§ 2. Уголовно-процессуальное законодательство

Нормы уголовно-процессуального права находят свое выражение в статьях уголовно-процессуального законодательства, т. е. уголовно-процессуальный закон является формой выражения уголовно-процессуального права.

Вопросы применения уголовно-процессуального законодательства урегулированы гл. 1 УПК «Уголовно-процессуальное законодательство», являющейся структурным элементом раздела I «Основные положения» части первой «Общие положения» УПК.

Согласно ст. 1 УПК порядок уголовного судопроизводства на территории Российской Федерации устанавливается Уголовно-процессуальным кодексом Российской Федерации, основанным на Конституции.

Конституция имеет прямое действие и применяется на всей территории России. В Конституции содержится значительное количество норм, прямо затрагивающих уголовно-процессуальную деятельность. Так, гл. 2, закрепляющая основы правового статуса личности, содержит положения о равенстве всех перед законом и судом; запрещении пыток; личной неприкосновенности; неприкосновенности частной жизни; тайне переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений; неприкосновенности жилища; праве на судебную защиту прав и свобод; получении квалифицированной юридической помощи; правила о презумпции невиновности, допустимости доказательств, свидетельском иммунитете и др.

Основу судебной власти закрепляет гл. 7 Конституции, где речь идет об осуществлении правосудия только судом, о независимости судей, гласности судебного разбирательства, о состязательности и равноправии сторон, о суде с участием присяжных заседателей. Таким образом, хотя буквальное толкование ст. 1 УПК может привести к выводу, что Конституция регулирует уголовно-процессуальную деятельность косвенно, через УПК, следует отметить, что Конституция имеет значение самостоятельного источника уголовно-процессуального права и может применяться непосредственно в соответствии со смыслом, выявленным Конституционным Судом и отраженным в его правовых позициях.

Порядок уголовного судопроизводства, установленный УПК, является обязательным для судов, органов прокуратуры, органов предварительного следствия и органов дознания, а также иных участников уголовного судопроизводства.

Общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью законодательства Российской Федерации, регулирующего уголовное судопроизводство.

Однако Конституция имеет на территории России высшую юридическую силу. В этой связи решения межгосударственных органов, принятые на основании положений международных договоров Российской Федерации в их истолковании, противоречащем Конституции, не подлежат исполнению в Российской Федерации (ст. 79 Конституции)^[33]. Вопрос о возможности исполнения межгосударственных органов, принятых на основании положений международных договоров Российской Федерации в их истолковании, противоречащем Конституции, а также о возможности исполнения решения иностранного или международного (межгосударственного) суда, налагающего обязанности на Российскую Федерацию, в случае если это решение противоречит основам публичного правопорядка Российской Федерации, решается Конституционным Судом (п. «б», ч. 5.1 ст. 125 Конституции).

Согласно ст. 7 УПК («Законность при производстве по уголовному делу») суд, прокурор, следователь, орган дознания, начальник органа дознания, начальник подразделения дознания и дознаватель не вправе применить федеральный закон, противоречащий УПК. Суд, установив в ходе производства по уголовному делу несоответствие федерального закона или иного нормативного правового акта УПК, принимает решение в соответствии с положениями УПК.

Данные положения УПК требуют комментария. В настоящее время существует много федеральных и федеральных конституционных законов, содержащих нормы уголовно-процессуального права. Такими законами являются, например, Федеральный конституционный закон Российской Федерации от 31 декабря 1996 г. № 1-ФКЗ «О судебной системе Российской Федерации» (в посл. ред.)^[34], в котором закреплены основы статуса судьи, имеющие значение принципов уголовного процесса, процессуальная компетенция судов различных уровней и т. п.; Федеральный конституционный закон от 23 июня 1999 г. № 1-ФКЗ «О военных судах Российской Федерации» (в посл. ред.)^[35], определяющий процессуальную компетенцию военных судов различного уровня; Федеральный закон от 15 июля 1995 г. № 103-ФЗ «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений» (в посл. ред.)^[36], содержащий уголовно-процессуальные нормы о правовом статусе подозреваемого, обвиняемого, норму, обязывающую лицо, в производстве которого находится уголовное дело, немедленно сообщить одному из близких родственников лишенного свободы о месте содержания под стражей и др.; Федеральный закон от 17 января 1992 г. № 2202-1 «О прокуратуре Российской Федерации» (в посл. ред.), определяющий задачи участия прокурора в рассмотрении судами уголовных дел, его полномочия по надзору за органами, осуществляющими дознание и предварительное следствие; Федеральный закон от 5 апреля 2001 г. № 73-ФЗ «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации» (в посл. ред.)^[37], где предусмотрены права эксперта, его обязанности, основания для отвода, самоотвода и др.; Федеральный закон от 3 апреля 1995 г. № 40-ФЗ «О Федеральной службе безопасности» (в посл. ред.)^[38], предусматривающий особый порядок применения мер принуждения к сотрудникам органов ФСБ; Федеральный закон от 12 августа 1995 г. № 144-ФЗ «Об оперативно-розыскной деятельности» (в посл. ред.)^[39], содержащий нормы об использовании в доказывании результатов ОРД; Федеральный закон от 31 мая 2002 г. № 63 «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» (в посл. ред.)^[40], определяющий статус адвоката, в том числе и в сфере уголовного судопроизводства, Закон Российской Федерации от 11 марта 1992 г. № 2487-1 «О частной детективной и охранной деятельности в Российской Федерации» (в посл. ред.)^[41], определяющий порядок собирания частными детективами сведений, которые могут быть использованы в уголовном судопроизводстве; Закон Российской Федерации от 2 июля 1992 г. № 3158-1 «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании» (в посл. ред.)^[42], устанавливающий порядок помещения граждан в медицинскую организацию, оказывающую психиатрическую помощь в стационарных условиях; и др.

