Сейчас, когда вошло в обиход понятие «Дети войны», каждый относящийся к нему может внести свои штрихи в его характеристику. Мы, ребята, у себя в селе завидовали не только фронтовикам и партизанам, но, например, и тем ровесникам нашим, которых видели в кинохронике и на газетных фотографиях, как стоят они у заводских станков, подставив ящик под ноги для роста. И делают снаряд. Или мину. Обтачивают деталь для самолета или танка.

А что мы? Простецкое, обыкновенное дело – помогать колхозу, где теперь почти одни женщины: ворошить сено, которое сушится, копать картошку, скирдовать снопы, таская их по полю в копны, собирать колоски или пилить дрова…

Хотелось большего. И когда в лесхозе объявлено было, что надо «драть бересклет», школа тотчас откликнулась. Если выразиться точнее, драть предстояло кору кустарника, называвшегося бересклетом: говорили, что она идет на изготовление каучука, а это – шины для авиации или артиллерии. Как соревновались мы, у кого мешок этой легкой коры окажется всех тяжелее!

Или вот начался по весне сбор лекарственных трав. Это же для раненых, для госпиталей и полевых лазаретов! Помню, откуда-то нашлось довольно редкое издание справочника таких трав, и мы сообща самым внимательным образом его изучали, прикидывая возможности наших лугов и леса.

А поход за ландышами обернулся для меня и моего лучшего друга Коли Дорофеева неожиданным приключением. Дело в том, что утром, когда мы с ним наметили этот поход, начался не по-весеннему нудный и долгий дождь. Отложить затею? Ни в коем случае! Идем.

И заблудились в лесу, да так, что пришлось там, выбившись из сил, заночевать.

Дома сильно переполошились. Тревога была нешуточная. Зато мы вернулись с такими сумками ландышей, что еле смогли донести…

* * *

К чему я вспоминаю все это? Не чересчур ли далеко ушел от основной своей темы?

Эта тема – советская героиня. И ее время, которое стало также временем моим. Советское, пропаханное величайшей войной, 70-летие Победы в которой мы сейчас отмечаем.

Герои той войны, как звезды, сияли в душах моего поколения. Они были с нами всегда. Вот в школе как один из самых важных предметов воспринимали мы военное дело, которое преподавал нам настоящий командир, выписанный из госпиталя после тяжелого ранения. Винтовки, правда, были не настоящие, а просто крашеные деревянные макеты. Но когда я старательно выполнял в строю то, что положено, мне казалось, смотрит на меня не только наш Николай Иванович единственным своим оставшимся глазом, а еще Зоя или Олег. Кое-как при этом отнестись к своим обязанностям было просто нельзя.

Может, преувеличиваю сегодня? Да и у всех ли так было? Но если даже сделать некую скидку на «разное бывает», все равно следует признать, что необыкновенно высокую нравственную планку задавали они. Верно про это будет сказано: нравственный максимализм.

В записной книжке Зои выделил Лидов и привел в очерке «Кто была Таня» такие слова: «Умри, но не давай поцелуя без любви». Это – Чернышевский, которого Зоя чтила как образец самоотверженности во имя народного блага. А рядом Ленин, Горький, Николай Островский…

Не раз думал я, что последняя ее речь под виселицей напоминает мне про речь гоголевского Тараса Бульбы перед тем, как сгорит он, охваченный вражеским пламенем. Лучшее из заветов отечественного и мирового духовного наследия успела существом своим глубоко принять, чтобы жить и умереть соответственно, став тоже образцом для других.

А начнется развал страны, названный «перестройкой», и прочту я в одной из самых многотиражных газет огромный заголовок: «Сгореть на костре или погреться у костра?» Перед ними-то, нашими героями, не было такого вопроса. Если это нужно для спасения людей, а тем более Родины, значит, сгореть!

Нет, погреться, только погреться, почти изо всех рупоров проповедовалось теперь. И тогда как для наших героев (и для нас вслед за ними) «эгоист» был в числе самых ругательных слов, то в наступившее время вызывающе подняли его на щит и даже ввели в название гламурного журнала. Всюду и вовсю пошел бурный разлив шкурничества и предательства, утверждавшихся как своего рода ценности, как норма жизни. «Если ты такой умный, то почему такой бедный?», «Деньги не пахнут», «Сперва умри ты, а я потом» – набор подобных мудростей призван был перечеркнуть главное, чем держалась Советская страна – общество социализма. То, чем она победила в немыслимо жестокой войне на уничтожение ее.

Тогда победила. Теперь сломилась. Потому что сломлены оказались основы. И одним из орудий этого слома стало поругание советских святынь, среди которых, безусловно, была она, Герой Советского Союза Зоя Космодемьянская.

* * *

С того дня, как ее казнили в заснеженном Петрищеве, к ноябрю 1991-го прошло полвека. Тогда героическая гибель славной дочери советского народа ознаменовала поворот судьбоносной Московской битвы: через неделю началось контрнаступление наших войск, и Зоиных палачей погнали на запад.

А вот полувековая годовщина начала разгрома фашистов почти день в день совпала с окончательным разгромом СССР, закрепленным своего рода актом о капитуляции – Беловежским соглашением. Для меня незабываемо и зловеще символично, что предшествовала этому вторая казнь Зои.

