На пятый день пути, 28 июля, они достигли острова, лежащего в двадцати пяти лигах от Пиноса. Здесь ранним утром Дрейк высадил своих людей на берег и раздал им оружие. Все утро матросы занимались строевыми учениями, а в полдень взялись за весла, чтобы до захода солнца достигнуть устья Рио-Франсиско – небольшой речки, впадающей в море в пяти лигах к востоку от бухты Номбре-де-Дьос. Как только стемнело, они двинулись дальше, стараясь не производить лишнего шума. Достигнув входа в бухту, пинасы остановились под прикрытием высокого берега, чтобы дождаться рассвета. Ночи, казалось, не будет конца. Молодые, необстрелянные спутники Дрейка начали нервничать. За мысом лежал неизвестный им город, который, в их представлении, был «таким же большим, как Плимут», к тому же полон испанских пехотинцев. Капитан стал опасаться, что его деморализованные товарищи могут не дождаться рассвета и выйдут из повиновения. Неожиданно горизонт осветила поднимавшаяся луна. Вожак решил использовать это обстоятельство и за час до рассвета объявил:

– Эй, парни, солнце встает! Пора!

Уловка сработала; люди навалились на весла. Но в этот момент случилось непредвиденное – в бухту вошло испанское судно из Севильи. Заметив подозрительные пинасы, команда судна тут же направила к берегу шлюпку. Дрейк бросился ей наперерез, вынудив отвернуть в сторону. Затем англичане высадились на берег, где прямо на пляже наткнулись на вооруженную шестью пушками батарею. Часовой, увидев незнакомцев, со всех ног бросился наутек.

– Тревога! – завопил он. – К оружию! Пираты в городе!

Город немедленно проснулся. Пока англичане сбрасывали с лафетов захваченные пушки, послышались удары церковного колокола и грохот барабанов; из домов на улицы стали выбегать кричащие от страха жители.

Выведя из строя береговую батарею, Дрейк велел двенадцати матросам охранять пинасы, а с остальными устремился на холм, возвышавшийся на восточной окраине. Там, по его данным, испанцы собирались установить пушки, ядра которых могли достичь любой точки в городе. Убедившись, однако, что никаких пушек на холме нет, Дрейк быстро спустился вниз и решил идти к рыночной площади. Отряд был разделен на две части: 16 человек под командованием его брата Джона и Оксенхэма получили приказ обогнуть здание казначейства и войти на площадь с востока, тогда как другая группа из 40 человек во главе с ним самим должна была пройти туда по главной улице. Стреляя из мушкетов, под грохот барабанов и завывания труб, англичане промаршировали по городу, стремясь посеять смятение среди жителей. При этом, согласно информации португальца Лопеша Ваша, был убит лишь один житель: услышав шум на улице, бедолага выглянул в окно и получил пулю в лоб.

Ударная группа Дрейка первой достигла площади. Там было обнаружено небольшое скопление солдат, которые возводили возле губернаторского дома баррикаду: она должна была помешать англичанам пройти к Панамским воротам и обеспечить прикрытие для эвакуации жителей и защитников города.

Едва корсары вступили на площадь, испанцы дали по ним залп из аркебуз, но бо́льшая часть пуль упала в песок с недолетом. Сражен был лишь барабанщик Дрейка. Остальные участники штурма произвели ответный залп из мушкетов, после чего пустили в ход свои луки и стрелы, а также копья. В этот момент, стреляя из мушкетов и пистолетов, с криками «Святой Георг!» с восточной стороны на площадь ворвался отряд Джона Дрейка. Не подозревая, как слабы были силы новоприбывших, испанцы побросали оружие и ринулись из города через Панамские ворота.

Дрейк принудил пленных показать ему дом губернатора, где, как он знал, разгружали приходивший из Панамы караван мулов. «Прибыв в дом губернатора, – писал Филипп Николс, – мы увидели, что большая дверь, возле которой обычно осуществлялась разгрузка мулов, была открыта, свеча горела на верхней ступеньке и прекрасный испанский жеребец был оседлан – то ли для самого губернатора, то ли для кого-то из его домочадцев, чтобы следовать за ним. В свете этой свечи мы увидели большую груду серебра в подвальном помещении; куча серебряных слитков, имевшая, по нашим прикидкам, семьдесят футов в длину, десять футов в ширину и двенадцать футов в высоту, была свалена у стены, причем каждый слиток весил от тридцати пяти до сорока фунтов».

Всего в подвале могло находиться около 360 тонн серебра, приготовленного к погрузке на галеоны «серебряного флота». Но Дрейк не разрешил, чтобы его товарищи взяли хотя бы один слиток. Ему нужны были золото, драгоценные камни и жемчуг, которые, судя по всему, должны были храниться в здании казначейства на берегу бухты.

Между тем капитану сообщили, что его суда могут быть атакованы и захвачены неприятелем. Молодой негр по имени Диего, сдавшийся морякам, охранявшим пинасы, рассказал им об отправке из Панамы в Номбре-де-Дьос 150 солдат, подтвердив тем самым уже имевшуюся у корсаров информацию. Для проверки этого сообщения Дрейк отправил на берег своего брата и Оксенхэма.

Неожиданно блеснула молния, грянул гром, и на землю хлынул тропический ливень. Чтобы уберечь от воды фитили мушкетов, порох и тетиву луков, англичане вынуждены были укрыться под навесом у западного крыла здания казначейства. Некоторые матросы опять начали ворчать, предлагая поскорее уйти из города. Дрейк, слышавший эти малодушные речи, не выдержал и в сердцах воскликнул:

– Парни, я привел вас к вратам Казначейства Земли! Если вы сделаете то, что задумали, то потом никого не вините в этом – только себя!

