Как убедиться в сказанном
Письмо о практике уважения к разуму

Очень хотелось бы, друг мой, убедить тебя в том, что все сообщения в моих письмах, которые могут показаться слишком обобщёнными и абстрактными, имеют реальное практическое применение. Однако я вовсе не уверен, что мне это удастся. Зато ты можешь убедиться в этом сам. Если, конечно, возьмёшься за испытания такого рода: опробовать то, о чём идёт речь, в реальной жизни.

Особенно полезно это для практических приложений уважения к разуму – хотя бы для трёх его основных путей. Попробую постепенно уточнить, что я имею в виду.

Если говорить об осмысливающем зрении разума, то первое практическое применение его – вглядываться во всё, что тебе интересно. И когда интересно многое, то это лучше, а не хуже. Если вглядываться.

Мышление – зрячий свет – это вовсе не обязательно теоретизирование, глубокомысленная задумчивость или умничание, у него другое назначение. Если использовать мышление для ориентирования в жизни, оно окажется весьма практичным свойством. Да наверняка ты сам это замечал, я просто напоминаю.

Существенной стороной применения разума ко всему, с чем имеешь дело, является равновесное использование улавливающего мышления наряду с выстраивающим. Не противопоставлять разум интуиции и образно-метафорическому восприятию явлений, а пользоваться всем спектром зрячего света и брать на вооружения внерациональные находки наряду с рациональными построениями.

Большую роль в практическом применении разума играет мультивзгляд: развитие навыка смены ракурсов при желании как следует понять то или иное явление.

Впрочем, может быть, я не с того начал. А надо бы начать с развития самого навыка думать, с мыслеприимства. Чтобы и возникающие проблемы учиться решать, и просто открыть доступ к себе для интуиций и озарений…

Кстати, вполне практично было бы не воспринимать свой разум как некую заслугу, уязвляя окружающих непрошенной проницательностью, подчёркивая, что лучше них понимаешь их внутренние мотивации – мол, я тебя насквозь вижу. У каждого есть не только физическое личное пространство, но и психологическое. Не стоит нарушать его без особой необходимости.

Различные развороты самовосприятия тоже не сводятся к чисто умозрительным картинам. То, как мы воспринимаем свой внутренний мир, своё сознание, себя самого в виде множественности различных свойств или некой цельности, не может не иметь практических последствий для нашего поведения, для взаимодействия с окружающим миром и с окружающими.

Среди представлений о себе как о цельном существе бывают и такие, которые вполне прагматичны, но могут препятствовать некоторым направлениям развития. Скажем, представление о себе как об интеллекте предрасполагает к отказу от внерациональных, внеинтеллектуальных ценностей – или, по крайней мере, к их сдвигу на периферию внимания.

Чтобы избегать «слепых пятен» в самовосприятии, стоит практиковать применение к себе разных способов видения себя как цельности. Всякий разворот тут полезен: я-личность, я-интеллект, я-душа, я-человек, я-живое-существо, я-творение, я-творец, и так далее.

Когда мы воспринимаем себя как множественность (как внутренний мир, сознание, психику и пр.), то переходим на более конкретный, детальный уровень. На этом уровне мы встречаемся со своими внутренними реалиями, а самое главное – участвуем своим вниманием в их проявлениях, в их развитии и взаимоотношениях. Поэтому и тут полезны различные развороты самовосприятия, каждый из которых может по-своему быть полезен для гармонизации чувств и эмоций.

В то же время не стоит использовать тот или иной способ самовосприятия для того, чтобы предаваться самонеприятию. Например, тратить ум на обличение собственной глупости. Сопровождать восприятие чужих достоинств сетованиями на своё ничтожество. Расходовать память на коллекционирование эпизодов своей забывчивости… Неприятие себя – это слепота или подслеповатость, мешающая пониманию внутренней реальности.

