Начало

Не было бы счастья, да несчастье помогло. Вместо предисловия

Оглядываясь на свою жизнь, я не могу уйти от ощущения, что она представляет собой калейдоскоп очень разных событий и встреч, которые порой совершенно не связаны между собой и уж тем более не вытекают одно из другого. Этим объясняется и выбор формата данного повествования – в виде путевых заметок, сделанных в разное время и при различных обстоятельствах, а потому не всегда с соблюдением хронологии и четкой последовательности. Просто, как это часто бывает, в разные периоды жизни у человека могут меняться приоритеты. Тем более и именно так было в моем конкретном случае, когда нет ясной и определенной цели, которой хотелось бы непременно добиться.

Пожалуй, стремление сделать значимую карьеру никогда не было главным приоритетом моей жизни. Не могу сказать, что я полностью лишен здорового честолюбия, это было бы, наверное, фарисейством. Но если задуматься и проанализировать, то основное, что двигало мною, – это, по-видимому, унаследованное от отца желание постоянно стремиться к достижению вершин мастерства в том, чем занимаешься.

По мере погружения в глубины той или иной профессии жизнь открывает тебе все новые и новые возможности. Важно не уклоняться от них, не лениться, а отнестись к ним как к неким вызовам, которые бросает тебе судьба.

Этим объясняется и выбор второго высшего образования после поступления на работу в Спорткомитет СССР. Мне хотелось общаться с великими профессионалами спорта на их языке.

В свою очередь, окончив «высший» в нашей сфере вуз – ГЦОЛИФК, я получил пропуск в прекрасный и удивительный мир спорта. В самом деле, начав работу в Спорткомитете с должности младшего переводчика, я прошел путь до первого заместителя министра спорта, не перескакивая через ступеньки и без чьей-либо волосатой руки. Много раз с благодарностью вспоминал я мудрое наставление отца: все, чего ты добьешься в жизни своим трудом, никто у тебя не отнимет.

А воспоминания о своем жизненном пути я хотел бы начать с момента, когда эта самая жизнь могла довольно нелепо и совершенно неожиданно закончиться.

* * *

Прожив уже семьдесят с небольшим лет, я не очень глубоко задумывался о своей жизни и о поисках в ней какого-то особого смысла. Все шло по накатанной: семья, работа, дети, внуки – ничем не примечательная жизнь обычного человека, перешагнувшего экватор своего жизненного пути и также размеренно следующего к его логическому завершению. Все изменилось, когда в один из жарких летних дней 2017 года, находясь за городом, на даче, я почувствовал внезапную слабость и понял, что у меня проблемы с речью – я не смог внятно объяснить домашним, что со мной происходит. Мне страшно повезло, моя супруга Елена – медик, и она быстро поняла, что надо немедленно ехать в Москву. Меня усадили в машину и повезли в сторону города, где на середине пути нас уже поджидала вызванная по телефону карета скорой помощи. Дальше все происходило как во сне. Я задыхался, меня куда-то долго везли на каталке. Потом какие-то медицинские манипуляции, в промежутках – испуганные глаза жены и детей. И я отчетливо понял, что от меня уже ничего не зависит.

Очнулся я палате реанимации, весь облепленный датчиками и, видимо, для надежности привязанный к кровати. Ночами мне действительно хотелось встать и бежать из этой палаты, но никак не удавалось освободиться от хитроумно завязанных пут. Это приводило меня в бешенство, и, обессиленный, под утро я засыпал. Это длилось довольно долго, пока меня не перевели из реанимации в другую палату, что означало – кризис миновал.

Вот тогда ко мне и пришло осознание эфемерности прожитой жизни. Она разделилась на «до» и «после». Причем я осознавал, что «после» могло и не случиться. Я стал мысленно, как бы со стороны, оценивать прожитую жизнь, пытаясь понять, а что же в ней было такого, что могло бы утвердить меня в сознании, что жизнь прожита не зря.

