3

Однажды мне довелось вести классный час среди учеников десятого класса. Тема классного часа была «Выбор будущей профессии». Конечно, когда мне сказали провести это занятие, я понимал, что оно никому не требуется. Лишь бы была галочка в отчетных документах. Когда я вошел в кабинет, на местах была едва ли половина класса. Разумеется, кто задумывается о выборе профессии в шестнадцать лет, это потом, когда тебе будет двадцать пять, и ты начнешь потихоньку принимать антидепрессанты, то в сознании появится мысль, а не ошибся ли я в выборе?

Что ж я отвлекся, вернемся к уроку. Я не был наивным и понимал, что раздавать этим ребятам тесты, как минимум бессмысленно. Я решил с ними просто поговорить полчаса и отпустить по домам. Я по очереди спрашивал, какие у кого есть интересы и тому подобное. Как показал опрос, своих интересов уже ни у кого не осталось, родители старательно поработали над детьми, привив необходимые, по их мнению, интересы. Они все были будущими служащими с хорошей зарплатой. Им всем было интересно заниматься с репетирами, и всем не терпелось поступить в определенный институт. Никто не понимал, зачем это ему, но мантра «Так будет хорошо» имела замечательное свойство. Я, конечно, понимаю, что по окончанию школы человек еще не может даже себе объяснить, чего он хочет от своей жизни, поэтому его надо несколько подталкивать к решению, именно подталкивать, а не перекраивать, как захотелось. Эти мысли я оставил при себе, мне не хотелось, чтобы какая-нибудь сердобольная мамаша прибежала потом к директору и сказала: «Я так хотела, чтобы мое чадо занималось тем, чем я хочу, а из-за этого, простите, психолога у чада теперь свое мнение появилось». Ну, как-то так.

Я сидел и, пропуская мимо ушей, слушал, как интересно заниматься географией на курсах такого-то института. Потом я говорил что-то вроде: «Молодец, замечательно». Вот очередь подошла к последний парте, за которой сидел тщедушный юноша, за все время не произнесший ни слова.

– А мне ничего не надо, – сказал он и уперся взглядом в стол.

– То есть?

– Все, что я хочу, у меня уже есть, – опять взгляд в стол.

– Расскажи поподробней.

– Я хотел быть пилотом, но здоровье мне не позволяет. Точнее раньше я думал, что не позволяет.

– Прости, но ты вылечился от какой-то болезни? – я окончательно растерялся.

– Нет. – Мальчик снисходительно улыбнулся. – Вы слышали об устройстве Христо Станкича?

– Да.

– Так вот, родители дали мне возможность быть пилотом. Они подарили мне это устройство, и теперь я пилот, стоит только лечь спать.

– Но ведь это только фантазия, не так ли?

– Нет, вы не понимаете, там я пилот, это та реальность настоящая, а в этой я просто калека. Тот мир – мой мир. А этот – ваш. И я вынужден зачем-то возвращаться сюда. Может, закончим урок?

– Ты опаздываешь?

– Да, у меня скоро вылет.

– Ну что ж все свободны. Спасибо за урок, – мне не хотелось задерживать ребят, развивая тему.

Этот парень не выходил у меня из головы. Он действительно считал себя пилотом. И меня это озадачивало. Неужели тот мир, созданный устройством, настолько реален, что не отличается от нашего? И в таком случае, неужели там действительно можно быть тем, кем хочешь? Самое удивительное, что чем чаще я возвращался к этим вопросам, тем сильнее хотел установить данное устройство.

Я решил поделиться данными мыслями с самым близким человеком – Линой. Усадил ее на диван и рассказал ей историю этого мальчика, бродя туда-сюда около дивана. После чего предложил попробовать данное устройство.

– Да, конечно, давай попробуем. Я сама хотела тебе предложить, но постеснялась.

– Почему?

– Решила, что ты подумаешь, будто я бегу от тебя.

– Глупости… Стой, а ты не думаешь что я бегу от тебя? – я сел на диван рядом с ней.

– Нет, конечно, куда ты от меня денешься?

– Какая самоувереннось… – я укусил ее за мочку уха. – И все же я сомневаюсь.