К счастью, через полчаса ливень прекратился так же неожиданно, как и начался. Дрейк велел своему брату и Оксенхэму взять часть людей и попытаться взломать двери казначейства, а сам с остальными моряками намерился вернуться на рыночную площадь, чтобы не пустить туда испанцев. Однако едва вожак сделал несколько шагов, как ноги его подкосились и он рухнул на землю.

Что же произошло? Оказалось, что еще во время первой стычки с испанцами Дрейк был ранен в ногу, но, опасаясь, что его люди могут отказаться идти дальше, скрывал от них этот факт, пока не лишился сил от большой потери крови. Матросы бросились к нему и перевязали раненую ногу шарфом, стараясь остановить кровотечение. Придя в себя, капитан прошептал, что может идти дальше, но ему никто не поверил. Жизнь капитана в создавшейся ситуации была для его спутников дороже всех сокровищ Индий.

Погрузившись на пинасы, корсары отчалили. При этом они не поленились прихватить с собой упомянутый выше корабль с грузом канарского вина. Испанцы, прибежавшие на берег, успели установить на батарее лишь одну пушку и послать вслед англичанам несколько ядер, но их выстрелы не достигли цели.

На рассвете 29 июля, выйдя за пределы бухты Номбре-де-Дьос, налетчики повернули на запад и обосновались на живописном островке Бастиментос.

Мы пересказали английский отчет о случившемся, сомневаться в правдивости которого нет оснований. В упомянутом выше сочинении Лопеша Ваша утверждалось, что англичане были вытеснены из города силой и что у испанцев погиб лишь один человек. Эта версия, очевидно, исходила от проштрафившегося испанского губернатора, не сумевшего одолеть налетчиков и позорно бежавшего из города. В то же время в официальной жалобе короля Филиппа правительству Елизаветы указывалось, что во время английского нападения на Номбре-де-Дьос погибло восемнадцать испанцев.

Корсары провели на острове Бастиментос два дня. Затем под флагом перемирия к ним пожаловал посланник губернатора – молодой офицер, недавно прибывший с подкреплением из Панамы. Парламентер, безусловно, был шпионом и прибыл с заданием разузнать о реальных силах англичан. Сам он объяснил свой визит лишь желанием убедиться, что предводитель англичан был «тем самым» капитаном Дрейком, который в течение последних двух лет неоднократно появлялся в окрестных водах и оставил о себе «добрую память гуманным обращением с пленными». Если это так, добавил парламентер, то губернатор готов был снабдить его всем необходимым.

Беседуя с Дрейком, испанец признался, что сначала жители города очень испугались, приняв налетчиков за французов. Однако, рассмотрев выпущенные в них стрелы, с облегчением поняли, что имеют дело с подданными британской короны – людьми благородными, которые никогда не подвергали пленных жестоким пыткам. Отпустив в адрес пришельцев еще несколько комплиментов, офицер спросил, не были ли стрелы, ранившие его людей, отравлены, и если да, то как можно излечить такие раны.

На это Дрейк ответил достаточно резко:

– Сеньор, не в моем обычае пользоваться отравленными стрелами. Полученные раны вы можете лечить с помощью обычных хирургических методов. Что касается предложения губернатора снабдить нас провизией, то мы имеем на острове достаточно необходимых продуктов, за исключением того специфического продукта этой страны, который мог бы удовлетворить меня и мою команду. Советую вашему губернатору держать глаза открытыми! Ибо прежде чем уйти, если, конечно, Господь сохранит мне жизнь, я намерен собрать часть урожая, который вы собираете с этих земель и отправляете в Испанию, чтобы потом досаждать всему миру.

Офицер парировал с едва уловимой иронией:

– Могу ли я позволить себе узнать, почему вы в таком случае не взяли триста шестьдесят тонн серебра, приготовленного для погрузки на флот, и еще более ценное золото, которое хранилось в железных ящиках королевского казначейского дома?

– Я был ранен, – ответил Дрейк, – и мои люди против моего желания отнесли меня на борт.

– В таком случае ваши люди так же благоразумны при отступлении, как и храбры в нападении, – вежливо заметил испанец. – Номбре-де-Дьос не желает мстить вам, сеньор капитан, высылая фрегаты или другие суда, имеющиеся у него. Но он позаботится о себе гораздо лучше, чем прежде, и приготовится к защите.

Хотя Дрейк не сомневался, что имеет дело с лазутчиком, он не уступил испанцу в любезности. Офицера пригласили отобедать и в конце концов отпустили с подарками. Растроганный испанец признался, что ему никогда еще не оказывали подобной чести.

Как только посланник губернатора уехал, Дрейк опять расспросил негра Диего о том, каким образом испанцы перевозили золото и серебро из Панамы на побережье Карибского моря. Диего ответил, что сокровища, доставлявшиеся морем из Перу в Панаму, везли потом на мулах в селение Вента-де-Крусес. Там золото и серебро перегружали на небольшие суда, которые шли вниз по реке Чагрес к Карибскому морю, а затем доставляли свой груз в гавань Номбре-де-Дьос. Осуществить такую операцию можно было лишь в сезон дождей, то есть с апреля по декабрь, когда река Чагрес была полноводной. В сухой сезон, с января по март, сокровища либо хранились на складах в Панаме, либо транспортировались на Карибское побережье по суше.

Для проверки полученной информации Дрейк отправил на реку Чагрес два пинаса. За три дня, гребя против течения, разведчики преодолели восемнадцать лиг и добрались до Вента-де-Крусес, где изучили окрестности селения и установили дружеские связи с марунами. Обратный их путь к морю занял всего лишь сутки.