В том, что касается увязывания, практические стороны применения разума проглядывают наиболее ясно. Ведь каждый из нас старается так или иначе справиться с теми неувязками, с которыми встречается в жизни. Каждый раз, когда это удаётся, мы соединяем между собой те смыслы, связь которых была до этого нам незаметна. Так что человеку естественно искать способы преодоления неувязок, и лучше делать это осознанно.

Большинство явлений, требующих нашего увязывания, относится к обычному житейскому уровню, и тут практическая необходимость преодолевать неувязки достаточно очевидна. Можно сказать, что с житейским увязыванием справляется обычный здравый смысл. Но жизненно важное увязывание ему не по силам, поскольку самых главных для человека проблем он избегает. Поэтому надо понимать, что для нас ещё большее значение, с практическими последствиями, имеют те постижения (а это ведь тоже увязывания), которые связаны с верхними уровнями смысла, а значит с углублённой деятельностью разума.

Главное конструктивное правило увязывания состоит в том, чтобы даже самые заумные теории, с которыми знакомишься, даже самые интуитивные озарения, которые тебя посещают, применять к своей конкретной жизни. Только через такое освоение и усвоение мы переходим от размышлений к жизненному соединению осознаваемых смыслов.

Не будем бояться и обращения к философии – прежде всего, к самим авторам-философам как носителями главного потенциала осмысления жизни. Конечно, мы можем обойтись и без этого, поскольку увязывание доступно каждому из нас, а не только дипломированным специалистам. Не будем себя недооценивать. Однако и переоценивать себя тоже не стоит: не может человек в одиночку додуматься до всего. Чрезмерное самомнение снижает плодотворность собственных пониманий, если они не взаимодействуют с альтернативными взглядами других людей. Вредно отгораживаться от других мировоззрений и способов увязывания.

Развивая собственные подходы к увязыванию наиболее важных для себя явлений, будем избегать претензий на знание истин, верных для любого человека. Мы ни за кого не можем связать вместе то, что он ощущает, чувствует и переживает. Помощь в увязывании – это лишь поддержка увязывающему, а не подмена его усилий своими.

Не потому я стараюсь, друг мой, подчеркнуть практические стороны обращения к разуму, что он, будучи основой науки и техники, снабжает нас дарами прогресса. Этим он занимается, прежде всего, за счёт выстраивающего мышления. Куда более важно подчеркнуть ту мощную работу (тоже, безусловно, практическую), которую он способен произвести внутри каждого из нас на глубинном уровне. Для этой работы улавливающее мышление является не менее необходимым. Без этой практики сбалансированного, согласующего мышления и дары прогресса могут оказаться не столь благодетельными, как иногда кажется.

Так что давай будем не только размышлять на темы разума, но, уважая его, применять в своей жизни ту его творческую мощь, которая и является главным достоинством человеческой жизни.

Путешествие пятое.
Уважение к Тайне и три
одухотворённые надежды

Опираясь на пройденное
Письмо о трёх одухотворённых надеждах

Одно из первых писем, посвящённых внутренним путешествиям, – письмо об уважении к Тайне – наметило самое непростое, но необходимое направление, в котором мы сейчас и постараемся продвинуться. Не буду опережать события и размышлять о том, чем же это направление такое непростое. Может быть, напротив, оно окажется для тебя ясным и светлым, и я первый этому порадуюсь. Сам я долго блуждал, прежде чем сделал первые нужные шаги в эту сторону…

Впрочем, начиная этим письмом пятую главу, напомню о предыдущих.

Первая глава этих «Писем из внутренних путешествий» была вступительной, предупредительной, тренировочной – она проясняла мои авторские намерения в ориентации на твои читательские, друг мой. Во второй главе речь шла о центральной метафоре, про которую мы постараемся не забывать: о дружбе с жизнью, основанной на трёх великих уважениях. Имеются в виду уважение к жизни, разуму и Тайне. Третья, четвёртая, а теперь вот пятая главы являются углублениями в каждую из этих особых тем, ведь каждое из трёх великих уважений является одной из опор дружбы с жизнью.

