ГЛАВА 2

Лишь слегка порезался, оказалось – наповал.

Егор Летов

Когда колеса «Жигулей» в очередной раз бессильно заелозили по льду, разбрызгивая вокруг воду и ошметки талого снега, Хейти удрученно уткнулся лбом в дугу руля. Никакой форсированный движок не был способен вытащить автомобиль из ловушки, в которую превратилась загородная дорога. Тем более что водитель допустил досадную и, можно сказать, непростительную оплошность для человека с его опытом вождения. В результате чего «жигуленок» развернуло поперек дороги и намертво заклинило в двух оплывших ямках, бывших некогда колеями. Ямки были наполнены, как говорилось выше, коварным весенним коктейлем из воды, снега со льдом и, естественно, начисто отказывались выпускать из плена автомобиль Хейти.

Устало откинувшись на спинку сиденья, Хейти припомнил разговор со своим руководством, который велся в преддверии зимы именно о новом автомобиле. Тогда и без того чрезвычайно натянутые отношения с начальством едва не порвались окончательно. И только вовремя зазвонившая коробочка мобильного телефона не позволила Хейти обрадовать комиссара своим увольнением. Тот разговор закончился ничем, и в памяти всплыло вытянутое, худое, с глубоко сидящими глазами лицо комиссара, который цедил слова:

«… Мы не можем позволить служащим Полиции Безопасности менять машины, как перчатки. Такое поведение не делает чести никому, тем более следователю отдела служебных расследований. За вами закреплен автомобиль, будьте любезны использовать его. Мы не располагаем другими ресурсами. А даже если бы и располагали, то на очереди стоят сотрудники других отделов, вообще лишенные личного транспорта…»

– Мудак! – вслух произнес Хейти по-русски и начал вылезать из машины. Будучи патриотом Эстонии, он тем не менее отдавал должное русскому языку, особенно в критических ситуациях.

Хмурый эстонский вечер медленно сменялся такой же хмурой ночью. Было часов девять, а точнее, Хейти посмотрел на часы, восемь сорок пять, и темнота уверенно подминала под себя кусты и мелкие деревья справа и слева от дороги. Фары «жигуленка» упирались в подлесок не в силах развеять унылое настроение подступающей тьмы. Было мокро и холодно, а чего еще ожидать от ранней весны в Эстонии, состоящей на одну часть из болот, а в остальном – из озер, ручьев и луж.

Впрочем, так бывало не всегда. Однажды летом следователь отдела служебных расследований Полиции Безопасности Хейти Карутар, взяв очередной отпуск, отправился в пеший поход по родной республике. Даже он сам не смог бы сказать, что заставило решиться на подобный подвиг его – тучного человека, питающего страстную любовь к разного рода печеностям, пончикам, творожникам, блинчикам и плюшкам, которые так замечательно делала его мама, жившая в деревне.

Двигаясь по дорогам неожиданно жаркого лета – большая редкость для этого государства, кстати, – Хейти все глаза проглядел в поисках хотя бы ручейка, способного утолить жажду измученного путника. Неласковая северная природа начисто отказывала ему в этой скромной радости. Куда делись болота, ручьи и реки, прорезающие Эстонию от одной границы до другой и пропитывающие водой ее почву?

В конечном итоге источник, способный утолить жажду измученного путника, обнаружился на ферме. Там из какой-то трубы текла изумительная и холодная вода. Вскоре в дополнение к источнику рядом обнаружилась хозяйка фермы.

Весь свой отпуск Хейти так и провел на той ферме, отключив для верности мобильный телефон и наслаждаясь жизнью во всех ее проявлениях.

В кустах что-то хрустнуло, и суровая проза бытия напомнила Хейти о том, что он уже не на ферме летом, а посреди скользкой дороги ранней весной, машина безнадежно застряла, ботинки скоро промокнут, а до Таллина еще ехать и ехать.

За время раздумий темнота вокруг успела основательно сгуститься, и сейчас единственным источником света на дороге были передние фары автомобиля и его габариты.

– Может, толкнуть? – вяло спросил внутренний голос.

– Сдурел, – грубо возразил другой внутренний голос. – Машина стоит поперек дороги всеми четырьмя колесами в ледяных ямах.

