10. Исан

«Через двадцать лет после смерти Старого Короля чудотворцы столкнулись с ностальгическими настроениями в народе. Страна уже представляла собой единую структуру, Церковь Перерождения уже обрела свою паству, а управленческие действия чудотворцев практически свели на нет голод и, в целом, повысили благосостояние народа. Но в народе все равно довольно часто поминали добрым словом почившего монарха. Первое время данные настроения оставались без какого-либо внимания со стороны чудотворцев, ибо не несли за собой никаких последствий. Затем начали появляться «внебрачные сыновья Старого Короля». Иногда это, конечно, были откровенные сумасшедшие, которые поднимали на бунт лишь отдельно взятую таверну. Но, вскоре начали появляться и куда более крупные фигуры, что имели за собой довольно существенную материальную базу и обладали тайной поддержкой некоторых лордов. Один из бастардов Старого Короля даже сумел подвести к Столице шеститысячное войско, что было разбито гарнизоном города только при помощи удачного флангового удара солдат Итильена. Доселе неизвестно являлся ли он по правде сыном короля или просто очень талантливым человеком, но его успешные действия привели к решительным мерам со стороны чудотворцев. Они решили просто стереть род Старого Короля и все упоминания о нем из истории. Это их деяние можно воспринимать двояко, но оно определенно принесло свои плоды, ибо ныне никто не помнит имени Старого Короля, никто не помнит предшествующих ему правителей и членов их семей. Великие подвиги, совершенные кем-либо из королевского рода, либо приписывались другим людям, либо сам герой причислялся к другому знатному роду. Вельможам, чей род был связан с родом короля, под страхом изгнания, пришлось вымарывать из своих родословных любые связи с некогда первым родом государства. Столица утратила свое имя, ибо была названа в честь перового короля и первого своего правителя. Сама Страна утратила свое имя, ибо была названа в честь человека окончательно объединившего эти земли в единое целое. Чудотворцы довольно ревностно следили за исполнением своей воли и жестоко карали за неповиновение. Окончательно Старого Короля отринули в 78 году, когда принято было вести летоисчисление от Возрождения».

Йорген Невер «Методы борьбы с инакомыслием».

862 год со дня Возрождения. Митарр.

Целый месяц мы в Митарре. Целый месяц я жду, что что-то произойдет. Приближаются торжества в честь окончания года, горожане уже начали украшать город к праздникам. Холода, при этом, стоят страшные. И, будто этого мало, по ущелью все время дует ветер. Местные жители, естественно, давно привыкли к такой погоде, но почти все участники нашего похода, по прибытию слегли с серьезной лихорадкой. Никакой реальной угрозы, просто наши организмы оказались не приучены к тому, что холодный ветер может дуть в одном направлении, с одной интенсивностью несколько дней. Сейчас кризис миновал, все идут на поправку. Хотя некоторые члены отряда и жалуются на то, что постоянные и монотонные завывания ветра по ночам мешают им спать. Но тут есть несомненный плюс, эта ментальная проблема несколько остудила пыл тех, кто хотел присоединиться к гарнизону Митарра, что мне это только на руку.

Чтобы не вести дальше на север тех людей, в ком я не был до конца уверен, пришлось совершить рокировку с командиром Митарра. Я отдал ему на попечение десять наших людей. Тех, кого лишения, пережитые на перевале, беспокоили сильнее всего. Люди быстро пришли в норму в телесном плане, но их мучала хандра и апатия. Лучшее, что я мог для них сделать, это выдать им денежное довольствие с явным избытком и предложить перейти на службу в стражу. Все они с большой радостью согласились на это предложение.

Взамен командир перевел в наш отряд пятнадцать стражников, что пошли добровольцами на более щедрое жалование. В основном это были молодые ребята никогда не бывавшие южнее Митарра. Как, впрочем, и севернее. Лишь трое добровольцев имели боевой опыт. Причем, если двое из них в свое время нанимались в добровольческие отряды по охране дорог от бандитов, то третий этим самым бандитом когда-то и был. В общем, я отдал на попечение командира гарнизона морально измученных людей, что не будут готовы к полноценной службе еще несколько месяцев. А взамен получил пятнадцать зеленых юнцов, которые о боях знают только то, какой стороной пики надо тыкать во врага. Обмен достойный.

