– Открыть кингстоны кормового балласта! Задраить люки! – прозвучала команда капитана Билли Бирна. По радиосвязи приказ громко пробарабанил по всем отсекам маленькой субмарины. Герман Шварцхольт, синеокий блондин и молчун, привычно встал у перископа.
– Что там? Авианосец, надеюсь, нас не засек?
– Нет. Слишком далеко.
– Сколько ещё колыхать до места сброса «китайца»?
– Восемьдесят пять миль.
– Ложись на грунт. Лучше переждем.
– О-кей.
– В тесном матросском кубрике свободные от вахты матросы играли в карты. Русский эмигрант Кольцов негромко напевал «Очи черные», подыгрывая себе на гитаре. На верхней койке веснушчатый ирландец Болтон читал затрепанную книжку «Грязный Гарри», а рядом с ним, на соседней койке, смуглый моторист Романеску кормил хлебом двух мышек, проживавших в сетчатой клетке…
На подводных лодках не разрешено держать ни собак, ни кошек, ни птиц. Однако для двух мышей Романеску Билли Бирн сделал исключение. Иногда в замкнутом пространстве матросов одолевала клаустрофобия, вспыхивали беспричинные ссоры. Отъявленные бандиты, из которых и состояла команда, вполне могли поубивать друг друга, тогда капитан урезонивал их простым примером в виде мышиной идиллии.
– Глядите, две безмозглые твари в такой же клетке, как и наша железная трубка, но это им не мешает относиться друг к другу с уважением. А теперь, когда вы утихомирились, я накладываю на вас наказание: приказываю прочитать книгу Рерьярда Киплинга «Маугли».
– Бил, не издевайся, – конючил проштрафившийся забияка. – Давай мы лучше посмотрим видео.
– Тем более, я знаю, что ты хочешь в нас вдолбить, – уже вполне миролюбиво басил второй нарушитель спокойствия.
И они практически хором горланили любимую капитанскую цитату из Киплинга:
– И сказал мудрый змей Каа: «Для успеха в джунглях, о, Маугли, требуются всего две вещи: храброе сердце и учтивая речь!»
Инцидент на этом заканчивался, и на лодке снова воцарялась деловая атмосфера. Разношерстная команда четко выполняла приказы и дисциплинированно ложилась спать в положенное по расписанию время.
Билли и его помощник Шварцхольт вели даже специальный «психический дневник», в который скрупулезно записывались даты нервных срывов. Относительно спокойный период жизни на подлодке равнялся двум неделям, затем следовало ждать потасовки, и она неизменно случалась. Правда, иногда удавалось всплывать под прикрытием коралловых, безлюдных островков, и матросы имели возможность побродить по палубе, верней, по металлическим контейнерам, подышать чистым ночным воздухом, полюбоваться звездным экваториальным небом…
Просоленные океаном и продубленные ледяным ветром люди тогда испытывали что-то вроде нежности к живым чайкам и альбатросам, проносившимся вверху в утренней дымке. Они были готовы даже погладить ладонями хищные акульи морды, вдруг появлявшиеся над лаковой поверхностью волн, чтобы ухватить брошенный кусок мяса. А затем снова звучала, как приговор, грозная команда: «Открыть кингстоны! Задраить люки!», и экипаж суровых мужчин, скрепя сердце, опускался на долгие десять-двенадцать суток в свою тесную трубу и опять оказывался среди постоянно неживого электрического света и стальных стен-переборок, утыканных регенеративными патронами очищения воздуха. Да, житуха у подводников была не из легких…
Неслышно отворилась дверь. В начальственный кабинет вошел румяный пухлый человечек в коричневом костюме: губки поджаты, в глазках прыгают веселые бесенята.
Ефим Петрович Руфинов поднял глаза от разбросанных на столе бумаг.
– Разрешите войти?
– Ты уже вошел.
– За спрос не бьют в нос.
Руфинов пожал протянутую руку и покачал пальцем перед вздернутым носом посетителя.
– Тимур, ты допрыгаешься со своими шутками, – вкрадчиво, но строго сказал он.
Соначальник группы «Сова» вручил Руфинову тощую синюю пластиковую папку.
– Вот наши разработки по темам «Экватор» и «Белый китаец».
Руфинов пожевал губами. Он опустился на диван, раскрыл папку: на скрепленных листах ниже грифа «секретно» шел убористый текст на трех языках: русском, английском, испанском.
– Тут черт ногу сломит! – Шеф с подозрительностью глянул на заерзавшего на сидении подчиненного.
– Понимаете, Ефим Петрович, при недостатке времени, при большой зависимости от отсутствия денежных средств, при необходимости достижения успеха любой ценой, чтобы утереть нос Кораблеву, при всём при этом никак нельзя экспериментировать – надо работать привычным, проверенным способом, то есть заслать в Эквадор приличных агентов. Кандидатуры я вам расписал на третьем листике. Но список читать не обязательно.