– Ну и что? – агрессивно сказал первый.

– Ну и то, что упереться ногами тебе, собственно, не во что. А своим ходом машина отсюда не выберется. Это понятно?

– Понятно, – огорченно ответил первый внутренний голос и вздохнул.

Вздохнул и сам Хейти, потер лицо, а затем направился к водительской дверце. Опустил стекло, вывернул руль, уперся поудобней руками, напрягся… И едва не упал лицом в грязную воду, таким образом удовлетворив сразу оба своих внутренних голоса, которые уже было устроили перебранку между собой.

– А назад толкнуть? – робко спросил первый внутренний голос.

– В канаву? – удивленно переспросил второй.

– Нет, ну если аккуратно… – начал было первый, но вскоре замолчал.

– И какого хрена тебе приспичило пилить в объезд? – этот вопрос уже адресовался самому Хейти. Ответить на него было трудно, поэтому он просто пожал плечами.

Темнота вокруг сгущалась все больше и больше. В голову лезли разнообразные неподобающие государственному служащему мысли. Вспомнились какие-то нелепые детские страхи, как врожденные, так и благоприобретенные позднее, в школьные годы. Возбужденное сознание упорно рисовало черно-белый портрет Кристофера Ли в роли зловещего графа Дракулы.

– Бред какой-то… – вслух произнес Хейти и забрался в машину.

В бардачке лежал пакет с пончиками, купленными на последней заправке. Пончики были еще теплыми и присыпанными сахарной пудрой. Приключение могло быть не таким уж и неприятным. Огорчало только отсутствие кофе.

Слегка закусив, Хейти начал рассуждать логично, что было полезно, и вслух, что было не так скучно.

– Ладно, что обычно принято делать в подобных ситуациях? – спросил он сам себя. И сам же ответил:

– Подкладывать что-либо под колеса!

– Например?

– Например, ветошь или еловый лапник. – При этих словах он посмотрел на стену леса, освещаемую фарами. Елей в пределах видимости не наблюдалось. Однако имелись другие деревья, ветки которых можно было условно считать лапником.

Из машины пришлось вылезать снова. Заглушив двигатель и открыв багажник, Хейти долго копался в наборе случайно подобранных инструментов, пока не обнаружил небольшой топорик, неведомо как затесавшийся в коробку с гаечными ключами.

«То, что надо», – мелькнула довольная мысль, и Хейти беззаботно начал спускаться в кювет.

До кустов с многообещающими ветками оставалось совсем немного, когда не приспособленные к таким приключениям ботинки ушли под снег, там под ними что-то хрустнуло, подалось и Хейти ухнул в снег по пояс. Однако этого злобным божествам показалось мало, под снегом был хрупкий ледок, который не мог удержать увесистого Хейти на себе. Ноги по колено провалились в ледяную воду.

Зло зарычав, Хейти повалился вперед, стараясь на четвереньках выбраться с предательского места и с каждым шагом проваливаясь все глубже. Эта борьба так его захватила, что он опомнился, только когда выбрался на дорогу, устало дыша и совершенно не чувствуя холода. Как и когда он развернулся в сторону, обратную своему первоначальному плану, Хейти не смог бы точно сказать.

Снег, по которому прошел, а точнее прополз, Хейти, был вскопан, перерыт и вообще выглядел так, будто по нему промчался Буденный со всей его конницей, а также обозами и группой поддержки.

Топорик, к своей чести, Хейти не уронил. Правда, легче и теплее от этого не становилось. Горячка медленно уходила, адреналин рассасывался в крови, исчезало и удивительное ощущение тепла и странного торжества от победы над глупой снежной ловушкой… По какому-то дурацкому закону пустота, образовавшаяся на месте чувства теплоты и торжества, начала заполняться холодом, сыростью и прочими мерзостями. Подул гадостный ветерок. Хейти вдруг понял, что имеет все шансы подхватить воспаление легких.

– Стоп! – вдруг сказал здравый внутренний голос, до сего момента молчавший. – У тебя же мобильник имеется!

– Да! – радостно завопили другие голоса.

– Если он его не потерял, – заметил еще один, скептически настроенный голос.

