От кого-то я слышал, что для всякого предмета имеется своё расстояние, с которого он кажется наиболее привлекательным. Живописцы обычно выбирают трёхкратное расстояние до объекта. В такой удалённости предстаёт вам Венеция, когда вы сидите на носу речного трамвайчика, идущего по Гранд-каналу. Такой же вы непременно её увидите с картин Джованни Антонио Каналетто или Франческо Гварди.
воздух, недаром же венецианский карнавал всегда начинается с «полёта ангела» над площадью Сан-Марко. Это своего рода символ карнавала, рожденный как мираж в зыбком морском воздухе, между землёю и небом.
. Любой карнавал – это праздник свободы, где «быть» и «казаться» – слова из одного смыслового ряда, где не нужно беспокоиться о дне завтрашнем и не нужно печалиться о дне вчерашнем.
Например, я хорошо знал, что маски воплощали собой души умерших, и в этом и был заключён их сакральный смысл, однако лишь здесь, где маски продаются на каждом шагу, я почувствовал это не только разумом, но и всем своим существом.
В венецианских музеях есть немало живописных работ с аллегорическим изображением города. Венеция там предстаёт в виде круглолицей светловолосой девушки, с чуть заметной полуулыбкой на кончиках губ и внимательным взглядом, направленным на зрителя, независимо от того, где бы он ни находился.
рани настоящего и обнаруживает себя только в нём, где все расстояния, размеры и объёмы – суть не физические, а эмоциональные величины. Где любой предмет в своей прямой перспективе содержит и обратную, где всякая деталь имеет самостоятельное значение, где частное равно общему и целое не зависит от своих частей, поскольку имеет совер
поймал себя на мысли, что нигде более не думал столько о себе, о своём предназначении, о жизни и о судьбе, как здесь, в Венеции. Может оттого, что этот город так похож на наше внутренне