Да, вторично я пережил потрясение, читая о ней. Потрясение, сравнимое с пережитым в детстве на сельской почте. Только тогда вместе с невыносимой болью за нее и ненавистью к врагам было восхищение мужеством, стойкостью и верностью. Теперь же потрясала лишь безразмерная подлость учинивших новую казнь. С таким масштабом подлости, замешенной на лжи, казалось, я еще не сталкивался. Или так подействовало это потому, что беззащитна оказалась она и не может ответить?

К тому времени многие советские святые уже подверглись неслыханной клевете. В том числе, конечно, герои войны. Начиная с маршала Жукова и кончая гвардии рядовым Александром Матросовым. И вот эта девушка, почти девочка, отдавшая жизнь за Родину, на фоне всего разнузданного кощунства, казалось, смотрит сквозь годы с особенно горьким изумлением: «Что же это вы, люди?»

Нет, нелюди! Выдержать такое в бездействии было невозможно.

Я к тому времени уже почти тридцать лет работал в газете, которая полвека назад первой рассказала о ней. Встречался в редакции с фотолаборантом Галиной Яковлевной Лидовой – вдовой военкора Петра Лидова, талантливого журналиста, чьи очерки о Тане-Зое стали не только для меня, а для всей страны и мира открытием героини. Общался с ветераном «Правды» Иваном Федоровичем Кирюшкиным, бойцом Чапаевской дивизии в годы Гражданской, который во время битвы под Москвой ходил в партизанские рейды вместе с военным фотокором Сергеем Струнниковым. Тем выдающимся фоторепортером и фотохудожником, который сделал исторический снимок еще неизвестной тогда партизанки, казненной в Петрищеве.

На все это наложилась теперь немыслимая, чудовищная расправа над памятью священной, учиненная в еженедельнике «Аргументы и факты». Она, эта расправа, заставила возмущенных до крайности однополчан Зои, пожилых женщин и мужчин, прийти в «Правду». Большой делегацией во главе со своим бывшим боевым командиром Афанасием Мегерой.

А «Правда» только что начала выходить после закрытия. Ельцин в августе 1991-го ее запретил!

– Мы верим, «Правда» будет выходить и просим нас выслушать, – сказали неожиданные гости.

Так начиналась борьба «Правды» за правду о любимой народной героине. Эта борьба – в основе книги, которую сейчас предлагаю читателям.

* * *

Считаю, что книга отнюдь не только историческая, но и самая что ни на есть современная. Борьба за правду продолжается. За правду и о ней, Зое, на которую, как ни поразительно, продолжают нападать ненавистники, и о времени, которое родило и воспитало ее.

Нельзя забывать: подвиг таких, как она, спас Родину в труднейшее время. А вот уничтожение подвига и героев, его совершивших, Родину погубило.

Сейчас любят цитировать (к месту и не к месту!) кого-то из знаменитых историков: дескать, история учит тому, что ничему не учит. Не соглашусь. Учиться надо. Ведь допущенное в Отечестве нашем на исходе ХХ века слишком дорого нам обошлось, а может обойтись и еще дороже. Так давайте все, кому судьба Отечества истинно не безразлична, осмысливать происшедшее и стараться из тяжких ошибок извлекать уроки на будущее.

Признаюсь, был еще один толчок, заставивший меня взяться за подготовку этой книги. Летом 2013-го американский профессор-славист Джонатан Платт обратился в «Правду». Он сообщал, что интересуется жизнью и подвигом Зои Космодемьянской, хочет написать книгу и снять фильм о ней, просил помощи и содействия.

Состоялась наша встреча в редакции. Американец заготовил восемь особо интересовавших его вопросов, которые обратил ко мне, а я через газету – ко всем читателям «Правды». Несколько месяцев шли ответы со всей страны и даже из-за ее пределов. Мы их в газете печатали. Получился разговор о месте героини и героизма в наши дни.

А потом сами же читатели стали просить, чтобы этот газетный обмен мнениями, воспринятый ими как очень актуальный, вошел в книгу. «Почему американский ученый готовит свою книгу о нашей героине, а русский журналист – нет?!» – примерно так звучал вопрос во многих письмах.

Стало быть, книга, которую вы держите сейчас в руках, может считаться и реакцией на пожелания тех читателей. Надеюсь, к ним прибавятся теперь читатели новые, возможно, с «Правдой» последних лет даже и не знакомые совсем.

Удивительный есть феномен. Интерес к чему-либо или кому-либо сразу возрастает, если возник интерес за пределами страны, где произошло данное событие или стал известен человек. Про такое говорится: «Нет пророков в Отечестве своем». Сегодня пришлось вспомнить то выражение в связи с появлением профессора из США Джонатана Платта. У него не просто интерес к русской, советской героине, а нечто гораздо большее. Наверное, можно сказать: любовь. Он всецело покорен образом Зои, что читатели «Правды» почувствовали и за что выражали ему искреннюю благодарность.

Кому-то, значит, человек из другой страны помог полнее осознать необыкновенную красоту советского человека, воплощением лучших черт которого стала Зоя Космодемьянская. Со стороны виднее?..

«Что имеем – не храним, потерявши – плачем», – говорят в народе русском. А такое нельзя терять, тем более – отдавать на поругание. Тут уж перед нами всечеловеческая красота и значимость. Надеюсь, прочитавшие книгу согласятся со мной.

Начнем же мы с того, как эту красоту и эту значимость начали уничтожать. Вместе со страной.