Некоторые из указанных законов содержат нормы, которые не нашли отражения в действующем УПК (например, Федеральный закон от 05.04.2001 № 73-ФЗ «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации» (в посл. ред.) предусматривает основания для отвода эксперта, которые в УПК прямо не предусмотрены).

На основании положений теории права при конкуренции норм равной юридической силы применению подлежит норма, принятая позднее, если нет специальных оговорок. Конституционный Суд, рассматривавший вопрос о конституционности ст. 7 УПК, выработал правовую позицию, согласно которой при решении вопроса о приоритете конкурирующих уголовно-процессуальных норм равной юридической силы необходимо учитывать ряд критериев, в том числе и основной предмет регулирования данного нормативного акта. В этом смысле УПК имеет приоритет перед иными федеральными законами. Однако в первую очередь Конституционный Суд требует учитывать уровень защиты прав человека как высшей ценности.

Поэтому при равной юридической силе нормативных актов, содержащих нормы уголовно-процессуального права, применяться должен тот федеральный закон, где права человека защищаются в большей степени^[43].

При этом следует иметь в виду, что, согласно положениям теории права, если нормативный акт имеет большую юридическую силу, должны применяться положения, закрепленные именно этим актом. Иначе говоря, если какое-либо уголовно-процессуальное отношение урегулировано федеральным конституционным законом иначе, чем в УПК, следует применять нормы федерального конституционного закона.

Кроме того, уголовно-процессуальные отношения не могут регулироваться нормативными актами ниже уровня федеральных законов. Объясняется это возможностью существенного ограничения конституционных прав и свобод личности в ходе уголовного судопроизводства, широкого применения государственного принуждения к участникам уголовного процесса.

Такого рода вмешательство в конституционно охраняемую сферу возможно лишь на основании положений федерального закона, обеспечивающего единообразие уголовно-процессуальной деятельности на всей территории России. В соответствии с положениями Конституции процессуальное законодательство, включая уголовно-процессуальное, относится к исключительной компетенции Российской Федерации (п. «о» ст. 71 Конституции), а в соответствии с ч. 3 ее ст. 55 права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены федеральным законом только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства.

Таким образом, нормативные правовые акты органов исполнительной власти, а также субъектов Российской Федерации, приказы и указания Генерального прокурора Российской Федерации^[44] не являются источниками уголовно-процессуального права, т. е. в них не содержатся нормы, регулирующие производство по уголовным делам, соблюдение которых определяет законность уголовно-процессуальной деятельности. Иное противоречило бы принципу презумпции невиновности, согласно которому доказывание виновности может осуществляться только в порядке, предусмотренном федеральным законом.

Вместе с тем нормативные акты органов исполнительной власти, приказы, указания Генерального прокурора способствуют наиболее оптимальной организации работы по уголовным делам, создают механизм реализации отдельных процессуальных норм. Их нарушение может повлечь дисциплинарную ответственность должностных лиц, осуществляющих уголовное судопроизводство, однако не имеет собственно процессуальных последствий (например, не может стать основанием для признания доказательств недопустимыми).

Единственным источником уголовно-процессуального права является уголовно-процессуальный закон. Однако уголовно-процессуальный закон в широком смысле – это Конституция, международные договоры Российской Федерации, общепризнанные нормы и принципы международного права, федеральные конституционные законы, УПК, федеральные законы.

Нет единого взгляда на статус постановлений (определений) Конституционного Суда в системе актов, регулирующих уголовно-процессуальную деятельность.