– Опять? – Ефим Петрович нахмурился. – Короче, ты всё уже решил за всех. Так?
– А что делать? – Румяный и вспотевший Ваулин смешно помотал руками. – Нам несказанно повезло: в ОВИРе мне дали информацию на некоего Рая Кури, приехавшего в Москву из Кито к родственникам. Как я понимаю, нас в Эквадоре может интересовать только Гуаякиль, поэтому этот Кури, еще недавно – Ростислав Куров, вполне может появиться на побережье – там его никто не знает!
– На сколько приехал в Россию объект? – Руфинов пошел к столу, надевая очки. – Надеюсь, ты не собираешься переезжать его самосвалом?
– Приглашение у него на два месяца, если не уложимся, он может заболеть от нашей хлорированной воды в кране, например, пародонтозом, – увлеченно заговорил Ваулин, неслышно семеня вслед за боссом. Они расселись по разные стороны двухтумбового стола. – Потом он может попасться на каком-то нарушении закона. Например, оскорбит представителя доблестной полиции. А это уже 319 статья – полгода исправительных работ!
– Ладно, давай план операции, – Руфинов, недовольно сопя, приготовил «паркер» с золотым пером.
– Вот, девятая страница, Ефим Петрович, – сладко пропел Тимур Георгиевич, подсовывая раскрытую папочку под начальственную длань. – Не извольте беспокоиться, мы с Люсей всё просчитали, прокола не допустим, если потребуется, сами нагрянем в эпицентр под видом съемочной группы документального фильма о Франсиско Писарро и индейцах… Как их там?… Инках с кечуа! Чуть не сказал: с кетчупом.
– Ну, хватит хохмить, – Руфинов беззлобно отмахнулся и проставил на плане операции «Белый китаец» свою трехэтажную подпись с резолюцией «Немедленно приступить».
– Загрузить цистерны основного балласта. Погружение! – Билли Бирн негромко бросил в микрофон и приник глазами к окулярам перископа.
Нос лодки «Майра» стал медленно зарываться в фосфоресцирующую при лунных бликах воду. Обстановка в командном отсеке была рабочая, будничная – ни суеты, ни нервозности. Герман Шварцхольт сидел на вращающемся стульчике у бездействующего на этой глубине перископа, Кольцов стоял у гидроруля, Болтон следил за навигационными приборами, эхолотом и экраном гидролокатора для подводных лодок. Ни один из приборов не показывал присутствия каких-либо кораблей над лодкой или поблизости от нее.
– Погружение! Открыть кингстоны центрального балласта! Лево руля – семнадцать градусов! Машинному отделению прибавить обороты. Скорость двадцать четыре узла! – быстро отдавал приказы капитан Бирн.
И тут же радио донесло со всех концов субмарины глухие мужские голоса:
– Есть – лево руля семнадцать градусов!
– Есть – открыть кингстоны центрального балласта!
– Есть – скорость двадцать четыре узла!
Билли ощутил, как накренилась вперед и вправо лодка и как от стремительного погружения ему стало закладывать уши. Сквозь эту глухоту он слышал речь с немецким акцентом своего помощника Шварцхольта:
– Погружение сорок метров… Шестьдесят метров…
– Стоп. Дальше медленно.
Лодка «Майра» уходила вниз, в морскую глубину. Глухой шум воды, заполняющей балластные цистерны, проникал в каюту сквозь металлические переборки.
Билли невидящим взглядом смотрел на разбросанные по столу карты. Место сброса контейнеров было прямо под днищем подводного корабля. Уже в метрах двадцати восьми, двадцати четырех…
– Герман, ложимся на грунт. Потом общее молчание. Прослушаем всё вокруг минуты три.
– О’кей, капитан.
Горбатая улочка Брошевская затерялась в старой застройке района Нового Арбата. Во дворе под номером 15 отдельно стоял трехэтажный особняк с облупившейся местами штукатуркой. В грязно-желтом доме все окна были с решетками. Входная дверь из толстого металла с глазком соседствовала с малиновой табличкой, по которой шла золотобуквенная надпись «Издательство научной литературы «Гранит».
Конечно, никакого издательства за кремовой дверью не существовало. Любопытные дворовые обитатели преклонного возраста терялись в догадках. На усердных чиновников в «Граните» походили только двое: худая, очкастая дамочка и маленький, пухленький мужчина с козлиной порослью на круглом подбородке. Людмила Александровна Барышева и Тимур Георгиевич Ваулин. Дворовым сплетницам пока не доложили, что под вывеской издательства работала строго законспирированная группа «Сова», секретное детище Службы внешней разведки.
Возглавляли крошечную команду бывшие советники юстиции, а теперь просто подполковники СВР Ваулин и Барышева. До обретения руководящего поста в «Сове» Людмила Александровна протрубила десять лет рядовым юристом в прокуратуре. Ей уже стукнуло 44.
