Цитаты из книг автора «Виктор Каган»

Связанные с этим надежды и опасения одних заставляют видеть в психотерапевте кудесника, других опасаться его, третьих то и другое вместе, а часть терапевтов – искать сугубо научные, бесстрастные основания терапии.

появление гуманистической психологии – третьей силы после бихевиоризма и психоанализа.

Старость – это время, в котором все четыре выделенные И. Яломом (Ялом, 1999) данности существования («неизбежность смерти каждого из нас и тех, кого мы любим; свобода сделать нашу жизнь такой, какой мы хотим; наше экзистенциальное одиночество; и, наконец, отсутствие какого-либо безусловного и самоочевидного смысла жизни») представлены наиболее ярко и выпукло. Однако психологическая помощь обращается к essentia, а не existentia старости и лишь в последнее время заходит речь о том, «чтобы от эмпирического осмысления старости перейти к пониманию экзистенциальному, то есть рассматривать ее в индивидуально-смысловой перспективе жизни личности

Говорят, что психотерапия требует от клиента мужества для исследования себя, встречи с собой и личностного роста. И это, безусловно, так. Глядя со стороны, можно сказать, что происходящее с ним – нормальная реакция на ненормальные обстоятельства. Но жизнь, сплошь и рядом будучи ненормативной, не бывает ненормальной. Жизнь за пределами кабинета требует мужества для встречи с ней-такой-какая-она-есть – со всеми ее темными и светлыми сторонами, непредсказуемостью, неподвластностью нашим желаниям, несоответствием нашим ожиданиям и моральным представлениям, клишированностью, мифами и т. д.

мы живем в мире штампов. Мы живем в мире упорядоченного поведения. Мы играем те же роли снова и снова.

Пациент видит жизнь и себя в ней из этого пространства. Оно позволяет ему принять себя, дает чувство безопасности, связано с вниманием и заботой терапевта, которые помогают ему изменить отношение к себе и находящейся за стенами кабинета жизни таким образом, чтобы, выйдя в нее, он мог лучше справляться с ней.

существовать в глубине, и результатом этого часто оказывается неспособность эффективно жить в дальнейшем. Тело и психика людей все равно находят пути выразить гнев и вину иными способами, если запрещено их явное, словесное проявление. <…> Недостаток общения между членами семьи оказывает свое опустошительное действие на ее жизнь.

Но сохранение молчания далеко не всегда продуктивно — оно не дает выйти психической боли. Скрытые чувства продолжают

Один из важных смыслов такой открытости связан с тем, что перед лицом толкающей к суициду душевной боли и перед лицом смерти человек одинок — все боятся слышать о смерти, говорить о ней, хотя порой необходимо выговориться и быть выслушанным, чтобы увидеть происходящее иначе. Замалчивание смерти помогает суициденту еще плотнее закрыть глаза на нее и видеть лишь то, что к ней подталкивает. В одиночку ему трудно выстоять перед этим.

мысли о смерти — депрессивные. Но провести между ними совершенно четкие границы удается скорее в учебниках, чем в жизни, где депрессия, тревога и страхи чаще встречаются в сочетаниях, чем в чистом виде. Это создает трудности в оказании помощи. Например, назначение антидепрессанта со стимулирующим действием может ухудшить состояние человека, у которого ядро состояния образовано тревогой, а депрессия вторична. В психотерапии, ориентированной на симптомы-мишени, могут быть такие же трудности.