Глава третья

1

Наше сознание выборочно. Очень выборочно. До идиотизма. Более всего оно запоминает то, что им же и рождено. Или присвоено. Или пережито.

Вечерело. К общежитию, расположенном рядом с Лысой горой, пробирался Каркушин. В одежде от призывников. По пути Кирилл нарвал букет васильков. Он любит эти цветы.

Кирилл не был способен оценивать последствия своих поступков, тем более, не был способен с помощью их добиваться для себя выгоды. Он просто всегда шёл к намеченной цели, шёл, когда уже не мог не идти. Сейчас цель – его будущая жена… в прошлом, во времени, куда он попал. Необычная и неожиданная ситуация. Кирилл догадывался о преимуществах ситуации и был готов прожить эту часть жизни ещё раз и по полной.

Перед входом в общежитие несколько ведьмочек в сопровождении студентов-иностранцев. С вахтершей шёл ожесточенный спор.

– Председатель студкома явился! – обрадовались появлению Каркушина иностранцы. – Мы думали, ты на каникулах. Видели, с чемоданом домой поехал, к родителям.

– Нет… просто… проводил экспертизу в армии, – пошутил Кирилл.

Студенты-иностранцы, кажется, приняли шутку всерьез.

– Она говорит, только председатель студкома имеет право дать разрешение на проживание наших родственников ночью, – указав на вахтершу, сообщил один из иностранцев. – Кирилл подпиши.

– Ну, тут она преувеличивает, чтобы не пускать, раз меня нет, – улыбнулся Кирилл. – Давайте заявления! Подпишу.

– Как говорят русские, шакалов бояться – в степь не ходить! – обрадовался студент из Монголии и первым протянул заявление.

– Кирилл, вы что? – ужаснулась вахтерша. – Знаете, что вам потом в ректорате будет?

– Ничего не будет. Скольким людям из-за таких вот дурацких подписей поломали судьбы?..

– Кирилл, что с вами?.. – глотала воздух вахтерша. – Вы должны были уехать на каникулы.

– Пусть живут!.. Перестройка!.. Ведь перестройка же?! – уточнил у вахтёрши Кирилл.

– Да, – растерянно согласилась та.

– Ну вот, – обрадовался Кирилл. – А из-за тебя мне все-таки влетит, – добавил он в сторону студента из Чили. – Даю разрешение на ночь, а она проживет у тебя целый месяц!

– Месяц? Не может быть!

– Мне лучше знать… Пусть живет!..

Поставив подписи, Кирилл устремился наверх, сначала в лифт, потом большими прыжками преодолев несколько пролетов лестницы, на нужный этаж, постучал в дверь. На счастье Кирилла Аня была в комнате одна.

– Аня… Анечка… Анюточка!!!

– Ой!.. Ты опять в новой одежде? – удивилась Аня. – В отпуск? Отпустили?.. Это что, дырка на колене? Давай зашью.

– Не надо. Потом. Это… последний писк моды!

– Дырка? Очень странный писк.

– Просто надо немного привыкнуть. Всё новое сначала поражает, даже возмущает. Потом привыкаешь, всё становится на свои места и превращается в обыденность.

В дверь постучали. Появилась голова студента из Чили.

– Кирилл, я знал, что ты здесь. Спасибо! Это от меня! – и чилиец протянул бутылку коньяка.

– Взяток не беру! – твердо заявил Кирилл. – Но коньяк кстати. Пригодится. Спасибо.

– Знаешь, Анум с первого курса в дурку попал, – добавил чилиец. – Африканцы ж к русской водке непривычны. Рассказывал, когда мы в гости к нему в дурку ходили, дураки там к нему пристают. Подходят, лапают руками, ржут, думают это он от русской водки почернел. Ну, я пойду. К своей. Ждет.

– Иди, – согласился Кирилл и закрыл дверь на замок.

– Что ты делаешь? Открой сейчас же! – возмутилась Аня.

– Хочешь, чтоб меня снова арестовали… за взятку?

– Что-то ты быстро стал мудрым, – и сменив гнев на милость: С тобой даже становится интересно.

– Подожди, будет ещё интереснее. Возьми, это тебе, – Кирилл протянул букет васильков.

– Слушай, ты мне никогда цветы не дарил!

– Глупый, наверное, был. И ты повода не давала.

– А сейчас разве дала?

– Сейчас я его сам нашел!

– Ты хоть понимаешь, что значит, когда честная девушка начинает принимать подарки?

– Вообще-то, я многое, наверное, не понимаю. Но многое знаю, о чем даже ты не догадываешься. И не догадаешься!

– И загадочный… коньяк… – прошептала Аня, не отрывая взгляда от цветов. Ей понравился один цветок. Это был её цветок. Да и композиция, которую составил Каркушин, была симпатична. Каждый цветок в этой композиции выигрывал. В том числе и её цветок.

– Надо же отметить моё возращение. В прошлый раз не успели. Я так ждал этой минуты! Так ждал! Можно сказать, только о ней и думал. Даже когда принимал пищу в армейской столовой. Всё бросил на алтарь судьбы ради этой минуты! – засуетился Кирилл.