– Эй, – она подсела поближе и заглянула мне в глаза. – Ты же всегда хотел побывать на Марсе, долететь до Бетельгейзе или как ее там… Не важно. Так вот что-то подсказывает мне, что это единственный шанс.

– Ты умеешь убедить. А что будешь делать ты?

– Я буду всю ночь бить своего шефа битой. Он меня допекает днем, ночью я забиваю его до смерти. Все по справедливости.

– Все я согласен.

Вот в такой непринужденной обстановке мы и приняли столь серьезное, и как покажет время, судьбоносное решение.

Если мне не изменяет память, то через шесть дней после вышеописанных событий мы сдали все необходимые анализы и прошли все обследования, которые требовались. Врачам требовалось еще четыре дня на обработку полученной информации и вынесение вердикта. Все эти четыре дня Лина провела в полном нетерпении. Помню в детстве я являлся фанатом одной книжной серии, и выход каждой книги сопровождался такими же мытарствами. Когда до заветной даты оставалось всего несколько дней, ожидание становилось особенно тягостным. Хочется, чтобы время прошло как можно скорее, и в тоже время кажется, что каждый следующий час длиннее предыдущего. Я думаю, каждый из нас знаком с подобным чувством. Так вот Лину снедало ожидание, я же относился к этому значительно спокойней, мной двигало скорее простое любопытство.

В назначенный час мы явились на прием. Вернее мы явились за полчаса до назначенного времени, в силу того, что Лине очень не терпелось сюда приехать и вообще «Сегодня выходной, маршрутки плохо ходят, а вдруг очередь, или мы последние, врач увидит, что нас нет и домой пойдет». Или за городом разобьется самолет, перевозивший образцы самых страшных вирусов на Земле. Или разразится земная твердь, дьявол явится на Землю, и наступит апокалипсис. Разумеется, последнее я добавил от себя, но некоторые заявления Лины граничили с тем, что я сказал выше.

Что ж мы сидим в коридоре около приемной, точнее я сижу. Лина в броуновском движении по нему передвигается. Мне уже начало надоедать ее метание, когда нас, наконец, пригласили к врачу.

Мы зашли в кабинет, и врач сразу пригласил нас сесть. Это был пожилой мужчина с чисто выбритым лицом, копной стильно стриженых седых волос и аккуратными очками в золотой оправе на носу. Его вид внушал доверие, но, видимо, он достаточно много пил, его выдавали заплывшие глаза и характерные красные пятна на лице. Тем не менее, сейчас он не был навеселе, это я понял по отсутствию запаха и по четкости движений, хотя из-за долго употребления его руки уже начали мелко дрожать.

– Здравствуйте, Лина. Добрый день, Вадим, – сказал он держа две папки в руках.

– Я… Артем, – сказал я.

В этот момент повисла гробовая тишина. Было слышно только, как за окном по дороге едут автомобили. Врач стал пунцовым. Отложил папку Вадима, которая была у него в руках и долго рылся в столе.

– Ах, да вот она. Как же я мог забыть интересно… интересно… – он еще долго что-то нечленораздельно бормотал, разглядывая папку с моим именем.

– Может вы нам все-таки уделите внимание? – если Лина начинала так говорить, быть беде, скоро она выйдет из себя.

– Да, конечно, прошу простить меня, – он встрепенулся, как будто его только что разбудили. – Лина, вы можете прямо сейчас пройти процедуру у нас все готово, потом пару дней вас понаблюдаем, и если все будет замечательно, а я уверен в этом, вы отправитесь домой.

– Замечательно, – сказала Лина и начала качаться на стуле вперед-назад, как душевнобольная.

– А я так не могу сделать? – спросил я. Меня неприятно кольнуло в сердце то, что Лина посчитала необходимым порадоваться только за себя.

– Тут все не так просто, – ответил врач.

– Разъясните? – меня начинало откровенно бесить, то, что Лина вообще не следила за происходящим, а сидела и пританцовывала только ей слышному мотиву, мурлыкая себе под нос.

– Артем, ваш случай в своем вроде уникален, – врач выдержал паузу – Вы не сможете пройти процедуру.

– У меня плохие анализы? – я испугался, очень испугался. В сознании всплыла статистика раковых больных, и фотографии невинных больных раком детей, после чего в ушах стало слышно, как стучит сердце.

