– Имен много, а память дырявая. Ну да ничего, времени познакомиться будет достаточно. Конечно, у кого как… Но ты Рик, это я запомнил. Я ценю людей, которые понимают, что к чему, а ты явно из таких. Не тратишь воздух на крики – верно я говорю, Вин?

Он подмигнул парню на скале слева. Тот буркнул:

– Ха-ха. Мне было пятнадцать, пошел ты.

Ловчий развел руками.

– Не спорю. Но сколько лет прошло, эта приветственная шутка уже стала традицией. Правда, ни разу никто не смеялся… Да и шут с ним.

Туша опомнился, шутки и подобного рода приветствия явно не вязались с его представлениями о рудниках. Он рыкнул:

– Какого черта тут творится?

Седые виски поднял бровь.

– Что конкретно тебя интересует? Почему живем в таких хоромах, – он обвел рукой амфитеатр, послышались смешки, – или когда будет обед? Сразу отмечу, нескоро. Покормят за час до смены. А пока, господа, приветствую вас в бараке номер пять, островке комфорта среди недружелюбных рудников Фарота.

Корин хмурился, ироничный тон был ему явно не по нраву, но придумать достойный ответ Туша не мог. Долан подал голос:

– Почему эта каменная дырка в скале зовется бараком?

– Точнее и не скажешь – видимо, много лет назад у кого-то было хорошее чувство юмора. Уж не знаю, кто-то из первых белоголовых приукрасил, а гвардейцы подхватили, или наоборот. Надо же ведь как-то называть место для жизни? Даже если жизнь – паршивая. Каменная дыра – глубоко, смело, но не слишком красиво. Покои, домик, дворец? Такого не заслужили. Барак сгодится.

Пока Ловчий разглагольствовал, другие белоголовые занялись своими делам. Нет-нет, а поглядывали на пришедших. Впрочем, создавалось впечатление, что ритуал знакомства они видели уже много раз, а теперь лишь краем уха прислушивались к происходящему, вернувшись к своим занятиям и беседам. Если лежание на камне можно назвать занятием, большинство проводили досуг именно так. Рик, безошибочно определив Ловчего как лидера, задал еще один вопрос:

– Все это, – он возвел глаза к потолку, – природного происхождения?

Этот вопрос был даже не в первой десятке того, о чем он хотел узнать. Но начинать лучше с простого.

– Никак нет. На заре рудников руны можно было добывать чуть ли не на поверхности: стукнешь по камню, и богатство валится в руки. Во всяком случае так мне рассказывали. Но всю поверхность вычистили очень быстро, а было это давно. И таких, как мы, было больше, поэтому вместо постройки настоящих бараков кому-то пришла гениальная идея превратить верхний слой рудников в жилые помещения. Сэкономить время на строительстве, так скажем.

Рик оглядел помещение.

– Тут камни даже не блестят.

– И слава богу, а то хрен бы мы поспали нормально. Все крохи блестяшек, которые тут оставались, мы уже давно стерли своими задницами. И те, кто был до нас. И еще до этого. Ну ты понял. Этому бараку много лет.

– А сколько лет тебе?

Крид впервые подал голос. Улыбка на мгновение слезла с лица Ловчего, но он взял себя в руки. Щелкнул пальцем по виску, затем по ошейнику.

– Достаточно. Поверь мне, достаточно. Двадцать один, если простыми словами. Но, как видишь, встречаю прибывших в добром здравии и всегда надеюсь, что очередная встреча – не последняя.

Рик пожевал губы. Вначале юноша шутил про смирение, хотя при этом сам только что признал, что жить ему осталось меньше года. И признал просто, словно упомянул отметку в своем расписании. Это мало походило на смирение, это была обреченность. Настолько горькая, настолько неправильная, что он не нашелся с ответом, а такое случалось редко. Ловчий хмыкнул.

– Не парьтесь. Так или иначе все знают возраст друг друга. Во-первых, не так много тем для обсуждения, тут дни проходят довольно однообразно, если вы понимаете о чем я. А во-вторых, рано или поздно и так понятно, – он снова ткнул пальцем в висок, – чья койка скоро освободится. К слову об этом, так и будете стоять на входе?

