Цитаты из книг автора «Виктор Астафьев»

он не ведал такого батальона, такого праведного, душу разрывающего восторга и гнева. Нет, он знал, все знал, он угадывал сокрытое в этих юных ребятах могущество, понимал: этот подлый казарменный быт, повседневно унижающий и даже убивающий того, что послабей, размельчил людей, поднял наверх самое отвратительное, зверское, блудное, мелочное, и боялся, что там говорить, боялся: душу-то живую не убили ль? не погасило ли в ней быдловое существование свет добра, справедливости, достоинства, уважения к ближнему своему, к тому, что было, что есть в человеке от матери, от отца, от дома родного, от родины

Первый раз за дни и месяцы службы видели они себя на человеков похожими, чувствовали себя людьми.

Ей не принадлежащим, может, еще от зверей-самок доставшимся чутьем или инстинктом мать угадывала – видит она свое дитя в последний раз…

– Чё дальше-то будет? Когда эта война клятая кончится? – попробовала она запричитать. – Когда чевовечество измогдует себя, устанет от гогя, нахлебается кгови… – не открывая глаз, раскачиваясь в лад люльке, непривычно зло и громко произнес Васконян и внезапно в пустоту, во мрак изрек страшное: – Смоют ли когда-нибудь дочиста слезы всего чевовечества кговь со всего чевовечества? Вот что узнать мне хочется.

А увезли. На подводе. Чё-то сынки ее натворили. Покатила беда – открывай ворота, уж после отбытия хозяйки похоронка на хозяина пришла. Сама-то Леокадия Саввишна, слышно, в тюрьме умом тронулась.

земля, чистый снег, чистый дождь, чистая Божья молитва, даже слеза чистая.

Осиповское хлебное поле, разоренное, убитое, – как оно похоже сейчас на смутой охваченную отчизну свою, захиревшую от революционных бурь, от преобразований, от братоубийства, от холостого разума самоуверенных вождей, так и не вырастивших ни идейного, ни хлебного зерна, потому как на крови, на слезах ничего не растет – хлебу нужны незапятнанные руки, любовно ухоженная

Какой же излом, какое уродство, какие извращения, какие чудовищные изменения произошли в человеческом сознании, когда пахарь и сеятель начал терять уважение к хлебному полю, перестал ему молиться, почитать его, дошел до того, что начал предавать его огню, той самой силе, которая до него не раз уже разрывала и испепеляла земную плоть.

В русских селах не принято говорить о смерти, другое дело – оплакивать мертвого, помолиться за него. Некогда. Умирать собирайся, а жито сей

Питание солдатам было такое – половина пайка из родной военной кладовой, половина из совхоза. Крупы, горох, мясо, молоко – всего вдосталь валилось из совхоза, соль и хлеб – из полка: в Осипове ни пекарни, ни маслобойки не было.