Хейти полез в нагрудный карман куртки… Глубже. Глубже… Затем в другой карман. Затем планомерно обшарил все карманы, подкладку и даже джинсы. Маленькая коробочка с надписью «Ericsson T28» медленно погружалась в ледяную воду.

– Ну вот, я же говорил… – пробормотал скептик в голове Хейти.

В ответ на этот комментарий все другие вдруг зашумели каждый о чем-то своем, множась, дробясь, забивая сознание.

– Молча-а-ать!!! – заорал Хейти во весь голос, как когда-то орал на него, охамевшего молодого солдатика, лейтенант в ракетной части, задвинутой куда-то в Сибирь, под Читу, неплохой в общем-то мужик, спасший эстонца от трибунала.

Перед глазами вмиг прояснилось. В голове затихло.

Вдалеке за черными кустами что-то блеснуло и пропало.

Хейти осторожно сделал шаг назад… Это явно был свет из окошка.

«Хутор!» – вспыхнула мысль. Вместе с ней на ум пришли приятные ассоциации. Теплая постель, горячий чай и, может быть, даже кофе…

Он сделал шаг влево. Огонек пропал. Шаг вправо. Огонек появился.

«Эдак заблудиться недолго, – подумал Хейти. – Надо ж было им забраться в эдакую глушь… Фонарик… Где-то был тут фонарик…»

Он снова начал рыться в багажнике. И вскоре вытянул из мешка нечто отдаленно напоминающее фонарь. Который, что самое удивительное, работал.

С некоторым сожалением Хейти погасил фары, закрыл двери и направился туда, где за несколько секунд до того, как машину занесло, мелькнула дорожка.

Вокруг луча света темнота сгущалась. Светлое пятнышко прыгало от лужи к луже. Несколько раз Хейти падал. В грязь. Поднимался. Падал. Снова поднимался. Грязный, мокрый и замерзший, он заставлял себя двигаться только потому, что знал, если сейчас остановится, то останется тут навсегда, а если повернет, то машину уже не найдет.

Стало страшно.

В кустах периодически раздавался шелест, треск. Какие-то ночные твари двигались в темноте. Воздух имел непривычный запах, напоминавший что-то знакомое, но неуловимое, прячущееся в закоулках сознания.

Казалось, что город с его освещенными улицами, таксистами, наркоманами и понятными, городскими, страхами пропал. Сгинул в темноте ночи и унесся далеко в будущее, тогда как сам Хейти стремительно проваливался куда-то в период Средневековья.

Положение усугубилось, когда батарейки в фонарике стали медленно, но неотвратимо садиться. Свет из белого превратился в желтый, а до освещенного окошка было еще далеко. Хейти так и не понял, то ли дорога постоянно петляла и из-за этого удлинялась, то ли это было просто субъективное ощущение, обусловленное темнотой, холодом и гаснущим фонарем.

Когда в почти несуществующих лучах фонарика показалось что-то большое и рогатое, Хейти остановился… Промерзшие ноги мелко тряслись, изо рта вылетало облако пара, смешанное с хриплым дыханием. Идти дальше было нельзя. Перегородив дорогу, на него чуть-чуть удивленно смотрел лось.

В темноте он показался Хейти огромным, гигантским хозяином леса. Древним богом, сливающимся с тьмой, окружающей его самого и его мир. Таким его видели предки Хейти.

Фонарик устало мигнул, дрогнул и на последних секундах своей жизни загорелся ярче. Лось наклонил голову, в круг света попали огромные рога, посмотрел на Хейти исподлобья черными глазами…

Секунда длилась… Длилась… Растягивалась в длинный жгут. Бесконечный…

Шелуха всего мнимого, неверного, глупого, всех предубеждений, всех мелких страстишек, всех лживых умностей медленно скатывалась под этим взглядом.

На дороге стояли человек и лось… Долго…

А потом лось выдохнул темными пятнами ноздрей целое облако и ушел, едва слышно ступая стройными длинными ногами.

Человек почти сгинул тут. Через некоторое время холод сделал бы свое дело и следователь отдела внутренних расследований упал бы на грязную дорогу, чтобы умереть глупой, почти невозможной смертью.

Впереди показались огоньки.

Люди.

