Шлом

Шлом вежливо, но холодно выслушал Ивана Толкачёва, в задумчивости пощипал волоски небольшой русой бородки, пуша её. Прищурился и глянул на высокое жаркое солнце, на дерево, чудом выросшее на голом камне.

– О мешке Сола, – сказал он без напряжения грудным звучным голосом, – по-настоящему я узнал не так давно от Раптарикунты. Ле-генда о Соле и его мешке известна среди ходоков давно, но только как легенда… Раптарикунта говорит, что это не легенда, а реальность…

– Как к нему пройти и где можно найти? Раптарикунту?

– Он умер шесть с половиной тысяч лет тому назад. – На открытом лице Шлома появилась улыбка, долженствующая означать и иронию – иди, мол, если можешь, глубже во время, но и сочувствие – дорога дальняя, не всем доступная и подвластная. – Только он сможет помочь тебе. Лишь его сведения достоверны, а у всех других – слухи и сплетни.

– Так как его можно найти?

– Это просто. Занятие Раптарикунты – отшельничество. И до него не трудно дойти и найти его. Надо только при встрече сказать ему некие слова. Запоминай!

Он набрал в лёгкие больше воздуха и произнёс длинную фразу на каком-то гортанном языке. До того они говорили на наречии ходоков. Но Иван, к своему удивлению, смог понять её всю. По-видимому, лингвам стал помогать ему в полную силу, хотя он не мог ожидать от него такого быстрого понимания сказанного. Либо в лингваме это уже было заложено, либо эти «некие слова» являлись расхожими во все времена. Он свободно перевёл:

– Временем послано и существует всё, что было, есть и что должно быть. Так?

Шлом пожал плечами.

– Я выучил это на слух, но что это означает, не знаю. Якобы так говорили древние люди… Но, оказывается, не очень, раз ты понимаешь этот язык.

Иван не стал переубеждать Шлома в его версиях.

– Знаю случайно, – сказал он. – Я скажу, и что?

– Это слова служат как бы пропуском в сознание Раптарикунты. Иначе тебе с ним даже не поговорить, он не услышит тебя.

– Спасибо, Шлом, – искрение поблагодарил Иван.

Он надеялся, что сам Шлом что-либо знает о пресловутом мешке Сола. Оказывается – нет. Но поблагодарить надо.

– Ты сам пойдешь? – как бы, между прочим, спросил Шлом.

Он насторожился. Всё-таки этот ходок явно из будущего и, по всему дальнего, но никаких забот о погружении в более далёкое прошлое не проявляет. А до Раптарикунты так далеко, что, пожалуй, кроме его самого, кто сможет дойти,?

– Я пойду. Надо.

Шлом пощипал бородку, глянул исподлобья. Высказал, о чём только что думал:

– Это далеко во времени, а ты, я вижу, из очень далёкого будущего.

– Не страшно.

Шлом заинтересованно окинул взглядом мощную фигуру Толкачёва. Глаза его потеплели.

– Раптарикунта видел мешок Сола, как будто тоже в прошлом для себя. Или знал тех, кто видел. Тебе придётся тогда идти ещё глубже во время… А это десятки тысяч лет.

Первоначальный ледок в голосе Шлома таял.

– Что делать? Пойду глубже.

Шлом явно заволновался.

– Интересно…

Иван улыбнулся, Шлом ответил на его улыбку. Она красила его мужественное лицо и располагала к откровенности. После он пристально посмотрел Ивану в глаза и с лёгким вызовом спросил:

– А-а… ещё дальше?

– И ещё, – также с вызовом отозвался Иван.

– Неужели… – осторожно сказал Шлом. – Ренк?

– КЕРГИШЕТ.

Шлом приподнялся с камня, на котором сидел при разговоре с Толкачёвым, вытянул перед собой руки ладонями вперёд, будто хотел от чего-то невидимого оттолкнуться.

– Приветствую тебя! Я думал – это добрая сказка. Благодарю тебя!

– Это я тебя благодарю…

– Благодарю, что дал моим глазам увидеть тебя.

– Это важно?

– Да, – кивнул Шлом. – Для меня важно. И потом, если существует КЕРГИШЕТ, то и мешок Сола, значит, всё-таки не выдумка, а реальность, как утверждает Раптарикунта.

– Я тебя понял. Сам к отшельнику отведёшь?