Тимур Ваулин, несмотря на негеройскую внешность, раскрыл множество преступлений с весьма запутанной интригой. Ему было уже 47. Женат, взрослой дочери исполнилось 23. Как-то незаметно он и одинокая Барышева сблизились, хотя никакого любовного романа между ними не возникло, просто они много вкалывали в одном отделе прокуратуры Центрального округа Москвы. Тима посвящал подругу во все перипетии очередного трудного дела, Люся высказывала свое мнение, которое подталкивало, приводило в движение ленивые мысли Ваулина, и тугой узел суперзадачи постепенно развязывался сам собой. Следовательский тандем был замечен генпрокурором, о нём было доложено Молочкову. Знание иностранных языков, английского и испанского, определило их окончательную судьбу – Тима и Люся были направлены на учебу в институт имени Андропова, а затем – в епархию Руфинова.
Перед встречей с директором СВР между ними произошел исторический разговор в машине.
– Тима, я вообще-то «важняк» никакой. – Женщина в очках с недоумением воззрилась на сияющего толстячка за баранкой. – Почему Молочков выбрал меня для этой шпионской затеи?
– А это я настоял, – Тимур Георгиевич ещё больше расцвел. – Он вызвал, предложил руководить. Я поставил условие: только вместе с ненаглядной сыщицей Люсей мы сможем принести плоды типа супер-дрюпер! Вот где собака. Усекла?
– Опять детский сад на прогулке. – Люся сердито сдвинула брови. – Ты можешь по-человечески объяснить: зачем тебе нужна я – обычная бумажная душа?
– Люся, ты же сквозь стены видишь! Ты просто не замечаешь своего таланта. Да все мои криминальные победы образовались благодаря исключительно тебе. Только ты наводила меня на подлинные открытия! – Тимур восторженно прокудахтал, посмеиваясь.
– Хватит загибать, Пуаро небритый! – Люся невольно улыбнулась. И кинула вопрос на засыпку: – И кто тогда у нас в «Сове» главный? Ты или я?
– А мы вместе. Вот где собака! – Тимур треснул пятерней по рулю. – Нет, официально босс – я, а фактически мы давно с тобой образовали некий мозговой симбиоз – не вижу смысла тут что-то менять.
С тех пор прошло три года.
Летним днем белый «мерс» въехал во двор № 15 по улице Брошевской. Барышева и Ваулин с дипломатом и сумкой торопливо исчезли за кремовой дверью «издательства». Начался ещё один день секретной деятельности группы «Сова».
Внутри на первом этаже сразу располагался просторный холл с пыльным фикусом и двумя дубовыми дверями. За первой – святая святых, кабинет начальства. За второй – оперативный отдел. В нем хозяйничала Светлана Сергеевна Метлицкая, 34-летняя блондинка, профессиональный аналитик, программист и компьтерщик. Люся и Тима откопали её в одном «почтовом ящике», накопителе мировой информации, которая перерабатывалась в дайджесты для Президента, Председателя правительства, министров и руководителей спецслужб.
На втором этаже была комната отдыха или столовая и мастерская «технического Бога» Олега Семеновича Марголина. На третьем – находились кабинеты агента Александра Коротича и психолога-гипнотизера Натальи Зубовой, а также – уютная маленькая сауна. В комнатах осталась редакционная, тяжеловесная мебель, поэтому привидение, зашедшее ночью в гости, никаких особых изменений не заметило бы. Правда, намного прибавилось электронной аппаратуры, оргтехники, да антенна на крыше стала длинней в четыре раза.
В 11.00 группа «Сова» сосредоточилась в кабинете с табличкой «главный редактор». Барышева и Ваулин сидели за огромными двухтумбовыми столами с компьютерами и селекторными ящиками на столешницах. На монументальных черных кожаных креслах и диване удобно разместились майор Марголин, старлей Коротич, капитан Зубова, капитан Метлицкая – все в цивильной элегантной одежде, что соответствовало корпоративному стилю сообщества клерков с приличной зарплатой.
Тимур Георгиевич с хрустом всунул сосиски пальцев в пакетик с мускатными орешками и, счастливо всем улыбаясь, спросил:
– Ну, что накопали, братцы?
Аналитик Метлицкая поправила изящной дланью белокурую волну волос и стала бодро повествовать, поглядывая в записи в блокноте:
– Данные Гольцова и Покатышева указывают на героиновую диверсию через Дальневосточные ворота. В Россию поступило около 20 тонн «геры» и немного кокса. Мелкие партии уже попали в руки полиции на уровне пушерской сети. Общий объем изъятого незначителен. Чек на одну дозу составляет 1/10 грамма. Такого количества наркотика вполне достаточно, чтобы количество наркоманов увеличилось примерно в 45 раз. За полугодичный период цена чека снизилась многократно. Дозу уже можно купить в Москве за 500 рублей.
– Ну, это нам известно от Руфа, – Барышева нетерпеливо перебила аналитика, – В чем там вся каверза?
– Да, – чмокнул губами Ваулин. – Где собака?
О проекте
О подписке