Если всю жизнь говорить о смерти, думать о смерти, готовиться к смерти, то часть, где должно говорить о жизни, думать о жизни, готовиться к жизни, зеркально отразится за той чертой

(автор)

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

1. Мефодий

Мефодий строил свою жизнь, исходя из обстоятельств, сложившихся вокруг, когда он начинал её строить. Но обстоятельства поменялись, а Мефодий с каким-то непонятным упрямством этого не замечал.

В итоге получилось, что получилось.

Или – ещё можно сказать и так – Мефодий, вообще, не строил свою жизнь, жил под влиянием каких-то сложных импульсов и желаний, идущих непонятно откуда-то, а когда пришла пора всё осмыслить и даже переосмыслить – переосмыслил, глубоко переосмыслил, и не изменил своего поведения.

Мефодию всегда снились странные сны. Ему снилось, что предметы меняют свои размеры, вырастают, устремляются куда-то ввысь, не остается ничего устойчивого, все неустойчиво, становится страшно и жутко, тело тяжелеет, и под ним распахивается пропасть. Мефодий начинал бредить, вставал и ходил по комнатам, его останавливали, что-то шептали, но он ничего не видел и не понимал, глаза его были распахнуты в другой мир, непостижимый и потому страшный.

– Почему они растут? Почему они были меньше меня, а теперь в сотни, миллионы!.. миллиарды раз больше?! Я теряю их из поля своего видения!..

Ему достаточно сделать неловкое движение, неосторожный жест и он погиб. Близкие это видят и зовут доктора. Его вновь укладывают на кровать, шепчут что-то непонятное, абсурдное – они его не понимают!.. – но мелодия шёпота успокаивает.

Мефодий закрывает глаза, а близкие вместе с доктором продолжают стоять рядом и разговаривать. То ли у них нет другого места, чтобы поговорить, то ли им специально необходимо находиться рядом, но только разговаривают они всегда почему-то о нём, разговаривают так, словно его тут нет. Правда, разговор идёт чуть тише обычного. Но он их не слушает. Он лежит с закрытыми глазами и пытается понять, почему вдруг эта комната начинает расти, почему люди и их голоса отдаляются, и, тем не менее, их по-прежнему слышно. Где-то в глубине сознания Мефодий понимает, стоит ему открыть глаза и сесть на кровать, и всё вновь вернется к своим прежним размерам, – даже можно будет дотянуться до говорящих рукой, – и ощущение представления прежних размеров успокаивает.

Иногда делаются непонятные инъекции, тоже без участия Мефодия, даже без его разрешения, все уверены в своей правоте, в правоте своих действий, мнение Мефодия никого не интересует. Но Мефодию и это безразлично, главное – попытаться понять, удержать в своём сознании ускользающий смысл. Наматывание, наматывание мыслей, а в стороне непрекращающийся шёпот. И снова всё начинается заново, – что-то понятно, но что-то уже потеряно. С каждым новым пониманием происходят потери, неизбежные, иногда страшные, – их невозможно вернуть, – и ничего невозможно вернуть, нужно двигаться дальше, сзади надвигающийся хаос. Это как игра, когда позади всё рушится. Найти и удержать в сознании ускользающий смысл, найти и удержать. Если есть время, значит, дают ещё шанс, возможно, и не один.

«Я настоящий – это то, что я хочу, что я могу, знаю, чувствую и… имею. Но мне бы хотелось знать, что хочешь, можешь, знаешь, чувствуешь и имеешь ты. Ведь ты – это тоже я. Ведь мы же знаем друг друга, или скоро узнаем.

И чем лучше узнаем, тем адекватнее будут наши поступки по отношению друг к другу.

Это кто?.. Это что, чип?

Чип.

Это кто сказал про чип?»

И вновь игра, хаос, смешки и инъекции. И вновь идентификация себя, потом уже всего остального, если успеется и удастся. И надо совершать поступки, все ждут твои поступки. И вновь сны, меняющие реальность. Организм в благодарность за то, что мы, засыпая, отдаём ему своё тело для восстановительных и иных работ, дарит нам чудесные сны. Или не чудесные. Случаются и авралы.

