– Меня интересует дело Хоботова, – перебил Самсонов, бросая ампулу на подушку.

Лукин быстро накрыл ее дрожащей ладонью, затем смущенно усмехнулся.

– Когда я узнал про рак, начал пить, – сказал он. – В конце концов меня выперли. Лечение не помогало, и я бухал все больше. Теперь вот перешел на дурь.

Самсонову показалось, что Лукин его не слышит. Он вытащил из подмышки папку, которую прихватил с собой, и достал листок с изображением Кали – первый, найденный на месте убийства Марины:

– Знакомая картинка?

Лукин тупо уставился на бумажку, сжимая в кулаке ампулу. Другая его рука, словно большое насекомое, перебирала грязный пододеяльник.

– Что это? – проговорил он через полминуты.

– Кали. Индийская богиня.

– Ну и на кой ты мне ее показываешь?

– Этот рисунок убийца оставил рядом с утилизатором, – терпеливо сказал Самсонов. – Хотя бы перемолотую девочку ты помнишь?

– А-а. – Лукин слегка пошевелился, взял листок и поднес к глазам. – Да. Знаешь, из-за болезни с памятью у меня неважно.

– Эта девочка была моей сестрой, – сказал Самсонов. – Постарайся, ладно?

– Серьезно? Ну и ну! А из-за чего сыр-бор, я что-то не пойму. Того парня посадили, это я помню.

Следователь молча положил на одеяло второй рисунок:

– Это нашли сегодня. Рядом с утилизатором, которым кто-то превратил девушку в фарш.

Последовала продолжительная пауза. Лукину требовалось время, чтобы осознать услышанное.

– То есть, – проговорил он наконец, – он убил снова? Когда он вышел?

– Он не вышел.

– А, да. Верно, его же убили в тюряге. Тогда… получается, посадили не того?

– Похоже на то.

– Значит, это был не Хоботов? – Голос был абсолютно равнодушным.

– Возможно, это подражатель, – ответил Самсонов. – Но почти все сходится.

– Подражатель? – В голосе Лукина послышалось сомнение.

– Почему бы и нет?

– Ну да. Конечно. – Бывший полицейский слегка пожал тощими плечами.

– Я хотел спросить, у вас были сомнения по поводу виновности Хоботова? – проговорил Самсонов, снова переходя на «вы».

Лукин почти десять секунд молчал, прежде чем ответить:

– Ты поэтому приехал?

– Да.

– Думаешь, я фальсифицировал улики? – Лукин прищурился, глядя на Самсонова.

– Нет. Просто насколько весомы были…

– Доказательства? Это решал суд, верно?

– Конечно. А ваше личное впечатление? Хоботов был виновен?

– Ты читал дело?

– Да.

Пальцы Лукина продолжали комкать пододеяльник, он с тоской посмотрел на жгут. Ему явно хотелось, чтобы Самсонов ушел.

– Я вас не задержу надолго, – сказал следователь.

– Хоботов работал на стройке. Сварщиком. У него в квартире нашли прядь волос твоей сестры в конверте под матрасом и краски, которыми он рисовал Кали на этой бумажке. – Лукин приподнял первый листок. – Тогда я был уверен, что он виновен. Я ему ничего не подбрасывал. Да и что я мог ему подсунуть?

– А что говорило в пользу Хоботова? Я читал, что на баночках с краской не было его отпечатков.

– Зато они были на конверте с волосами. Кроме того, мы нашли у него дома перепачканные краской перчатки.

– И решили, что он рисовал в перчатках?

– Это казалось логичным: иначе на бумаге могли остаться отпечатки.

– А на внутренней стороне перчаток были отпечатки?

– Да. Как же иначе?

Самсонов немного помолчал, прежде чем задать следующий вопрос:

– Как вел себя Хоботов?

Лукин слабо усмехнулся:

– Все отрицал. Что ему оставалось делать?

– Объяснить, зачем он убил мою сестру.

– Знаешь, он был не из тех, кто мечтает о славе и спешит поделиться с миром своими мыслями.

– Он так и не признался, верно?

– Нет. Но это меня не удивило.

– Что он говорил по поводу найденных у него улик?

Лукин усмехнулся:

– То же, что и все. Подбросили.

– А отпечатки?

Лукин страдальчески прикрыл на мгновение глаза:

– Он считал, что у него украли перчатки и бутыль, чтобы подставить.