– Что-то ты быстро отслужил, – улыбнулась Аня.

Раздался стук в дверь.

– Не открываем! – решительно пресек попытку Каркушин.

– Как же можно? – растерялась Аня.

– Нужно!

– Анька, ты не одна?! – с нездоровым любопытством поинтересовались за дверью, и через паузу: Или опять Каркушин мозги пудрит?

– Не пудрит, а проветривает, – поправил Кирилл. – Может, мы готовимся к самому главному романтическому путешествию в жизни.

– Вообще-то, мне надо бы возмутиться. Но мне почему-то нравится… твоя решительность, – краснея, ответила Аня.

2

Автомобиль Канцелярии ткнулся и раскачиваясь повис над вечерним городом.

– Где теперь его искать?.. Наводи Локатор на пространство, будем сканировать всё подряд. Сколько времени это займет?.. Время, время не трогай! Он здесь, в этом времени, самостоятельно отсюда никак не мог выбраться. Ну и помощничек достался!.. Вводи данные!

На экране Локатора стали отображаться города, люди, человек в джинсах с дыркой на коленке. Дальше коленки человек не загрузился, изображение зависло.

– Срок ознакомительной версии системы заканчивается, – металлом отозвалась машина. – До окончания действия срока по внутреннему времени остался один день.

– По чьему внутреннему времени? – спросил ассистент.

– По моему внутреннему времени, – уркнула машина.

– Чего это она? – поинтересовался советник.

– Капризничает, – ответил ассистент.

– Пускай капризничает, – отмахнулся советник. – От нас не убудет. Ну, что там?..

– Сканирую.

– Нельзя ли быстрее?..

– Тут так интересно!..

Каркушин уже подсаживался к Ане, при этом продолжая нести всякую чушь.

– Что-то ты быстро отслужил, – улыбнулась Аня.

– Ты не рада?

– Рада!

– Мне дали выполнить одно задание, одно смертельно опасное задание. Ну, я его и выполнил. И как полагается меня отпустили, уволили. Может, присвоят звание Героя. Посмертно.

– Хвастун!

– Хвастовство – своего рода мечтательство, только в несколько извращенной форме.

– Тогда извращенец!

– Ну, тогда… буду вести себя соответствующим образом… то есть… Чем хороша юность? В один миг можно сорваться и оказаться совершенно везде. Новый человек как новая планета, всё как во сне. Поэтому давай выпьем на брудершафт!

– Это как?

– Сейчас покажу.

– Я знаю. Такой быстрый.

– Время такое. Ну, давай… давай начнем все сначала.

– Что сначала?.. Такое ощущение, ты гораздо взрослее меня что ли. Впервые такое.

– Это плохо?

– Нет, но…

– Кто-то из нас двоих обязательно должен быть взрослым, – сообщил Кирилл. – Иначе у нас ничего не получится. Только сейчас это понял… Давай…

– Есть! – обрадовался ассистент. – Вот он!

– Захватил?! – ожил советник.

– Захватил!

– Так. Осторожно выуживай теперь его из того пространства.

– Не получится.

– Что значит «не получится»?

– Он обнимается с девушкой. Невозможно их… эээ… рассоединить… Хотя, если попробовать…

«А теперь поцелуй!» – со свистом ударило в наушниках посланников Канцелярии.

– Не надо!.. Выуживай обоих! – поморщившись, пробормотал советник и как-то весь ослаб.

– Выудил!

– Так, меняй теперь на нем одежду, пока он во вневременьи. На ту, что у нас выдали. Подчищай следы.

– А на ней?

– Что «на ней»?

– На ней на что менять?.. Что с ней делать?

– Ничего не делать! Пока ничего, давай так. Её потом подчистим.

В непонятном времени и пространстве. На мушке Локатора. Аня округлила глаза, когда Кирилл остался без одежды. Потом Кирилл вновь оказался в одежде, в другой. Всё произошло так быстро. Издалека сыпались звезды. Приближаясь, звезды превращались в подсолнухи. Подсолнухи начинали расти, изгибаться, устремляться куда-то ввысь. Не оставалась ничего устойчивого, всё неустойчиво. Фигурки людей уменьшались до песчинок по сравнению с подсолнухами.

– Почему они растут? Почему они были меньше меня, а теперь в сотни, миллионы, миллиарды раз больше?! Я теряю их из поля своего видения!.. Вселенная расширяется, – словно в забытье шептал Кирилл.

– Как действует коньяк! – это уже восхищенный голос Ани. – Чувство нереальности, оказывается, самое обалденное чувство в этом реальном мире!..

И всё закружилось. Послышались отголоски мелодий. Непонятно откуда появились шмели, издавая своими крыльями звуки лопастей как у вертолета, потом бабочки, стрекозы. Всё, всё пришло в движение.

– Есть! – отрапортовал ассистент и затрясся от вибрации. Советник завибрировал тоже.

– Сливай!

– Сливаю!

Щелчок. И темнота.

– Ты куда слил?..

– Сейчас увидим.

– А раньше нельзя было увидеть?