Он пригласительно махнул рукой на свободную плиту и сам шагнул в ту сторону. Рик нагнал его и шепнул:

– Я могу узнать…

Ловчий так же негромко пробормотал:

– Без проблем. Чтобы сразу заполнить пробел, давай, спроси. Я знаю, хочешь. Но ответ тебе не понравится.

– Сколько ты тут?

Парень похлопал по мягкой подстилке, мол, садись. Поднял на него глаза и негромко ответил:

– Восемь лет.

* * *

Они расселись на скалах небольшой группой. Многие остались лежать на своих местах, несколько юношей подошли поближе, изредка вставляли пару слов в разговор, но больше слушали. Ловчий мягко расспросил каждого о прошлом, о пути сюда. Рик понимал, зачем. Пройдет немного времени, и жизнь за пределами рудников начнет вымываться из памяти, а воспоминания станут причинять боль. Лучше узнать все сразу, а потом перевернуть страницу и больше не думать о тех временах, во всяком случае вслух. Так рассуждал Ловчий, заботясь о юношах из барака номер пять. Даже сейчас упоминания о Мире разжигали в их глазах огонек тоски, словно вновь прибывшие были напоминанием о той, другой жизни.

Многое о своих спутниках Рик уже знал, дорога была долгая. Так, Долан поведал о своем травяном промысле. Оказалось, что один из белоголовых родился как раз в Взморье, он засыпал Долана вопросами о жизни родного города. Рыжий с удовольствием отвечал, махал руками и приправлял речь южными ругательствами. Рик завидовал живости этого парня, всю дорогу он вел себя так, будто добровольно поехал на заработки.

Альбус вновь обмолвился, что был помощником архивариуса. От всеобщего внимания он смутился еще больше, смотрел в пол, однако смиренно отвечал на вопросы. Поведал, что вызванная им тряска обрушила стеллажи в городском архиве, о чем архивариус сокрушался чуть ли не больше, чем о потере подмастерья. Это вызвало сдержанные смешки, но, как и ожидалось, знание грамоты окружающих совершенно не впечатлило. Лишь когда он упомянул свой возраст, на многие лица легла тень. Ловчий сжал губы – посчитать было не сложно, сам он попал в рудники даже раньше, в тринадцать. А значит, прекрасно представлял, что ждет Альбуса впереди. Рик задержал взгляд на вихрастом затылке ребенка и прикинул: пройдет много лет, и уже Альбус будет встречать новоприбывших? Детская худоба к тому времени превратится в мозоли и мышцы, седина тронет волосы… Немыслимо.

Про Крида он знал меньше всего. Парень был крайне молчалив даже по меркам клеток, лишь буркнул свое имя в начале, а остальное время либо спал, либо смотрел в одну точку своими раскосыми глазами. Он единственный каким-то образом сохранил остатки бледности на лице, почти месячное путешествие под открытым небом оставило мало следов на коже. Он был невысок, говорил размеренно, по делу. Выяснилось, что незадолго до попадания в клетку ему стукнуло восемнадцать, а на рудники его сослали родные, обычные крестьяне Срединных земель. Эта новость особого оживления не вызвала, минимум половину присутствующих передали в руки гвардейцам родные мать или отец, опасаясь за безопасность оставшейся части семьи, а также штрафов, налагаемых правительством за сокрытие белоголовых. Крид скупо поведал, что был четвертым ребенком из шести, поэтому обеденные порции у братьев и сестер теперь будут немного больше. Или не будут.

Туша пыхтел, слушать других ему было неинтересно. Когда все взоры обратились к нему, здоровяк расцвел. Даже ему хватило ума не болтать много о том, что в передвижную клетку он попал прямиком из стационарной. Вместо этого он в красках описал, как готовился стать военным, что вся их семья через одно пожатие рук знакома с приближенными владыки. Слушатели молчали, но переглядывались. Многие родились в крупных городах, а об устройстве гвардейского обучения знали не понаслышке. Поэтому многие сделали те же выводы, к каким пришел Рик ранее: гвардеец из Туши такой же, как из палки копье. Туша болтал и болтал, даже не замечая, что вопросов ему уже не задают, а в конце очень обтекаемо сообщил, что его обучение закончилось в тюремной камере.