И, ощущая, как подкашиваются ноги и грузное тело валится в мерзлую лужу, Хейти со слабым удивлением увидел в неверном свете умирающего фонарика, что на людях, что спешили к нему, маскировочная форма.

Очнулся он уже в постели, когда в окно светило солнце – нечастый гость в этих краях. Несмотря на столь радужную погоду, самочувствие Хейти было не из лучших. Болела голова, и по телу пробегал противный озноб, от горьковатого привкуса во рту немного подташнивало. Утешало только одно: он ощущал себя способным добраться до дома.

Единственное, что его по-настоящему беспокоило, так это то, что он никак не мог точно припомнить вчерашний вечер. Последнее, что осталось в памяти, был большой зверь на дороге. Кажется, лось, но за точность этого воспоминания Хейти поручиться не мог. Запомнились большие и очень грустные глаза. А потом туман. Какие-то лампы, яркие, как в операционной, скрывающие лица… И все. Попытавшись прорваться сквозь эту стену света, Хейти едва не вывернулся наизнанку в приступе рвоты. Сдержался. Откинулся на подушку, тяжело дыша.

«Ну и черт с ним», – мысль ленивая, как зимняя муха, проснувшаяся в тепле дома.

– Ну? – Заинтересованный женский голос заставил Хейти приподняться. – Как дела?

Он увидел пожилую женщину, аккуратно одетую, сухонькую, с чуть вытянутым, как будто лисьим личиком. Хозяйку звали под стать внешности, Тийа Ребане^[1], она была владелицей хутора с не совсем поэтичным названием Kuradi tagumik^[2]. Собственно, владелицей она стала после того, как нынешняя власть решила заняться возвращением земель бывшим хозяевам. То есть потомкам и родственникам различных баронов и тому подобных личностей, в изобилии проживавших на территории Эстонии до прихода советской власти. Каким боком и образом род Тийи Ребане имел отношение к некоему барону, хозяйничавшему в этих местах, сказать было трудно. Однако на чердаке, в древнем-древнем сундуке, сохранились бумаги, из которых следовало, что сей хутор, а также участок земли и небольшой участок болота, общим размером в десять гектаров, был передан бароном Людвигом фон Бертингом в собственность семейству Ребане. Из ряда деталей, наличествующих в документе, можно было сделать вывод о том, что в семье Ребане имеется даже некая толика крови того самого барона фон Бертинга.

Все это высыпалось на Хейти буквально разом, где-то минут в пять, он даже успел увидеть исторический документ, аккуратно оправленный в рамочку и выставленный на видном месте. Старушка явно не была избалована частым появлением в ее владениях незнакомых людей из города и сыпала словами, как скорострельный пулемет. При этом она собирала небольшой завтрак из натуральных чистых продуктов, подавала Хейти его одежду, неведомо как выстиранную и высушенную за столь короткий отрезок времени, и говорила, говорила, говорила.

Хейти тихо и благодарно ел, млея и наслаждаясь процессом.

– Машину вашу сыновья приволокли на буксире трактором…

– …когда нашли, вы плохи были…

– Говорят люди, большой лось в наших краях объявился. Ходит, всех пугает… Они сейчас дикие…

– Волостные власти дороги совсем забросили…

– А на хуторе у Юри жена рожать надумала, так он…

Странно, но сам тембр ее голоса действовал на Хейти очень положительно. Пропадала усталость, тошнота, головная боль и даже озноб стал прохаживаться по телу реже и как-то слабее.

Он доехал до города почти без приключений. Если не считать полицейский патруль, который прицепился к больному виду Хейти, не желая отпускать его в дорогу без штрафа и аргументируя свои действия пунктом в дорожных правилах, по которому управлять машиной в больном состоянии было нельзя. Пришлось предъявить им удостоверение работника Полиции Безопасности и злоупотребить служебным положением. Патруль отстал с недовольным видом.

Хейти поймал себя на том, что неприязнь к двум ни в чем не виноватым ментам вызвана тем, что патрульный, который прицепился к Хейти, был русским и говорил по-эстонски с явным акцентом.

Стараясь не обращать внимания на легкие угрызения совести по поводу своего необоримого шовинизма, Хейти пересек границу Таллина.