2. Больница

В комнате много белого, почти нет отражений, за окном яркое солнце.

«Почему в больницах всегда так много белого? Неужели я в больнице?.. Что-то случилось… Что же могло случиться? Если в больнице, значит, болен? Больной человек – это уже другой человек, в отличие от здорового, и отношение к нему другое. Но ведь могут же и ошибаться. Как им доказать, что они могут ошибаться? Каков мой диагноз?..»

Вошёл мужчина в белом, с рыжей копной волос, с папкой на груди, и размышления тут же ушли.

– Проснулся! Быстро… Будем выписываться!

– Вы..?

– Главврач. Кто ты – я знаю! Ха-ха…

– Что со мной… было?.. Я точно здоров?

– Точнее некуда, – улыбнулся вошедший.

– Сначала, когда вы вошли, хотел всем доказывать, что я здоров. Теперь, когда подтвердили, стал сомневаться.

– Можешь не сомневаться. Нам лучше знать, мы ж врачи. По одним симптомам понятно, не говоря уж про анализы.

– Ну, хорошо.

– А то, что ты, Мефодий, нёс тут всякую чепуху, так это в бреду, так и запишем – в бреду, – забудь, если, конечно, помнишь. Не помнишь ведь ничего? Не помнишь? Молчишь, ха-ха-ха. Имей ввиду – тебя никто не слушал. Даже к лучшему, что никто не слушал. Я слушал, чисто из профессиональных соображений. Ложные воспоминания и всё такое о том, чего не было, ложные оценки. Умён, я тебе скажу. Иногда думай, что говоришь! Потом расскажем, узнаешь, что тут происходило, свидетелей много.

– Свидетелей можно подготовить, – усомнился Мефодий.

– Весь мир не подготовишь.

– Как это «ложные» воспоминания? Получается, зря жил… что ли? какой-то отрезок времени…

– Ничего не зря. Ты ж продолжаешь жить. Живи сегодняшним днем. Зачем тебе помнить, что было? Кому-то, может, и стоит помнить.

– Дискриминация какая-то. Разве можно такое говорить, доктор? Память – это наше всё.

– Всё да не всё. Для общей же пользы. Наше сознание, между прочим, в процессе жизни специально отключает что-то из памяти, даже не спрашивая нас согласия. Потом, правда, кое-что включает, когда можно включить, когда уже пациент может справиться. Стремление к совершенству, к развитию, заложено в нас на генетическом уровне, основа нашего фундамента, поэтому и нужно исключать всё ненужное, что мешает развиваться и двигаться дальше. Собирайся! Сейчас всех под одну гребёнку выписывают, – и тише, будто про себя: – Зачем что-то городить? Наступит время, может, узнаешь. Не такая уж крупная птица, даже должности нет.

– И что, не было? – растерялся Мефодий.

– Чего «не было»?

– Должности.

– Может и была, иначе, чего б здесь оказался?.. Сейчас даже хорошо, что должности нет. Должность может стать приговором, шаг вправо, шаг влево… Ха-ха, усёк?.. Странно, при тебе даже характеристики не было. Хотя с характеристиками в наше время тоже… А мне нравится давать характеристики, не говоря уж про диагнозы. Характеристики, даже неправильные, могут оказывать сильнейшее влияние на будущее человека. Я написал для тебя характеристику, с чистого, так сказать, листа. Почитаешь когда-нибудь. Собрался?

– Куда идти-то?

– Туда, со мной, я провожу.

В холе – девушки-санитарки. Все писанные красавицы, у всех одинаковый макияж, похожие прически, правильные черты лица, точёные фигурки в одинаковых халатиках.

– Так похожи, будто копии, – растерялся Мефодий. – Думал, отражения от зеркал, аж голова закружилась.

– Отборный медперсонал, ну, и медицинские средства свои, чтоб содержать в идеальном состоянии, – с гордостью сообщил главврач, улыбнувшись, добавил: – Как они на тебя смотрят!.. Что-то ты им наобещал? Выкладывай, что ты им наобещал, озорник.

– Не помню… Вроде, ничего такого, – смутился Мефодий. – Меня, будто, шатает, голова кружится и… трудно в проём попасть. Даже самому неудобно, что такая реакция организма.