Итак, о каких же одухотворённых надеждах пойдёт речь в письмах этой главы, углубляющей тему уважения к Тайне?

Первая из них – надежда на то, что безграничный океан Тайны, простирающийся вокруг островка, сосредотачивающего и символизирующего наши знания, то есть знания всего человечества, пронизан смыслом. Надежда на то, что те смыслы, которые нельзя вытащить на берег рационального познания, тем или иным способом всё-таки доступны нам и их значение для нас чрезвычайно велико.

Вторая надежда тесно связана с первой. Надежда на то, что в области Тайны существуют особые верхние уровни смысла, прикосновение к которым одухотворяет всё, чем живёшь, и поддерживает тебя в трудные минуты. Уровни, которые помогают осмыслить любые проблемы, даже самые неразрешимые, с точки зрения житейского разумения. У каждого могут быть свои опоры, относящиеся к верхним уровням смысла, достойные признания уже потому, что для кого-то служат опорой.

Не знаю, можно ли придти к третьей надежде без первых двух. Это надежда на то, что взгляд, устремлённый за пределы нашей земной жизни, встретится не с кромешной тьмой или полной пустотой, а с чем-то значительным для нашего сегодняшнего существования. Надежда на неугасимость того смысла мироздания, к которому мы ощущаем себя причастными.

Имею ли я право писать об этих тонких надеждах?.. Ведь я не визионер, не экстрасенс, чувствительный к сигналам из других пространств. Наверняка многие способны сказать об этом более весомо и выразительно. Но в то же время не могу не свидетельствовать о том, что мне удалось понять, углубляясь в мир взаимоотношений с Тайной и встречаясь с важнейшими для себя открытиями.

Так что тебе, друг мой, придётся самому решать, насколько достоверны мои свидетельства – не претендующие на доскональное знание, которое здесь невозможно в принципе. Возможно, в чём-то мои понимания могут показаться фантастичными, смутными или слишком экзотичными, как рассказы путешественников античных времён или средневековья. Могу только заверить, что для меня это всего лишь возможность честно засвидетельствовать своё восприятие жизни, и я склонен обдумывать, а не придумывать.

Последнее письмо этой главы будет посвящено, как и в предшествующих главах, практическим сторонам затронутых тем. Здесь, во владениях Тайны, особенно важным представляется показать, что всё сказанное имеет непосредственное отношение к реальным сторонам жизни, хотя и выходящим за рамки чисто житейских забот.

Что ж, друг мой, я буду рад, если ты позволишь мне составить тебе компанию в очередном увлекательном путешествии – к трём одухотворённым надеждам. Из него мы вряд ли вернёмся без внутренней добычи. Причём не нанесём никакого урона мирозданию. Может быть, даже внесём свою лепту в его процветание.

Океан вокруг островка
Письмо о знании и Тайне

Ну вот, друг мой, мы и вышли к берегу океана. Да ещё какого!.. Не зря я вовлёк тебя в эти внутренние путешествия…

Не обнаружить Тайну трудно, овладеть ею невозможно.

Речь пойдёт об очевидном и в то же время поразительном соотношении совокупности всех накопленных человечеством знаний с той бескрайней областью Тайны, к которой принадлежит всё остальное. Познание – естественный для человека процесс, вытекающий из стремления к увязыванию. В то же время область познанного всегда окружена непознанным и непознаваемым, то есть областью Тайны, которая заведомо превосходит область наших знаний.

Все знания человечества за всю его историю можно сравнить с островком в океане Тайны. Причём этот метафорический океан – ещё более естественная среда жизни, чем островок знания. Поэтому не стоит ни бояться этой океанической стихии, ни сторониться её, стараясь укрыться в обжитых местах подальше от побережья. Тем более что оно рядом с каждым, кто внимателен к миру.