В придачу гарнизон Митарра получил от нас две повозки, и немного снаряжения. Наш отряд значительно поредел не только за счет наемников, но и за счет сгинувшей на перевале обслуги. Я решил двигаться дальше меньшим отрядом и не стал объявлять набор прислуги, посему такое количество снаряжения нам уже точно не пригодится.

Тем самым мы с командиром Митарра уравновесили количество личного состава поступившего ко мне во служение. Без удивления замечу, что любитель кухарок в число тех, кто вступил в наш отряд не вошел, однако и отговаривать никого не стал.

За месяц, проведенный в «городе на скале», все те, кого не прельстила служба в этом холодном городе, хорошо отдохнули и привели в порядок снаряжение. Некоторые даже успели обрасти легким жирком. Было бы идеально тронуться в путь сразу после торжеств. Самое время. Люди крепко выпивая и хорошо закусывая на протяжении восьми дней, позабудут тяготы перехода, и будут готовы двинуться в путь. Первая неделя в пути будет тяжелой – похмелье и тяжелые животы дадут о себе знать. Но потом мы спустимся с гор, температура поднимется, и мы выйдем в северные долины, довольно оживленные места. И, при правильном стечении обстоятельств, там нам надлежит свернуть на старую дорогу до Утейла.

Но обстоятельства складываются неприятным образом. Кое-что еще не позволяет нам тронуться в путь – Веллес. Старик все еще жив. Его даже лихорадка не взяла. Мне самому пришлось прибегнуть к чудесам местных чудотворцев, чтобы остаться на ногах, а старик даже ни разу не чихнул. От него уже настолько веет Кошмаром, что нанятая для него обслуга не селится в специально отведенном для этого доме, по соседству, а предпочитает каждый день идти на службу через весь город.

Джесс пребывает в странном возбуждении. По прибытию в Митарр тот стал немного замкнутым и вспыльчивым. Веллес постоянно гоняет его с поручениями по всему городу, лишь бы парень проводил больше времени подальше от него. А Джесс не понимает зачем, и от этого злиться.

Однако, это все проблемы «завтрашнего дня». А сегодня надо решать совсем другой вопрос. И я, наконец, осознал, что пришло время взять судьбу нашего предприятия в свои руки. Решение проблемы давно витало в воздухе. Оно было само собой разумеющимся. Просто до сих пор я не решался даже думать об этом.

Первый раз мое сознание робко допустило эту мысль в Уимстере у основания перевала. В тот момент, когда Велллес уговорил меня выдвинуться на перевал зимой. Я стоял у обоза, смотря на ошарашенных новостью людей. Бедолаги, в каком-то не ясном дурмане люди собирали свои вещи. Они все еще надеялись, что поход отменят. Ведь даже для облезшей собаки, что жила под крыльцом харчевни было очевидно, что глупо лезть на перевал зимой. Но тогда я, с некоторым испугом от осознания, каким путем идут мои мысли, отогнал эту идею, как признак паники.

Второй раз, данный вариант решения проблемы, уже куда более обстоятельно, я рассмотрел на перевале. В тот самый день, когда на нас обрушилась лавина. Я видел молодых парней, которым переломало все кости и их приходилось добивать из милости. А Веллес, как ни в чем не бывало, спокойно сидел на своей лошади и без устали вертел своей слепой головой. Убивая обреченных молодых ребят, что сейчас ужасно страдали, я чувствовал неясную злобу на старика. Ощущал, как эта ужасная мысль пускает корни в моем сознании. Но когда она начала обретать конкретные и явные очертания, я испугался сам себя и вновь отринул ее.