– Девушки помогут. Правда, девушки? – улыбнулся главврач.

– Конечно, – откликнулись девушки.

– Вот здесь ступенька, осторожнее, обопрись на любую, смелее же, для того и стоят, – усмехнулся главврач. – У нас их ещё называют санитарками леса, больница-то в лесу. Не бойся, не оборотни.

Мефодий растерянно посмотрел в окно:

– Кругом лес, – задумался он.

– Кругом, – подтвердил врач.

Санитарка, на которую Мефодий попытался опереться, так грациозно подставила себя, что Мефодий буквально на неё рухнул. Девушке это даже нравилось. А Мефодий перестал шататься, даже забыл, отчего его шатало, шатание лишь стало поводом, чтобы рухнуть на девушку. За спиной Мефодия опекунше передали санитарную сумку на ремне, и та повесила её на плечо. И пошли они вместе под руку меж высоких сосен по прямой широкой тропе с территории больницы. Врач и стоявшие на лестнице санитарки лишь помахали ручками, мило улыбнулись и даже посочувствовали.

– Партеечку, – оживился главврач. – До следующего пациента!.. – и упав в кресло у входа, достал из кармана электронную игру «Ну погоди», где волк и заяц ловят корзинами яйца. Санитарки обступили играющего с обеих сторон.

3. В электричке

Девушка довела Мефодия до электрички, вошла вместе с ним в тамбур, хотела что-то сказать, он тоже хотел что-то спросить, не сказала, не спросил, двери вагона закрылись, вместе поехали. Взгляд девушки стал тревожным, запрыгал по сторонам, Мефодию даже показалось, что она не планировала ехать вместе с ним, просто неожиданно закрылись двери. Или планировала, но почему-то растерялась.

– Смотришь, нет ли погони? – улыбнулся Мефодий.

Девушка с натугой улыбнулась. Хорошо, что не ответила, Мефодию не потребовалось быстрых решений в неопределённой ситуации. Поймав на себе косые взгляды других пассажиров, Мефодий жестом предложил спутнице пройти в вагон, посадил у окна и закрыл собой проход.

Подозрения его стали нарастать, неопределенность увеличиваться, желание прояснить ситуацию почему-то блокировалось, а поговорить хотелось и спросить многое хотелось. Сомнения стали порождать всполохи света, так решил Мефодий. Однако, когда он развернулся, с другой стороны электрички за окнами увидел огонь, дым, горящие дома, пустошь, – словно кадры из фильмов про апокалипсис. Их всполохи заиграли на лицах пассажиров, взгляды которых приковали окна.

«Вот отчего она забеспокоилась», – выдохнул Мефодий.

– Интересно, куда мы едем? – осторожно поинтересовался он у девушки.

– Теперь уж и не знаю, – грустно ответила та. – Раньше знала, теперь не знаю, едем и едем. Больница готовит не только медсестер, но и будущих жён, но это негласно… Зачем я это сказала?! Нас просто так учили… Ты ж меня выбрал.

– Как-то да… случайно… Можно сказать, и не выбирал, но не жалею. Если хочешь, можешь выйти на следующей остановке, поеду один, тем более когда всё так неопределённо, – это была проверка со стороны Мефодия, он надеялся, что девушка останется с ним, но она кивком согласилась. – А я рад, что мы так странно познакомились, – добавил Мефодий.

– Все знакомства странные.

– Может, тогда и мне выйти? Смотри что там за окном. Это что так на самом деле? Или уже технология такая, когда кажется, окна как экраны в любую реальность. Может, уже поставили в электрички, чтоб привлекать пассажиров?

– Наверное… это как бы кажется.

– А может не буду выходить? Неизвестно ещё, куда эта дорога приведёт…

Он попытался испытать её чувства, надеясь, что она останется с ним, хотя и сам уже не мог решить, выходить или нет, если она выйдет. Вместе подошли к двери.

– Остановка «Лесная сторожка», – сообщили пассажирам.