Я вспомнил слова отца, который говорил, что человек может считать себя счастливым, если ему удалось оставить после себя какой-то след в жизни. И если уж не след, то хотя бы царапину в истории. С этим тревожным ощущением, что жизнь пролетела и ты после себя, по большому счету, не оставил ничего полезного или хотя бы заметного, я все чаще оставался один на один, уже выйдя из больницы. Есть такая серия книг – «Жизнь замечательных людей». Ни в коей мере не причисляя себя к этой категории, я пришел к мысли, что мне посчастливилось встретить таких людей в своей жизни и что об этих встречах стоит рассказать. Тем более что многие из них уже не смогут рассказать о себе в силу независящих от них причин.

Студенчество. Знакомство с Сибирью. Я б в филологи пошел…

Классе в десятом я все чаще стал задумываться над тем, чем заниматься после окончания школы. Учились мы тогда одиннадцать лет. И этот последний год школы оказался потраченным впустую.

Учились мы три дня в неделю, а два дня проводили на производственной практике на заводе имени Хруничева, что рядом с Филевским парком в Киевском районе Москвы. Мне повезло с наставником – Андрею Петровичу, токарю-суперпрофессионалу, поручали изготовление самых сложных деталей. Что-то, видимо, ему все же удалось передать мне, потому что я смог сдать экзамен на звание токаря шестого разряда.

Из всех школьных предметов мне больше всего были по душе литература и английский язык. А в школьном кружке художественной самодеятельности я даже имел наглость исполнять Only You из репертуара Элвиса Пресли.

Весь год до окончания школы я брал частные уроки английского языка и чувствовал себя вполне уверенно для поступления в профильный вуз. Отец предлагал подумать о Военном институте иностранных языков, но карьера военнослужащего меня совершенно не привлекала. Я знал об их жизни не понаслышке – вырос в семье профессионального военного.

Мой выбор пал на филологический факультет МГУ, на специальность «английский язык и английская литература». Незадолго до вступительных экзаменов я узнал, что конкурс среди школьников – тридцать пять человек на место. Меня это насторожило, но не остановило. Более того, появился азарт. Он подогревался еще и тем, что в одной группе со мной поступали дети дипломатов, изучавшие язык в Англии и США.

Все экзамены, включая английский язык и сочинение, я сдал на четверки. Многие мои конкуренты провалились именно на сочинении. Как позже говорили аборигены филфака – «пятерки за сочинение у нас не ставят». Для поступления мне не хватило одного балла.

Немного погрустив, я присоединился к родителям, которые к тому времени уже перебрались в Новосибирск по новому месту службы отца. Со справкой о сданных в МГУ экзаменах я поступил в Новосибирский государственный педагогический институт (НГПИ) на факультет иностранных языков.

Спорт в Новосибирске всегда был на очень высоком уровне. За город успешно выступали команды мастеров по футболу, хоккею, баскетболу и волейболу. Были очень сильные лыжники, биатлонисты, легкоатлеты и фехтовальщики, среди которых – чемпионы страны, Европы, мира и Олимпийских игр.

Команды НГПИ постоянно боролись за первенство на городских соревнованиях. И поскольку студентов мужского пола в институте было не так много, мне приходилось регулярно защищать цвета вуза в баскетболе, волейболе и гандболе. Мы часто выезжали на областные соревнования в разные города региона и имели возможность видеть, как живет сибирская глубинка.

В годы учебы в институте я стал сотрудничать с несколькими городскими газетами, освещая спортивные соревнования. Во время Олимпийских игр я ночами (из-за разницы во времени) следил за телетрансляциями, а наутро передавал свои заметки в редакции газет. Это была хорошая практика, и к тому же она давала небольшую прибавку к студенческой стипендии.

В 1968 году закончилась сибирская командировка отца и моя учеба в институте. Вместе с семьей я вернулся в Москву. До призыва в армию оставалось три месяца. И я стал внештатным корреспондентом спортивного отдела газеты «Московский комсомолец».

Служба в Вооруженных Силах. Армия вместо ООН

Это был важный шаг на пути к исполнению моей мечты – стать спортивным журналистом. Я очень горжусь первой записью в трудовой книжке – корреспондент спортивного отдела редакции газеты «Московский комсомолец».