Это вызвало всеобщее оживление, а также тревогу. Рик увидел в глазах окружающих сомнение. Не смотря на то, что рудники были полноценной каторгой, большинство раньше вели мирную жизнь. Вин уточнил:

– За что?

– Да ни за что! Был там один, на вид и по говору простой как два пальца, начал спорить со мной. А любой простолюдин знает, в присутствии высокородных помалкивай, делай что говорят.

Окружающие Тушу простолюдины переглянулись. Тот ничего не заметил.

– Ну, слово за слово, я и пристукнул его головой. А кто знал, что орех с дерева будет крепче, чем его башка?! Потом он еще и не так прост оказался, очень его родня недовольна была. Отец договаривался с ними, с гвардейцами разговаривал, обещал, что вытащит меня. И вытащил бы, говорю вам! Но потом, – Корин ухмыльнулся, – потрясло немного.

Повисла тишина. Ловчий почесал подбородок.

– Напомни, сколько тебе лет?

– Двадцать один, – Туша выпялил грудь, – похоже, самый старший тут буду, смекаете?

«Идиот. Скорее, самый мертвый».

– Я бы на твоем месте так не торопился, быть старшим не всегда благо. Двадцать один, говоришь? Седины нет, ошейник прозрачный…

Ловчий умолк. Все, кроме Туши, уловили намек. Время идет, а если Туша пробудился так поздно, то он сгорит, как свеча. Или пушок, брошенный в горящий дом.

Внезапно земля завибрировала, новоприбывшие закрутили головами. Долан посмотрел на земляка:

– Что за хрень?

– Тряска, что же еще?

Рик прислушался к своим ощущениям. Камни под ногами потряхивало, но совсем слабо, как вибрирует стол от работающего станка. Он уточнил:

– И это все? Тут так это выглядит?

Один из парней по кличке Колышек оскалился, постучал пальцем по ошейнику:

– А как еще? Эти штучки не просто так на нас надеты, верно говорю? – Все покивали. – Потряхивает регулярно, хотя в обмороки не падаем. По ночам вначале мешает… Но колебания мелкие, привыкнуть можно.

– А из-за кого именно трясет?

Ловчий покачал головой.

– Не разобрать, нас тут слишком много. Бараки близко друг к другу, возможно, сейчас накатывает даже не отсюда. Но время обсудить, как тут все устроено, еще настанет, хотелось бы завершить начатое. Так откуда ты, Рик?

«Беглец с севера, а мой папаша там главный преступник, пытаюсь не идти по его стопам, рад вас приветствовать».

– Из Вествуда, это на юго-западе.

Ловчий поднял брови.

– Я знаю, где это. Хотя на южанина ты совсем не похож. Светлые глаза, светлые волосы. Кожа, я уверен, тоже была бы как молоко, если бы солнце не жгло дни напролет.

Если врешь, ври напополам с правдой.

– Все верно, но Вествуд за последние годы стал моим домом. Родился я на севере, а потом родители сослали к знакомому на юг, он трудится лекарем. Был у него в услужении, помогал в лавке.

– Бывает, бывает. Сам много знаешь про врачевание?

– Совсем нет, по мелочи выучил, но работа была: лавку открыл, лавку закрыл. Какие пузырьки попросили – принес. Скучная работа, но не хуже прочих.

Кто-то у дальней стены подал голос:

– Верно говорит, я тоже у себя пузырьки таскал, скука смертная.

– А как в клетки попал?

Тут даже врать не пришлось.

– По-скучному – лег спать, во сне все случилось. Утром проснулся уже в руках у гвардейцев, вывели, закинули в клетку и повезли сюда.

– А лекарь что?

– А что он сделает? Он хороший, но пожилой уже, да и церковник прямо на меня указал. Даже не попрощались.

Рассказ Рика получился самым пресным из всех, он поздравил себя с успехом. Годы вне родины научили его поменьше болтать и не хвастаться. Окружающие покивали, ведь история Рика во многом перекликалась с тем, как большинство и попало на рудники. Живешь себе, а потом гвардейцы ведут тебя в клетку. Месяцок в пути, и ты в бараке. Просто и понятно. Ловчий задал еще вопрос:

– Отец говорил, что Вествуд сильно пострадал во время войны. Как там сейчас живется?