– Нет, что вы! Могу заверить вас, что с вами все в полном порядке, – сказал врач, снисходительно улыбнувшись. – Дело в том, что… Как бы вам объяснить-то? Ну… ладно. Понимаете дело в том, что на Земле есть люди, которым нельзя установить «устройство Станкича». Я не буду углубляться в медицину, просто скажу, что есть определенное количество людей, на которых устройство не действует, мы можем провести вам операцию установить устройство, но оно не будет функционировать. Это ни в коем случае не аномалия, просто особенность работы вашего мозга.

– Неожиданно, я думал любой человек может использовать данное устройство…

– Практически любой, – перебил меня врач. – Честно говоря, статистика гласит, что людей, мозг которых не воспринимает данное устройство, всего 0,03% от всего числа обследуемых.

– То есть мне неслыханно повезло. – ухмыльнулся я.

– Ну, если брать все население земли вас таких около двух миллионов.

– Тогда мне точно будет нескучно, – засмеялся я.

– Вы не очень расстроились. Это удивительно! Обычно, когда фиксируется подобное явление, у людей возникают вспышки агрессии, были даже случаи нападения на врачей.

– Я бы не сказал, что это вопрос жизни и смерти для меня, скорее это вопрос любознательности, поэтому…

– Мы не будет делать процедуру! – Лина, можно сказать, прокричала это, к слову сказать, когда врач заговорил о моих проблемах, она вообще замерла.

– Вам вовсе необязательно…

– Нет, я так не могу поступить, мы решили сделать это вместе. Раз один из нас лишен этой возможности, то и второй не будет проходить процедуру.

– Спасибо, – я смотрел Лине в глаза, она улыбнулась, но было отчетливо видно, что улыбка натянутая, она колеблется. – Но я бы хотел, чтобы ты прошла процедуру, я знаю, как ты ждала этого и не хочу служить для тебя помехой.

– Нет, я не могу, я не должна, я не… хочу.

– Не надо обманывать себя, я же не слепой. У тебя все хорошо. Ведь я прав? – обратился к врачу.

– Абсолютно никаких противопоказаний.

Лина согласилась на процедуру, конечно, она пыталась изобразить досаду о том, что мне недоступно данное удовольствие, но у нее не очень получалось, ее глаза светились счастьем. А я был рад, сделав ее счастливой.

Сразу после выписки Лины, наш быт вернулся в прежнее русло. Она включала устройство только во время ночного сна. И каждое утро битых полчаса рассказывала мне о том, где она была прошедшей ночью. Первое время она старалась быть сдержанной в своих рассказах, понимая, что я лишен этого, она старалась подбирать эпитеты победнее. Но со временем она перестала сдерживаться, и каждое утро выливала на меня нескончаемый поток информации. Так прошел примерно месяц, и кроме как за завтраком, этой темы мы больше не касались.

И вот спустя ровно месяц после процедуры я решил сделать любимой сюрприз:

– Лин, помнишь, ты неделю назад рассказывала о том, как ты побывала в Берлине и о том, как тебе там понравилось?

– Нет, честно говоря, не помню, я много где бываю, – засмеялась она.

– Так вот, у нас же скоро отпуск. И я купил нам с тобой путевки в Берлин.

– Артем, – улыбка сошла с ее лица. – К сожалению, у меня не будет сейчас отпуска, очень много работы. Прости, что испортила сюрприз и не предупредила.

– Почему ты раньше не говорила об этом?

– Да заметалась немного. Ты можешь вернуть билет?

– Конечно, пока еще не слишком поздно.

– Прости, пожалуйста, не дуйся, – она встала из-за стола и непринужденно начала собираться на работу.

Не сказать, что данная ситуация меня рассердила, скорее раздосадовала. Причем вовсе не тем, что Лина отказалась от поездки из-за работы, это вполне логично объяснимо. Я был раздосадован тем, что ей это было абсолютно неинтересно, как будто я предложил ей сходить в соседний двор выбросить мусор, а не поездку в Берлин. Конечно, я понимаю, что благодаря устройству, она там уже «была», но это же совсем другое. Хотя, видимо, мне не понять.