– Вы не проверяли эту версию? Не проверяли тех, кто мог это сделать?

– Нет. Его объяснения выглядели попросту нелепо. Я не воспринял их всерьез.

– Сейчас, глядя на второй рисунок, вы все еще считаете, что Хоботов был убийцей? – спросил Самсонов.

Лукин поднял на него мутные глаза:

– Сейчас, на что бы я ни смотрел, мне все до лампочки, – ответил он. – Может, уже свалишь и дашь мне ширнуться?

Самсонов собрал рисунки и положил в папку.

– Спасибо, – сказал он.

– Не за что. Подай резину и машинку. – Тощий палец наркомана нацелился на пол.

Полицейский подобрал шприц и жгут и положил их на одеяло. Он хотел что-то сказать, но передумал.

– Извини, что не встаю проводить. – Лукин уже завладел жгутом, и тот теперь извивался у него между пальцами, словно тонкая оранжевая змея.

Выйдя на улицу, Самсонов вдохнул полной грудью. Только теперь он понял, какой жуткий запах царил внутри. Затхлость болезни, лекарства, испражнения, пыль, гниющее дерево, гниющая плоть – признаки приближающейся смерти.

Быстрыми шагами полицейский вернулся к машине и сел за руль. Папку положил рядом. Итак, он почти ничего не добился. Но теперь по крайней мере знал, что Лукин не фальсифицировал улики. Это сделал кто-то другой. Тот, кто имел доступ к ключам от квартиры Хоботова. Самсонов открыл папку и пробежал глазами сведения о подозреваемом. Да, все верно: тот работал сварщиком во время сооружения моста через один из многочисленных притоков Невы. Возможно, Хоботова подставил один из его коллег?

Самсонов отправился в город и через пару часов припарковал «Шевроле» возле управы. Поднимаясь на второй этаж, он буквально столкнулся с Дреминым.

– Уже вернулся? – спросил тот. – Нашел Лукина?

– Да.

Самсонов вкратце описал свой визит к бывшему полицейскому.

– Печально, – сказал Дремин. – Я не знал, что с ним случилось.

– А у вас как дела? Что-нибудь выяснили?

Разговаривая, они дошли до кабинета Самсонова.

– Подожди, сейчас все расскажу, – сказал следователь. – Есть, кстати, хочешь? Я тебе кусок пиццы припрятал. Морозов пытался сожрать, но я отстоял.

– Тащи! – кивнул Самсонов, снимая мокрую куртку. Он плюхнулся в кресло и откинул голову. В висках пульсировало, предвещая мигрень. Надо бы принять обезболивающее.

Дремин вернулся через пару минут с куском пиццы на бумажной тарелочке.

– Уж извини, что не на фарфоре, да и разогреть негде…

– Давай сюда! – перебил его Самсонов.

Пока он поглощал пиццу, Дремин рассказывал:

– Мы проверили всех, кто делал заказы изображений Кали через Интернет. По-моему, безрезультатно, но отчеты я тебе принесу.

– В каком смысле проверили? – перебил Самсонов. – Были у них дома, узнали, где они находились этой ночью?

– Да. Все проверили досконально. Задействовали людей и пропахали асфальт расческой, как говаривал, бывало, мой преподаватель по криминалистике. Эти ребята чисты.

– Ну, я особенно и не надеялся, что нам повезет, – кивнул Самсонов. – Думаю, наш парень давным-давно обзавелся всем, что ему нужно, чтобы служить Кали.

– Я тоже так думаю. Но слушай дальше.

– Выкладывай.

– В одной из фирм вспомнили, как выглядел человек, заказавший ламинирование рисунка.

Самсонов застыл, не донеся кусок пиццы до рта:

– И?

– Мужчина лет сорока, с усами и бородой, в дымчатых очках и бейсболке. Брюнет. Был в синем спортивном костюме и перчатках. Последнее показалось работникам фирмы странным, вот они его и запомнили.

– Я так понимаю, никаких данных о себе он не оставлял?

– Нет. Там такая же система, как в фотоателье: сдаешь материал – тебе дают бумажку с номером. Потом приходишь, отдаешь квиток, оплачиваешь заказ и забираешь выполненную работу. Он расплатился наличными. Естественно.

– Да, – пробормотал Самсонов. – Естественно. А на чем он приезжал?

– Этого никто не заметил.

– Еще какие-нибудь приметы были?