Однако после института я должен был отслужить год в армии. Наверняка существовали варианты «откосить» от конституционной обязанности исполнить свой долг перед Отечеством. Но эта тема обсуждалась в нашей семье только один раз. Отец сказал: «Сынок, тебе надо послужить в армии. Ты должен понять разницу между свободой и несвободой. Тебе это в жизни пригодится». Это означало только одно: он не будет использовать свои связи, чтобы освободить меня от службы в армии. Но у меня на этот счет было иное мнение и другие планы на ближайшее будущее. В газете я прочитал объявление о проведении конкурса на курсы переводчиков ООН. И решил рискнуть. Курсы эти проводились на базе Института иностранных языков имени Мориса Тореза.

Я успешно прошел все тесты, но на финальном собеседовании меня ждала неожиданность. «Мы готовы зачислить вас слушателем наших курсов, но при условии, что вы подпишете обязательство в течение года жениться и вступить в партию, – заявил мне руководитель курсов. – Вам предстоит длительная загранкомандировка для работы в секретариате ООН в Нью-Йорке. Туда направляются только женатые люди и члены партии. Со вторым условием мы вам поможем, а вот первое вы должны решить сами». Я, понятное дело, такой гарантии дать не мог.

Поэтому в ноябре 1968 года я был призван в армию. Курс молодого бойца проходил в Калуге. Знание иностранного языка пригодилось – меня призвали в войска связи. Наша задача заключалась в перехвате переговоров войск НАТО, расположенных в Западной Европе. Однажды мне даже повезло перехватить и записать важную команду (или информацию) о повышенной боевой готовности нашего потенциального противника. За что командование части наградило меня недельным отпуском. Отец, боевой генерал, был приятно удивлен, увидев сына в солдатской форме на пороге дома, а мама на радостях даже всплакнула.

После демобилизации в октябре 1968 года остро встал вопрос, чем заниматься дальше.

Мои родители. Истоки

Я родился в семье профессионального военного. К моменту моего появления на белый свет, в августе 1946 года, за плечами отца уже было три войны. На войну с белофиннами он попал прямо после рязанского общевойскового училища. Окончив сельскую школу в Солотче, в тридцати километрах от Рязани, отец, мечтавший о военной карьере, поступил в единственное военное учебное заведение в областном центре.

Свою третью войну – с милитаристской Японией мой папа Алексей Петрович заканчивал в должности начальника бронепоезда в Ворошилове-Уссурийске, на Дальнем Востоке, где я и родился. Своим именем я обязан виктории – победе нашего народа в Великой Отечественной войне. Моя мама Нина Николаевна, в девичестве Выломова, – человек не менее героической судьбы. Родилась в 1925 году в городе Воткинске (ныне Чайковский) в рабочей семье. В шестнадцать лет, приписав себе год, вместе с подружкой Лизой ушла на фронт, где попала в войска связи. А в 1945 году в Ворошилове-Уссурийске она познакомилась с папой. Так и родилась наша семья.

Часть, в которой служила мама, осуществляла радиоконтроль и пеленг авиации Квантунской армии. Во время вражеских авианалетов подразделение мамы сообщало нашим войскам противовоздушной обороны координаты и время атаки японской авиации.

Однажды, разбирая семейный архив, я наткнулся на статью в прифронтовой газете, посвященную маме. Передовица с маминой фотографией в военном полушубке называлась «Наша Нина». Я понимал отца – в такую красавицу нельзя было не влюбиться. За свои боевые заслуги мама была награждена несколькими медалями, которые она никогда не доставала и не показывала детям – мне и моей младшей сестре Ольге.

После победы в войне над Японией наша семья ненадолго переехала на новое место службы отца в Киев. Жили в подвале, по полу бегали огромные крысы, и мама ночами отгоняла их от моей кровати. Это было очень тяжелое и голодное время. Чтобы как-то поддержать нас, отец перевез маму и меня к своим родителям, в деревню Алеканово, что в двадцати километрах от Рязани. Там я и пошел в первый класс местной сельской школы. У дедушки Петра Алексеевича и бабушки Насти был большой огород, где росла картошка, капуста и замечательные огурцы. Бабушка все время готовила в русской печи какие-то вкусные вещи и делала запасы на зиму. Дед Петр был главой рыбацкой артели. Бабушка меняла рыбу на молоко и отпаивала им нас с мамой. Дедушка часто брал меня с собой на рыбалку, и я с детства постигал премудрости рыбацкого ремесла. Во время сенокоса взрослые брали нас, пацанов, на луга скирдовать сено.

