Н. М.

287. В. Бычков

(01.10.13)

Дорогая Надежда Борисовна,

неделю назад получил Ваше письмо, но до сих пор не мог собраться ответить. Простите великодушно. Жареные и не только петухи заклевали-таки, как Вы знаете, Академию. Теперь остается ожидать, какая участь постигнет ее институты, в том числе и наш, в котором мы с Вами провели практически всю нашу научно-творческую жизнь. И благодарны ему и Академии за те условия, которые были предоставлены здесь всем желающим для научной (а в нашем случае – научно-творческой) работы. Теперь все должно измениться. Однако пока это впереди. И медлительность моя с ответом была связана не с этими социально-бюрократическими реалиями, естественно.

Вы столь блистательно и при этом кратко дали изумительную картину культуры, искусства, истории Португалии, о которой я, к сожалению, практически ничего не знал, что я, сумбурно выразив свое восхищение по телефону, не нашел, какие слова подобрать для более вразумительного ответа в послании. Да и сейчас еще их не подобрал, но законы нашего триалогического жанра требуют такой ответ дать.

Хочу сказать просто, что по прочтении Вашего письма и просмотра слайдов, которые Вы передали мне на флешке сегодня, я очень сожалею, что до сих пор не побывал в этой интересной стране, и постараюсь при ближайшей возможности исправить этот пробел в моей географии путешествий. Obrigado!

Альгамбра.

«Львиный дворик»

Альгамбра.

«Львиный дворик». Фрагмент резьбы

Альгамбра.

Зал Абенсеррахов

Альгамбра.

Нижние сады Генералифе

Правда, в первой половине сентября мы с Л. С., как Вы знаете, были совсем рядом с Португалией. И, как мне теперь представляется, кое-что в Андалусии напоминает некоторые мотивы, о которых Вы столь высокохудожественно и с большим энтузиазмом пишете. Это прежде всего, конечно, некий глубинный дух мавритано-арабского влияния. Хотя, судя по Вашим фото, он в Португалии выразился значительно более пышно и экзотично, чем в соседней Андалусии. Конечно, я могу судить только по одной поездке в Гранаду, но это уже немало. Однако ничего близкого стилю мануэлино я там не обнаружил, за исключением, может быть, некоторых элементов внешнего декора Королевской капеллы – усыпальницы Королей-католиков (официальный титул Изабеллы и Фернандо, покоривших Гранаду) – и епископского дворца. Однако у меня было там слишком мало времени, чтобы всматриваться в эти элементы. Влекла к себе таинственная Альгамбра, а там этого стиля нет; это практически в чистом виде высокая арабская культура. В этом я еще раз убедился уже в Москве, изучая сделанные там фотографии, некоторые книге по Альгамбре и крайне интересные гравюры европейских художников первой пол. XIX в., которыми снабжено издание книги Вашингтона Ирвинга «Сказки Аламбры», которое я приобрел в Альгамбре, а теперь с удовольствием прочитал, созерцая романтическую графику известных мастеров (среди них и Доре), которые устремились в Альгамбру по прочтении книги Ирвинга. В свое время Анна Ахматова доказывала, что и Пушкин написал «Сказку о золотом петушке» под влиянием одной из альгамбрских сказок Ирвинга.

В Альгамбре особенно ясно ощущается какое-то глубинное почтение испанцев-христиан к высокому арабо-мусульманскому искусству. Завоевав Гранаду, выселив из Альгамбры последних мусульманских правителей, короли-католики ничего не разрушили во дворце, не пытались никак нарушать дух мусульманского памятника, заменить его «христианским духом». За это мы сегодня и благодарны им и их потомкам. Высота, утонченность эстетического вкуса архитекторов и резчиков по камню в Альгамбре просто поражают. До сих пор кажется, что все сие не могло быть создано руками человека.

К сожалению, сейчас Альгамбра, как и многие другие высокохудожественные памятники Европы (и не только), стала местом паломничества огромных орд туристов со всего мира. Осмотр возможен только в составе группы с экскурсоводом. И группы эти идут непрерывным потоком, вроде бы по каким-то временным сеансам, но реально – именно непрерывным потоком. Так что задержаться где-то и посозерцать тот или иной архитектурный, равно резной, фрагмент практически не удается. Больше чем на пять минут нигде нельзя остановиться. С грустью и завистью читал я книгу Ирвинга, который несколько месяцев прожил в самой Альгамбре первой трети XIX века, имел возможность свободно гулять по всей территории крепости, дворца и окрестностей в любое время суток, общаться с местными жителями, наслаждаясь всей той сказочно-мифогенной атмосферой, которой жили тогда все обитатели Альгамбры (низовой класс бездельников и мелких мошенников того времени, которых Ирвинг со свойственной всем романтикам способностью предельно романтизировал).