– Терпимо. – Рик перехватил инициативу: – Так что с бараками? Много народу?

– Здесь? С вами будет пятнадцать. В других бараках – примерно так же.

Вин добавил:

– Это сейчас их шесть, а раньше, говорят, было больше. И бараков, и парней.

Ловчий согласно кивнул.

– Представь гребень с редкими и толстыми зубьями. Там, где камни срастаются в скалу, – это основа. А ближе к гарнизону камни расходятся на отдельные участки, на конце одного из таких мы сейчас и сидим. Всего их штук пятнадцать, по всей ширине гребня, а используется только шесть.

Остальные белоголовые влились в разговор.

– Главное, что людей не хватает. А норма остается прежней, привратник лютует. Вы же видели этого толстяка?

– Раньше привозили по паре-тройке человек раз в квартал. Сейчас по пять месяцев может не быть новых, а те, кто был…

– От тех, кто был, только ошейник на лежанке.

Крид подал голос:

– Стражники правда не ходят дальше бараков?

– Не совсем. Да, для них там опасно, точной границы не знает никто, и все же они не рискуют. На входе есть зона, куда прибывают измельченные руны. Там их фасуют и относят на склад. Вот в этой зоне стража есть. Отслеживают, считают норму в конце смены. Это все, что их волнует, за парнями особо не следят, но пусть тебя это не бодрит, бежать там не куда. Да и далеко ли убежишь внутри скалы? По возвращении сверяют норму, времени даже на посрать не хватает.

– Внутри скалы?

– Склад находится снаружи, но сами рудники выдолблены в скале и уходят вниз. Угольные шахты представил себе? То же самое, только проходы шире, кругом камень, и все блестит.

– А обвалы?

Большинство помрачнело. Один из парней хмуро ответил:

– Иногда бывает.

Рик вопросительно посмотрел на Ловчего. Тот кивнул:

– Рунный камень крепче железа, как будете его долбить – убедитесь. Если под словом «норма» кто-то представил себе гору рун, то спешу разочаровать. Наковырять за смену четверть бочки – уже успех. Он настолько крепок, что можно углубляться в породу бесконечно долго. Главное – двигаться равномерно. Но обвалы случаются.

– Последние месяцы копали в одну сторону, проходы расширяли больше для удобства, ближе ко входу рун уже нет. – Вин кисло посмотрел на Рика. – Недавно лишились одной тройки.

– Что?

– Работаем, кому как удобно, иногда парами, иногда тройками. Тройками удобное: двое долбят, один относит, потом меняемся. Те парни знакомы были, всем больше двадцати, давно тут. Теперь их нет. С начала лета все ушли, один за другим.

Повисла тишина. Если смерть в рудниках и была данностью, после этих слов все напряженно замерли. Вин добавил:

– Ловчий дольше меня тут, дольше всех остальных. Но он подтвердит мои слова: никогда не видел, чтобы так много парней уходило, верно говорю? Я перекинулся парой слов с парнями из второго барака, у них тоже двое ушло зимой. Запомните мои слова: если не снизят норму, еще пяток лет, и толстяк сам будет камень долбить, харкая кровью, на пару со святошей и кучкой гвардейцев. Можете об этом вспомнить, когда станет совсем паршиво.

«Если выработка падает, а новых людей не привозят… Пинкус выглядит слишком довольным. Чуть ли не колесом ходил вокруг клеток. Радовался привозу рабочей силы? Возможно, но зачем взял Тушу? Под взглядом Иглы Коска отдал бы и что-нибудь получше».

Что-то не давало ему покоя. Рик стер с камня щепотку мелкой пыли, покатал между пальцами. Размышления прервал резкий звон, кто-то бил в колокол. Ловчий поднялся со своего места.

– Сейчас покормят, потом сами все увидите. Господа, ваша первая смена замаячила на горизонте, позвольте проводить вас.

Юноши потекли к выходу, колокол вдалеке смолк. Земля под ногами вновь едва заметно затряслась.