Когда мы спустились в долину, и я увидел вдалеке ущелье и высокие башни Митарра, то это мысль как бы сама собой пробилась из моего подсознания наружу. Наконец, проходя по мосту в город, я определился. Я взвесил в уме все за и против, и робко согласился с тем, что мне самому необходимо прервать страдания Веллеса.

Вот уже миновал целый месяц, и теперь у меня наконец все готово . Да, первую неделю я еще проявлял слабину и надеялся на счастливый случай, но затем взялся за дело. Мне вовсе не хотелось убивать старика. За то время, что я пробыл подле него, я даже успел привыкнуть к нему и глубоко уважал его. Но в Братстве всегда учат, что во имя великой цели нельзя обращать внимание на мирское. А моей великой целью было не допустить прорыв Кошмара в мой мир.

Да, звучит немного пафосно. Но я уверен, что что-то идет не так. Я вижу, что Кошмар в старике силится с каждым днем. При этом он никак не может высохнуть и обрести покой. Кто знает, почему кто-то в Кошмаре решил помучить старика, не давая тому спокойно умереть. Убив его, я ликвидирую присутствие Кошмара. Надо сделать это хотя бы для того, чтобы испортить планы кому-то по ту сторону. Хотя у меня даже нет никаких логичных предположений кто или что стоит за всем этим.

Придется замарать руки. Если об этом узнают «белые», у меня будут большие проблемы. Совет Братства поймет, но не одобрит подобные методы. Если правда вскроется, меня передадут в руки «белых», а потом и судий. Я буду противостоять правосудию в одиночку. Мы храним сведения о Кошмаре в тайне настолько, насколько это возможно. Совет никогда не допустит того, чтобы обычные чудотворцы проникли в их тайны. Они бросят меня.

К тому же, в последние годы члены Совета все крепче держатся своими дряхлыми руками за свои теплые места. Они боятся любых изменений как огня. Любое серьезное движение в Братстве будет раздавлено этими стариками. Больше чем Кошмара они боятся того, что кто-то проникнет в суть Кошмара глубже них, укажет на их несостоятельность и вынудит покинуть Совет.

Поэтому, для всего мира я буду просто «белым», который убил другого «белого» и сгинул в подвалах Секретариата. Бесславный конец, который вполне вероятен. И, чтобы избежать этого, надо убить Веллеса как можно тише и похоронить как его можно скорее прямо здесь, в Митарре.

Первоначально, я намеревался вывести его из города. Это было нужно для подстраховки, ведь впервые Кошмар так играл с человеческой жизнью, и я серьезно опасался за жителей города. Но я так и не нашел убедительного повода, чтобы посреди зимы вывезти из города чуть живого старика. Должен признаться, здесь имел место страх откровенно подставиться перед судьями.

Посему я решил совершить преступление прямо в Митарре. Я думал применить яд или чудеса. Но от яда Веллеса могут спасти местные чудотворцы. А до их появления он вполне способен продлить себе жизнь самостоятельно. Ему удастся спастись, поскольку высохнуть он по неизвестной причине не может.

Можно не сомневаться, он всеми силами попытается сохранить себе жизнь. По ту сторону перевала чудотворец еще был готов умереть, чтобы освободиться. Но теперь, когда Кошмар в нем стал гораздо сильнее, он боялся. Он уже в полной мере прочувствовал, что ожидает его. И, видимо что-то осознавая, он стал избегать всяких контактов со мной.

Яд отпадает.

Чудеса же могут почувствовать. В Митарре есть два «белых», пускай по традициям севера они живут на отшибе и ужасно затравлены местными вельможами. Но они вовсе не дураки и без труда смогут определить факт насильственной смерти.

Чудеса отпадают.

Поэтому я остановился на кинжале. Быстро и грубо. Я перережу старику горло и откину его посох подальше. Потом мне предстоит ощутить всю ту мощь Кошмара, что скопилась в душе Веллеса. После чего я, чудесами клириков, затяну кожу над раной старика, пока тот еще жив. Ведь на мертвых чудеса клириков не работают. Затем в уже мертвое тело я воткну меч, чтобы впоследствии сказать, что старик высох, и я вернул покой его бренным останкам.