Тем не менее мы, эстетики с огромным стажем, научились, о чем я уже не без гордости неоднократно писал, концентрироваться на памятниках, отрешаться от всего постороннего и окружающего и превращать минуты дарованного нам физического времени общения с произведением искусства в бесконечно длящийся вневременной процесс высшего эстетического созерцания и наслаждения. Так было со мной и в Альгамбре.

Однако что это я? Начинаю заниматься каким-то самовосхвалением, хотя собирался просто выразить свой неподдельный восторг посланием Н. Б. и пожелать всем нам и впредь подобных высоких духовно-художественных, эстетических, эмоциональных открытий.

Obrigado, Надежда Борисовна!

Поклонник Вашего таланта В. Б.

288. В. Бычков

(11.10.13)

Дорогой Вл. Вл.,

рад, что Вы скоро будете в Москве и огорчен, что на столь короткий срок. Среду и четверг я занят. Можем встретиться в пятницу в первой половине дня. Я бы предложил по нашей доброй берлинской традиции посетить какую-нибудь выставку, а затем где-нибудь спокойно отобедать и побеседовать. Днем и народу мало в ресторанах. С выставками, правда, в Москве сейчас не густо. Проходит 5-я биеннале современного искусства, и десятки выставочных площадок забиты мусором, претендующим на звание искусства. Главная экспозиция в Манеже, можем заглянуть. Я был там. Это блошиный рынок старья, набранного на помойке. Представьте себе какую-нибудь инсталляцию Бойса из одного маленького залика в Дармштадтском музее, многократно умноженную тысячами вещей со свалок всего мира и развернутую на весь Манеж. Скучно. Пустота.

Мусор.

Фрагмент инсталляции И. и Э. Кабаковых на выставке «Эль Лисицкий. Илья и Эмилия Кабаковы. Утопия или реальность?»

Москва. 2013

Н. Б. на выставке «Эль Лисицкий. Илья и Эмилия Кабаковы. Утопия или реальность?»

Москва. 2013

В. В. на выставке «Эль Лисицкий. Илья и Эмилия Кабаковы. Утопия или реальность?»

Москва. 2013

Мусор. Фрагмент инсталляции И. и Э. Кабаковых на выставке «Эль Лисицкий. Илья и Эмилия Кабаковы. Утопия или реальность?»

Москва. 2013

Есть и выставка Кабаковых, которые примазались к Эль Лисицкому. Контекст: вот утопист Лисицкий видел социалистическую Россию в таком свете, а мы, реалисты, видели ее такой, какой она была на кухне у московского Кабакова. Альбомы его – это шедевр на всей биеннале, но они совсем из другой оперы. Одна из экспозиций его точно названа «Мусор». Это могло бы послужить сегодня девизом для всей Московской биеннале. Но она называется громко: «Больше света!» Вот свет-то и выявляет ее полную пустоту.

К счастью, 16-го открывается в Третьяковке (на Крымском) большая выставка Натальи Гончаровой. Это, действительно, значительный и интересный живописец. Ее я и предложил бы Вам посмотреть в пятницу. Надеюсь, что пока народ не будет на нее ломиться. Она будет долго, да и кто знает Гончарову? Там, кстати, есть еще и небольшая выставка Мондриана, в основном раннего, и фрагмент биеннале – а Третьяковка чем хуже? У нас тоже ребята ходят по помойкам! Так что в одном флаконе можно увидеть всё, чем сегодня Москва богата.

После выставки мы могли бы спокойно пообедать. Там есть небольшой ресторан. А могли бы при хорошей погоде еще погулять немного в Парке культуры, полюбоваться золотой осенью – она сейчас в апогее – и пообедать там. Есть какие-то ресторанчики тоже и в парке. О «морских гадах» я ничего не знаю, но опасаюсь, что в Москве они далеко не первой свежести. В Москве я в ресторанах не бываю. Так что не знаю, что, где и как.

Обнимаю, до встречи В. Б.

289. В. Бычков

(25.10.13)

Дорогие друзья,

с 14 по 16 октября, как Вы знаете, прошла большая международная конференция, посвященная 120-летию со дня рождения Алексея Федоровича Лосева. Три участника наших бесед, Ваш покорный слуга, Владимир Владимирович и Олег, приняли в ней участие. Олег виртуально – прислал свои видеовыступления, зато дважды: и как докладчик, и на презентации издания его англиийского перевода «Диалектики художественной формы» Алексея Федоровича. Так что я получил ото всего этого тройную радость, которой не могу не поделиться с вами. И от участия в конференции, посвященной памяти моего учителя, с одним из пленарных докладов, и от того, что в работе активное участие принял Олег – издателем и им самим был представлен его очень большой труд (половину книги, как вы знаете, занимает его фундаментальное Введение), – и, главное, от личной встречи с Владимиром Владимировичем, которые происходят, к сожалению, достаточно редко. Правда, по современным меркам последний раз мы виделись с ним не так уж и давно – в конце августа прошлого года в Берлине. Помню, я кратко упомянул об этом в нашей с Н. Б. беседе длиною в год (см.: Триалог plus, с. 123). К сожалению, эти встречи – и прошлогодняя, и нынешняя – были достаточно короткими. Всего по нескольку часов. Тем не менее и они дали очень многое. При длительной дружбе, а последние годы и достаточно регулярной переписке в рамках Триалога, ощущение постоянного дружеского контакта сохраняется, а недолгие личные встречи лишь подтверждают это энергетически.