Существует мнение, что постановления (определения) Конституционного Суда являются источником права^[45]. В частности, по мнению М. Н. Марченко, правовые позиции, формируемые Конституционным Судом, по юридической силе, будучи производными от юридической силы Конституции, приравниваются к юридической силе самой Конституции^[46]. В пользу нормативного характера правовых позиций Конституционного Суда высказывался и В. Д. Зорькин^[47].

Широко представлена и позиция, согласно которой постановления (определения) Конституционного Суда не являются источником уголовно-процессуального права^[48].

Полагаем, правовые позиции Конституционного Суда, сформулированные в описательно-мотивировочной и резолютивной части определения (постановления), обладают признаками правовой нормы. Они действуют непосредственно, обязательны на всей территории Российской Федерации для всех представительных, исполнительных и судебных органов государственной власти, органов местного самоуправления, предприятий, учреждений, организаций, должностных лиц, граждан и их объединений, рассчитаны на неоднократное применение; неисполнение, ненадлежащее исполнение либо воспрепятствование исполнению решения Конституционного Суда влечет установленную федеральным законом ответственность (ст. 6, 79, 81 Федерального конституционного закона от 21.04.1994 № 1-ФКЗ «О Конституционном Суде Российской Федерации» (в посл. ред.)^[49]).

Конституционный Суд оценивает как буквальный смысл правовой нормы, так и смысл, придаваемый ей официальным и иным толкованием или сложившейся правоприменительной практикой, а также исходя из места нормы в системе иных норм. Конституционный Суд может признать норму не соответствующей Конституции и, следовательно, не подлежащей применению. Мотивировка такого решения содержит правовую позицию, из которой усматривается, какой порядок действий соответствует Конституции. Данная правовая позиция подлежит непосредственному применению, даже в период отсутствия в УПК правового механизма, соответствующего принятому Конституционным Судом решению. В случае признания Конституционным Судом нормы, не противоречащей Конституции, она сохраняет юридическую силу и действует лишь в пределах ее конституционно-правовой интерпретации, данной Конституционным Судом. Исходя из этого, норма, конституционно-правовой смысл которой выявлен Конституционным Судом, может действовать и применяться только в нормативном единстве с подтвердившим ее конституционность решением Конституционного Суда^[50].

Таким образом, отраженные в постановлениях и определениях Конституционного Суда правовые позиции могут применяться либо как определяющие соответствующий Конституции порядок действий в случае признания нормы неконституционной, либо как установившие конституционно-правовой смысл нормы, признанной соответствующей Конституции. В первом случае правовая позиция не исключает различных вариантов поведения, однако укладывающихся в установленные Конституционным Судом критерии. Во втором – правовая позиция Конституционного Суда фактически является нормативным легальным толкованием нормы с конституционных позиций^[51]. Фактически Конституционный Суд определяет обязательный, соответствующий Конституции порядок применения правовых норм, т. е. формирует положение, которое, по сути, соответствует признакам правовой нормы.

Отсюда следует, что действия, не укладывающиеся в правовые позиции Конституционного Суда по вопросам уголовного судопроизводства, являются нарушением норм уголовно-процессуального права и влекут негативные уголовно-процессуальные последствия.

Таким образом, исходя из их существа, постановления и определения Конституционного Суда могут рассматриваться как источники уголовно-процессуального права.

Различны взгляды и на роль в уголовном судопроизводстве постановлений Пленума Верховного Суда. Конституция предусматривает, что Верховный Суд уполномочен давать разъяснения по вопросам судебной практики (ст. 126).

Одни авторы полагают, что постановления Пленума Верховного Суда являются источниками уголовно-процессуального права^[52]. Другие отмечают, что Пленум Верховного Суда определяет действительный смысл уголовно-процессуальных норм, а это не является правотворчеством, поэтому постановления Пленума не могут быть источником уголовно-процессуального права^[53]. Формально разъяснения по вопросам судебной практики Пленума Верховного Суда не являются источником права, поскольку являются порождением судебного органа, который не уполномочен на создание правовых норм. Однако формальный подход не всегда является верным, явление подлежит оценке по существу. В этой связи первая позиция заслуживает поддержки. Во-первых, судебные решения по конкретным уголовным делам действительно не имеют нормативного характера, речь идет о положениях, сформулированных Пленумом Верховного Суда на основе обобщения судебной практики; во-вторых, разъяснения Верховного Суда по вопросам судебной практики имеют смысл только в случае, если обязательны для судов. Признание за разъяснениями Пленума Верховного Суда рекомендательного характера способствует не укреплению законности, а, напротив, ее размыванию, ослабляя фундамент единообразия применения.