Двери открылись, и девушка молча шагнула на перрон. Он задержался, он просто продолжал испытывать её чувства, пытаясь её понять, ведь ему предстояло с ней жить. Двери захлопнулись как в прошлый раз неожиданно, и электричка поехала дальше.

Когда девушка обнаружила, что он в электричке, а она на перроне одна, она побежала за электричкой, перехватила с плеча спадающую санитарную сумку, что-то хотела сказать, крикнуть, о чём-то попросить, умоляла, стучала в дверь вагона, потом остановилась и заплакала. Электричка ушла, оставив девушку на перроне.

Мефодий её испытал и понял, что они оба хотят быть вместе, что все сомнения напрасны, и ехала она с ним не против своей воли, а это был счастливый случай, а вела она себя так просто потому, что всегда себя так ведёт, такой она человек. Стоп-кран не сработал.

Что она хотела ему сказать, когда побежала за электричкой? Что теперь ему делать? Как быть? Искать её?

И он стал себя корить за глупые подозрения и за ещё более глупый поступок, с ужасом осознавая, в какую ситуацию поставил новую знакомую, оставив её на полузаброшенной остановке под странным названием «Лесная сторожка». Может, она тоже проверяла его на надёжность, тоже изучала его реакции на слова и поступки, чтобы узнать его лучше? Что-то пошло не так…

Электричка продолжила движение. Пассажиры, насмотревшись в окна, молча сидели по обе стороны вагона. За окнами стало темнеть, в электричке тоже погас свет. Вспышки пожаров остались единственным источником света. Кто-то тенью сел к окну рядом.

– Почему электричка не останавливается? – шёпотом спросил Мефодий.

– Не задавайте ненужных вопросов, пока всё и так хорошо, – прозвучал ответ.

Стало клонить в сон.

В проходе появились трое, встали напротив Мефодия, некоторое время обменивались многозначительными взглядами.

– Вы кто? – не удержался и спросил Мефодий.

– Мы кто? Мы – вопросы, – ответила троица.

– А где ответы?

– А ответы нам не нужны.

– Тебе же нравятся вопросы? Даже мыслить стал одними вопросами.

– Мне нравятся ответы, а без вопросов ответа не найти.

– Вот поэтому мы здесь. Позвольте представиться: я такой слабенький вопросик, на большее у меня пока нету сил, но, надеюсь, появятся, – сказало существо, державшее перед собой пакет с подаяниями.

– А я такой жирный вопрос, даже не вопрос, а вопросище! – сказало полное существо с гармонью. – Хочешь откровенный ответ, тогда… – тут существо развернуло меха гармони.

– Постой-постой! Дай другим представиться, – одернуло гармониста третье существо и тоже представилось: – Я, можно сказать, не совсем вопрос, хотя, конечно, наверное, и вопрос, в общем как посмотреть, я такой, как у вас говорят, трансгендер, риторический вопрос. Где-то был ещё один вопросик-полукровка? Но он лишний. Кстати, где он?

– Оставили где-нибудь, – пожал плечами тот, кто с гармонью.

– Кто-нибудь подберет. Дети любят вопросы, – добавило существо с подаяниями.

– Почему за окном так жарко? – спросил Мефодий.

– За окном идет борьба за справедливость. Все вдруг захотели справедливости. Сначала предъявляли друг другу претензии, а потом вдруг проснулось острое чувство справедливости.

– У всех!

– Мы не ответы, мы вопросы. Это так из уважения что-то сказали.

– Так вот почему она там вышла, – задумался Мефодий.

– Мефодий, не стоит делать скоротечных выводов. Выводы чаще всего бывают неправильны. А люди, исходя из своих выводов, пытаются строить жизнь.

– Вот глупые!

– Как же без выводов? Другие же делают выводы. Лучше жить по своим выводам, чем по выводам других.

– Если уж и жить по чьим-то выводам, то по выводам тех, кому виднее.

– Или кто прикольнее, но это как в лотерее, повезет – не повезёт.

– Сейчас мы тебе споём.

– Не надо никому ничего петь! В электричке уже все спят, – прошипели возле окна.

– А как же деньги? – расстроился риторический вопрос. – Нам же надо собрать деньги. Как же без песен мы будем собирать с вас деньги? Вы же любите песни…