В. В. и Вл. Вл. на Ванзее.

Берлин.

Конец августа 2012

Кстати, в прошлом году я, кажется, так не собрался послать вам несколько фотографий, которые Л. С. сделала, когда мы гуляли по Павлиньему острову на Ванзее. Сейчас я отыскал эти фото и направляю вам в качестве запоздалого визуального привета из Берлина. В нынешний приезд о. Владимира удалось тоже сделать несколько фото. Одно из них представляется мне неплохим, поэтому тоже посылаю его. Здесь мы застыли перед камерой по выходе из Третьяковской галереи с выставки Натальи Гончаровой – решили увековечиться, не надеясь, что удастся вскоре свидеться опять. После выставки мы посидели пару часиков в каком-то пустом ресторанчике в ЦПКиО, где уже готовили конструкции для искусственного катка на весь парк. Погода была еще более противной, чем при нашей встрече на Ванзее (там и в августе было холодновато, дул сильный пронизывающий ветер), но мы как-то и не замечали ее. Радость от личной встречи, неспешной беседы и просто всматривания друг в друга отметала все внешние помехи.

В. В. и Вл. Вл. после посещения выставки Натальи Гончаровой.

Москва. Октябрь 2013

Наталья Гончарова.

Феникс.

Из полиптиха «Жатва».

1911.

ГТГ. Москва

Наталья Гончарова.

Дева на звере.

Из полиптиха «Жатва».

1911.

Костромской государственный историко-архитектурный и художественный музей-заповедник.

Кострома

Выставка Натальи Гончаровой, по-моему, не произвела особого впечатления на Вл. Вл. Он в Европе привык к шедеврам более высокого уровня, да, возможно, и просто за столько-то лет отвык от многого русского. Если не так, Вл. Вл, то простите меня, грешного, за домыслы. Мне же выставка понравилась. Нас в Москве сейчас не очень-то балуют большими хорошими выставками. А посвященная творчеству Гончаровой была, по-моему, первая столь масштабная вообще. С Вл. Вл. я был на ней уже второй раз. До этого мы посещали ее с Н. Б. и Л. С.

Наталья Гончарова.

Зима. Сбор хвороста.

1911.

ГТГ. Москва

Наталья Гончарова.

Павлин под ярким солнцем.

1911.

ГТГ. Москва

Наталья Гончарова.

Лучистые лилии.

1913.

Пермская государственная художественная галерея. Пермь

Чем радует Гончарова? При ее систематической увлеченности всеми течениями европейского искусства от импрессионистов до ее парижских современников, ей удалось создать свой стиль, который круто замешан на некоем своеобразном синтезе парижских влияний и глубинного русского понимания цвета и формы, идущего от ее увлеченности лубком и русской иконой. Не буду далее вдаваться в разговор о ее творчестве (о нем много и неплохо пишут искусствоведы, в том числе и в большом каталоге к этой выставке), хочу только подчеркнуть, что оно наполнено какой-то могучей, светозарной энергетикой, которую сразу ощущаешь при входе на экспозицию. Светлая радость не покидала меня (а таковым было и ощущение Н. Б.) во все время созерцания работ Гончаровой. И это при том, что далеко не все они выдержаны в мажорной тональности. Тем не менее! Один из главных и больших циклов, составляющих центральное ядро экспозиции, – «Жатва» (по мотивам евангельского Апокалипсиса), пронизан ярким ослепительным светом грядущего преображения человечества. В нем нет и намека на какой-либо трагизм или «жатву Господню». Конечно, и за этот цикл, и за многие другие работы ее можно было бы упрекнуть в декоративизме. Однако этот декоративизм сродни живописному эстетизму Матисса, т. е. несет какие-то глубинные смыслы чисто художественными (в том числе и декоративными) средствами.

Наталья Гончарова.

Натюрморт с палитрой.

Втор. пол. 1910-х-нач. 1920-х.

Галерея ABA. Нью-Йорк

Наталья Гончарова.

Купальщица с собакой.

Втор. пол. 1920-х-нач. 1930-х.

ГТГ. Москва

На этом хочу откланяться, ибо это письмо – просто знак выражения моей духовной радости по поводу всех свершившихся в эти дни приятных событий.

Ваш В. Б.