– Раньше ничего нельзя было увидеть. Здесь законы такие. Не привык. Всё приходится делать впервые.

3

«Очи черные! Очи страстные!

Очи жгучие! И прекрасные!

Как люблю я вас!

Как боюсь я вас!

Жаль, что встретил вас

Я в недобрый час», – поют цыгане.

Кирилл с Аней материализовались за пустым столиком в кафе.

– Как в кино! – восхитилась Аня. – Это так действует коньяк?!

Кирилл был не на шутку встревожен. Он уже понял, что к чему.

– Опять не то время. По топорному действуют дилетанты. Оставят они меня в покое или нет?.. – пробормотал Кирилл и в сторону Ани, чтоб успокоить: В юности, между прочим, почти всё происходит как во сне. Потом, во всяком случае, так кажется. Потом, вообще, многое вспоминаешь, и думаешь: «Не может быть. Не могло так быть. Не было этого». Или было?..

– Да, с другими у меня ничего подобного не было, – ответила Аня и с нежность посмотрела на Кирилла.

– А что было? – насторожился Каркушин.

– Ничего не было.

– Точно, ничего?

– Да точно, точно!

– Врёшь!

– Чего?! Я, наверное, пойду.

– Куда? Посмотри вокруг… Если я что-то говорю, я знаю.

– Нет, не знаешь!

– Нет, знаю!..

– Ты хочешь, чтобы я ушла?

– Нет. Вот, мы и попали с тобой в ресторан!

– Да!.. стильное местечко.

– А если не было, то будет.

– Чего?

– Это я так, про себя, меню изучаю.

«Зачем мне на ней жениться, раз всё равно придётся разводиться?» –подумал Каркушин.

За столиком напротив двое мужчин сильно потели, капли пота буквально стекали по их лицам. Один из мужчин опустил взгляд, с затаенным наслаждением рассматривал под столом дуло пистолета.

– Христос казал: не убий, – тихо сообщил другой и тоже приковал воспаленный взгляд к пистолету.

– Ты о крови пока молчи. Лучше вот что скажи. Европа два великих слова миру сказала, два великих слова. Первое слово: свобода, второе слово: социализм. Ну, а мы, что миру сказали? Какую мысль? Кровь лилась за свободу. Кто ей верит теперь? Кровь лилась за социализм? Что же, по-твоему, социализм – рай на земле?..²

Говоривший перевел взгляд по направлению дула, обнаружил, что пистолет целится прямо на Кирилла с Аней. Взгляды Кирилла с Аней тоже были прикованы к пистолету.

– Христос казал: не убий, – испугался спутник Савинкова.

Машина Канцелярии висела над Москвой начала двадцатого века. Ассистент наблюдал за Кириллом и Аней через экран Локатора.

– Поспешишь – людей насмешишь, – проворчал советник.

– Вроде бы всё правильно делал, нажимал. Не понимаю, почему их сюда занесло?.. – вздохнул ассистент.

– Да потому, что у них, в том времени, куда его нужно отправить, все времена перепутались, перемешались, – со знанием дела заключил советник. – В том времени, где он живет, нет четко обозначенных ориентиров. Эклектика. Потому и погрешности.

– Удивляюсь! Вы всему можете найти оправдание.

– Потому и дослужился до советника с особыми полномочиями. Будешь с меня брать пример… Смотри-смотри, что вытворяют! Не хватало ещё, чтоб по нашей вине, раньше нас он опять загремел в Канцелярию. Да ещё с подругой. Вылавливай-вылавливай их скорее!

– Не могу!

– Почему?

– Система дает сбои. Нужно перезагрузиться.

– Так перезагружайся скорее!..

Автомобиль затрясся и странным образом растворился в воздухе. Сотрудники Канцелярии остались висеть без автомобиля в прежних позах. Их тела словно окаменели. Лишь одни глаза проделывали странные и неожиданные вращения. Наконец, по сотрудникам Канцелярии прошла дрожь, тела покрылись паутиной трещин, по частям стали откалываться и рассыпаться. При этом две пары глаз продолжили своё обособленное существование.

– Что я скажу – пора решаться!.. – заявил Савинков. – Все эти мысли, сладкие мысли сопротивления, мысли созидания и разрушения, разрушения того, что кажется назойливым и ненавистным, и созидания нового, неважно чего, все эти сладкие мысли заигрывают со мной и соблазняют.

Савинков был в ударе, вовлекая в свою игру не только соратника и соседа, но и пару за соседним столиком, и наслаждался их немым испугом.

– Мысли как женщины, – заключил Савинков. – Обнажаются, когда приходит их время, или когда я концентрирую на них своё внимание. Попробуй угадать мою мысль!..

– Христос казал: не убий, – пробормотал спутник Савинкова, стряхнув платком пот с лица собеседника.

– Она угадала. Убери ты свой платок! Не вижу.

– Можно тогда это сделаю я?! – выкрикнул спутник, попытавшись выхватить у Савинкова пистолет. – Не получилось жить во имя любви, хочу умереть во имя любви!

– Ты ещё слаб.