Эта метафора охватывает не только круг научно-материалистических знаний. Ей вполне соответствуют и самые привычные по-житейски явления. Например, поступки и переживания людей, даже наиболее нам знакомых, уходят в глубины их сознания и подсознания, неуследимые для нас. В этих глубинах царят силы нам досконально не известные, а чаще неизвестные вовсе.

Чем шире граница познания, тем больше загадок бытия.

Островок в океане – символический образ соотношения рационального знания с Тайной, а не физическое уподобление. Можно попробовать сделать метафору более объёмной. Например, вместо островка в океане говорить о планете знаний во вселенной Тайны. Но в скольких бы измерениях мы ни рисовали планету знаний, для вселенной Тайны их понадобится куда больше. В то же время это уводило бы нас от духовного осмысления области Тайны, а ведь именно оно важнее всего для человека. Дело не в том, сколько непознанного вокруг, или даже непознаваемого, но в необходимости жизненной ориентации среди того, что недоступно рациональному познанию в принципе.

Океан Тайны – это естественная среда нашего обитания, включающая и островок знания, намытый культурой человечества. Этот остров, на самом деле, – огромный мир человеческой культуры и выглядит миниатюрным островком лишь в сравнении с океаном. Пространство Тайны превышает наше воображение и наполнено смыслом, превышающим нашу понятливость. Это стихия, необозримо уходящая вширь, вглубь и вверх. Этот бесконечный океан не только окружает наш островок знания. На самом островке тоже всё пропитано Тайной.

Берега нашего островка, выходящие к побережью океана, – это те пределы, за которые не выходят здравый смысл, рациональный ум, обыденный рассудок. Но разуму под силу бросить взгляд за эти пределы. С расширением острова человеческих знаний неизбежно изменяется, удлинняется его береговая линия, граничащая с океаном Тайны. Значит, и загадок бытия становится не меньше, а больше. Ещё точнее, чем образ островка, был бы образ архипелага – больше соответствующий представлению об окружённости Тайной.

Островок познания порождён океаном Тайны.

Хотя наш островок знаний ничтожно мал по сравнению с Тайной, для нас он неизмеримо велик. Отдельный человек не в состоянии вместить и доли процента знаний человечества. Гордиться тем, что ты что-то знаешь, – всё равно что гордиться, что ты знаком с таким-то количеством людей. Незнакомых всё равно неизмеримо больше, а знакомые всё равно остаются загадочными для тебя.

То, что мы называем познанием, обычно сводится к расширению рационального знания, основанного на выстраивающем мышлении. Именно о таком познании сказано: «Во многой мудрости много печали, и кто умножает познания, умножает скорбь». Такое познание представляет собой крупицы, намытые из океана Тайны, из них и состоит островок рациональных человеческих представлений. Разгадывать секреты мироздания – замечательное и увлекательное занятие. Надо лишь помнить, что разгадать до конца можно только загаданное человеком.

Хочется надеяться, друг мой, что ты не являешься убеждённым островитянином, воспринимающим рациональные знания единственно ценными и не обращающим внимания на расстилающийся вокруг океан. До какого-то возраста я сам был таким энтузиастом рациональных знаний.

Основы мировоззрения закоренелого «островитянина познания» (можно назвать такое мировоззрение познающим рационализмом) сводятся примерно к следующему:

– Всё, что неизвестно человечеству, в принципе познаваемо: не сейчас, так позже.

– Возможности человеческого разума безграничны.

– Все истины относительны, но с их помощью мы постепенно уточняем картину мира.

– В основе религии лежат или человеческая фантазия, или древняя мифология, или сознательное манипулирование.

– Вера – это социально-психологическое переживание, взлелеянное религией.

Всё это означает, что океан Тайны для такого островитянина – всего лишь акватория, подлежащая исследованиям, которые расширяют родной остров.

Разгадки Тайны приблизительны, но упоительны.