Может показаться, что я излишне все усложнил. Не соглашусь, и скажу, что я просто попытался все учесть. С раной в животе Веллес закричит, а сухие не могут говорить, только бормотать. Более того, по характеру раны будет видно, что она нанесена еще живому человеку. Практики клириков достаточно сильны чтобы скрыть нару на горле, и достаточно слабы, чтоб ыкто0-то обратил на это внимание.

Оставался еще Джесс. Однако, к моему удивлению, его я убрал из поля зрения довольно просто. Он молод, и к тому же слишком человечен для чудотворца. Из этого я сделал вывод, что простые радости ему вовсе не чужды. И, с помощью чудес, я влюбил дочку местного торговца овощами в парня. А тот, испытывающий обиду на своего учителя, а заодно и на весь мир, неожиданно охотно ответил ее чувствам.

Это был грандиозный успех. Хотя чудеса и не могут на самом деле заставить одного человека влюбиться в другого. Никаких высоких материй, только научный подход. Здесь главную роль играют взаимодействия веществ и нанесенные мозгу человека повреждения. Когда-то подобная практика использовалась для снятия боли у неизлечимо больных. Забавный эффект усиления влюбленности увидели много позже. Сейчас для облегчения страданий используются другие чудеса. А внезапную влюбленность клирики объясняют повреждениями определенных частей мозга.

Подлая хитрость сработала даже лучше, чем я предполагал. Джесс буквально днями и ночами пропадал где-то со своей новой пассией, не появляясь подле Веллеса. Обычные люди часто используют такой прием, чтобы показать кому-то очень важному, что он им безразличен. Для чудотворца – глупо, для двадцатилетнего парня из Терриала – нормально.

Однако, это скоро пройдет. У усиления чувств есть особенность, оно скоротечно. Разрушая мозг пострадавшим, мы даем сил их чувствам. Но, человек вообще крайне живучее существо, и мозг пострадавшего через какое-то время восстанавливается от нанесённых увечий. Такова не только особенность чудес, но и сама человеческая природа, сильная страсть сгорает быстро, умеренное влечение может сопровождать вас до смерти.

Правда, сам я никогда не ощущал этого интригующего чувства. Но, в поисках истинной природы Кошмара, я изучил просто невероятное количество литературных источников. И, некоторые из них, являлись далеко не самыми лучшими образчиками языка, зато неплохо доносили до читателя ту бурю, которая захватывает некрепкий разум во время любовных мук.

Далее я договорился с командиром гарнизона о том, что, как только Веллес умрет, мы сразу похороним его согласно местным традициям в подземельях под городом. Стоит сказать, что эта просьба была, по меньшей мере, необычной. «Белых» практически всегда хоронят с большой попой на специальном кладбище в Столице. Исключения делались для тех, кто погиб в бою или пропал без вести.

Разговор с гарнизонным командиром состоялся в один непогожий вечер его рабочей комнате, что расположена под лестницей в казарме. Он сидел за большим столом и неторопливо визировал рапорты стражи при свете чадящей свечи, потомственный вояка практически засыпал за столь рутинной работой. Он кивал невпопад моим словам и, лишь иногда, что-то бурчал в ответ.

Когда я попросил его об этой услуге, тот заметно удивился. Его сонливость как рукой сняло. Он поднял, наконец, взор от рапорта и двумя руками обхватил свою лысую голову.

– У меня к тебе один вопрос. На него я жду честный ответ. Если я его получу, то можешь хоть собакам в подворотне своего старика скормить. – Фирменный испепеляющий взгляд прилагался. Некоторые люди от такого взгляда могли даже оговорить себя или дать показания против своей матушки.

– Я слушаю.

– С тех пор, как вы вошли в город, началась какая-то белиберда. Вот эти вот рапорты, посмотри какая куча. Знаешь что это?

– Нет.