Году в 1950-м отец поступил в Военно-политическую академию имени В.И. Ленина. Семья переехала из Киева в Москву, в большую коммунальную квартиру на Садовой-Триумфальной. В комнатушке, что снимали мои родители, места хватало только для обеденного стола, родительской кровати на панцирной сетке и моей раскладушки.

А по праздникам у нас собиралась большая и шумная компания сослуживцев отца. Накрывали нехитрый стол, приносили домашнюю брагу и много и задушевно пели. У мамы был прекрасный голос – она задавала тон. У отца же был отменный слух, он немного играл на гитаре и знал наизусть практически всего Есенина. Папа очень любил творчество своего великого земляка и часто бывал на родине поэта в Константинове. Он был знаком с сестрой Есенина, а в хорошем расположении духа мог долго читать вслух запрещенные неопубликованные стихи любимого поэта, что было совсем не безопасно для члена партии и будущего политработника.

Окна нашей комнаты выходили на Садовое кольцо. Во время военных парадов я любил наблюдать за техникой и парадными расчетами участников. Когда проходила колонна отцовской академии, мне разрешалось, на зависть всей дворовой ребятне, какое-то время идти рядом с отцом, который всегда был право фланговым.

Главные впечатления детских лет – постоянные переезды из одного военного городка в другой – такова была послевоенная реальность жизни офицеров, окончивших академию. Благодаря этому у меня выработался весьма полезный навык: я научился быстро адаптироваться к новым условиям и налаживать контакт с новыми людьми. Бывали годы, когда каждую четверть я начинал в новой школе! Но, конечно, труднее всего приходилось маме. Не зря говорят, что два переезда равносильны одному пожару. Видимо, фронтовая жизнь научила ее стойко переносить бытовые неудобства и быстро создавать уют на новом месте. Куда бы ни переезжала наша семья, вокруг мамы всегда быстро образовывался женский коллектив, состоящий в основном из супруг папиных коллег. Отец, приходя вечером со службы, всегда шутил, что у нас дома заседает женсовет. С другой стороны, как политработник, он всегда был в курсе всего, что происходит на территории части и за ее пределами: доставка детей в школу в зимний период – а школа находилась в восьми километрах от части, – работа военторга, взаимоотношения среди военнослужащих и в офицерском коллективе. Мелочей, как известно, в таких вещах не бывает.

Одно из самых светлых детских воспоминаний – выезды всей семьей на рыбалку и по грибы. Если отцу удавалось поймать какую-то рыбешку, мама варила в походном котелке уху. Ну а если рыбацкое счастье не улыбалось, то из рюкзака извлекались рыбные консервы или колбаса. В этих случаях звучала сакраментальная папина фраза: «Самая лучшая рыба – это колбаса!» Охота и рыбалка всегда были для папы лучшим отдыхом в те редкие дни, когда ему удавалось побыть наедине с природой.

В нашей семье появился всеобщий любимец – спаниель Марсик. Это был бедовый пес, с которым постоянно что-то случалось. Несколько раз его у нас похищали. Подъезжала машина, открывалась дверь, и Марсик радостно запрыгивал на заднее сиденье, потому что автомобиль всегда ассоциировался у него с поездкой на охоту. Два раза он убегал от своих похитителей и возвращался домой. Со временем Марсик научился распознавать коварство людей и уже не велся на призывы незнакомцев прыгать в чужую машину.

Где-то классе в пятом-шестом папа подарил мне охотничью двустволку, и я уже мог на равных со взрослыми участвовать в утиной охоте. Летом мы часто навещали своих родных в Рязанской области. Дорога на машине до Рязани из Москвы занимала в то время больше пяти часов. И столько же – последние двадцать пять километров по бездорожью от Рязани до родительского дома в селе Алеканово.