– Нет. Это было семнадцатого марта, так что времени прошло немало.

– Откуда известна точная дата?

– По журналу заказов.

– А, ну да. Как он назвался? При оформлении должны были спросить фамилию – так проще искать заказ, когда клиент за ним приходит.

Дремин усмехнулся:

– Назвался Курочкиным. Уверен, что соврал.

– Естественно. Столько предосторожностей: и усы, и борода, и кепка с очками, не говоря уж о перчатках, – и вдруг сообщил бы свою настоящую фамилию?

– Но мы все равно проверяем Курочкиных.

– А если он в Питер приезжает только на время?

Дремин развел руками:

– Ну, тогда мы его не найдем, сам понимаешь. Но это вряд ли. Чтобы выбрать жертву и на подготовку похищения требуется немало времени, для этого надо жить здесь.

– Я тоже так считаю. – Самсонов засунул в рот последний кусок пиццы и вытер руки носовым платком. – Надо узнать, какие в Питере есть секты, посвященные Кали.

– Думаешь, они есть? – В голосе Дремина прозвучало сомнение.

– Вот и узнаем.

– Ладно, я займусь.

– А Морозов и Коровин пусть возьмут на себя коллег Хоботова. Я хочу знать, не подставил ли его один из них. Понимаю, времени прошло слишком много, и все же.

– Конечно, проверить надо все. Никогда не знаешь, где повезет найти улики.

– Вот уж точно! – согласился Самсонов. – Ладно, за работу.

– Подожди, это еще не все.

– Ну?

– Звонил Коровин. Мы опознали жертву.

– Да ладно?! Как? – Брови у Самсонова сами собой поползли вверх.

– Архаровцы Полтавина нашли кусочек кожи с временной татуировкой. Когда отмыли кровь, она стала видна.

– И? Там ее паспортные данные были, что ли?

– Нет. Только герб с жеребцом и девизом, написанным по-латыни.

– Каким девизом?

– «Любовь побеждает все».

– И как это помогло узнать, кто она?

– Коровин обзвонил тату-салоны. В одном ему сказали, что такой рисунок недавно сделали шесть девчонок из стрип-клуба. После этого найти их было делом времени.

– Ясно. И кто жертва?

– Александра Николаевна Чижикова. Она же Анабэль. – Дремин усмехнулся. – Это, как ты понимаешь, сценический псевдоним.

– Ее объявляли в розыск?

– Нет, у нее были выходные. Так что никто не хватился.

– Как она собиралась провести свой уикенд?

– Этого мы пока не знаем. Я думаю отправиться в стрип-клуб часам к десяти вечера и пообщаться с ее подружками. Коровина интересовала только личность погибшей, он почти не расспрашивал их.

Самсонов нахмурился:

– Почему именно к десяти?

– Они все должны быть сегодня там. В клубе большое эротическое шоу.

– Понятно. А жена тебя отпустит?

– Если узнает, куда я собираюсь, – нет, – усмехнулся Дремин. – Со мной-то не хочешь?

– Посмотрим. Сначала займись сектами.

– Да помню, помню. Кстати… – Следак на секунду запнулся. – У твоей сестры не было тату? Хотя бы хной?

– Нет. Она… маловата для татушек была.

– Коровин не стал сообщать подружкам Чижиковой, что ее убили. Это хорошо, а то они могли удариться в панику и попытаться сбежать, опасаясь, что будут следующими. И ищи-свищи их потом!

Самсонов подумал, что Коровин поступил правильно. Большая удача – работать с людьми, знающими свое дело.

– Хорошо, – кивнул он. – Значит, ты сегодня проверяешь секты Кали и стрип-клуб, так?

– Служба! – притворно вздохнул Дремин, поглаживая тонкие усики.

– Я еще просил Полтавина определить, что за аромат остался на рисунке Кали, – вспомнил Самсонов. – Он ничего про это не говорил?

– Да, точно! – Дремин хлопнул себя ладонью по лбу. – Только вряд ли нам это поможет.

– Сам знаю. Что сказал Полтавин?

– Это «Живанши». Для женщин.

– Знаю такой, – кивнул Самсонов. – Дарил Карине на день рождения. – Он встал. – Съезжу на мост, где работал Хоботов.

– Зачем? – удивился Дремин. – Там давно ничего не осталось, даже если что-то и было.

– Само собой. Но я хочу осмотреться.