– Сам, но только до места, а не до времени. У меня там граница. Неприятности иногда бывают. Я Раптарикунту вижу нечасто, лишь тогда, когда он приходит в своё настоящее. Остальное время он проводит тысячи на две в прошлом от своего дня рождения.

– Понятно, – сказал Иван. – Пойдём?

– Сейчас пойдём. Хочу сказать еще… Сам Раптарикунта не знает Сола. К Солу действительно надо идти очень глубоко в прошлое. Но Раптарикунта отведёт тебя к тем, кто поможет достичь Сола. Для этого надо после тех слов, уже сказанных мной, добавить следующее…

Шлом сказал, а Иван перевёл:

– Во времени далеко видит глаз.

– Тогда он исполнит твою просьбу, – продолжил Шлом. – Да и любую другую. Другому не сказал бы, но ты – КЕРГИШЕТ, тебе можно. Верю, это пойдет на пользу всем – и ходокам, и остальным людям… Я рад, что встретил тебя, поговорил и оказал помощь.

Шлом вывел Ивана в пустынное место – окаймлённую невысокими горами долину. В скале, вздымавшей из земли на большую высоту, прямо перед ними виднелся вход в пещеру.

– Он здесь, – указал на неё Шлом, – проводит свою жизнь. Вернее, провёл когда-то, если говорить о сегодняшнем дне… С тех пор пещера населена зверьём. Люди сюда бояться приходить. Я с тобой здесь прощусь, сам его тут найдёшь.

Толкачёв Шлому понравился и он, по обычаю своего времени, на прощание дружески обнялся с ним.

Больше они никогда не виделись. Шлом, любитель острых ощуще-ний, погиб ещё молодым в какой-то незначительной стычке с соседним полисом в своём времени…

Иван проявился там же, но несколькими тысячами лет раньше до момента его прощания со Шломом, в такой же пустынной холмистой местности – годы не смогли здесь что-либо изменить. На рёбрах крутых холмов проглядывали коренные породы; их вершины, пепельные вблизи, становились вдали тёмно-синими и множились количественно. Рядом с местом проявления – вход в пещеру. Стало заметно, что пещера искусственно вырублена в скале кем-то и для чего-то.

Невдалеке, у тлеющего костерка, прямо под солнцем, лежали люди; по словам Шлома – последователи и ученики Раптарикунты. Они, похоже, спали или находились в полуобморочном состоянии. Тощие, грязные, едва прикрытые тряпками или обрывками необработанных шкурок животных вместо одежды.

После тёплого и сухого наружного воздуха из пещеры пахнуло сыростью и запахом разлагающейся плоти. Иван постоял в двух шагах от входа, привыкая к полумраку, сделал несколько шагов и вскоре увидел невдалеке от себя на тонкой травяной подстилке маленькую скорченную фигурку человека. Она была похожа на статуэтку, вырезанную из потемневшего со временем узловатого корня.

Длинные седые волосы Раптарикунты редкими прядками прикрывали его страшно худое тело со сморщенной от бдений кожей. Узкая набедренная повязка, которой, по сути дела, прикрывать-то было нечего, составляла единственную вещь, связывающую отшельника с человечеством.

Маленькое, с печёное яблоко, лицо принадлежало, как показалось Ивану в первый момент, давно высохшей мумии. Подобное Иван видел впервые, и испугался – не опоздал ли; нагнулся к человечку и прислушался к его дыханию.

В этот миг прорезались тоненькие ниточки глаз на усохшем лице, из них капнула слеза. Раптарикунта шевельнулся, давая возможность человеку, пришедшему к нему в заброшенную пещеру, где он был живым мёртвым, погружённым в нирвану, удостовериться, что он ещё жив.

Иван, не мудрствуя, просто поздоровался. Отшельник ответил кивком обтянутой кожей головы и экономным жестом сухой руки. Иван произнёс первую фразу, узнанную от Шлома. Раптарикунта поднялся и сел. После второй фразы он молча поманил Ивана за собой, неожиданно резко становясь на дорогу времени и уходя по ней в прошлое.

Иван, уже привыкший к медлительности известных ему ходоков, едва не потерял старика из вида, поспешая за ним в глубь веков.

В поле ходьбы они обменялись буквально двумя словами:

– Куда? – спросил Раптарикунта.

– Мешок Сола, – так же кратко назвал причину появления в пещере отшельника.

– Да.

Шли они довольно долго. Где-то в сопредельном, реальном, мире проходили своим неторопливым порядком тысячелетия, а они стремительно возвращались к их таинственным истокам.

Раптарикунта обладал уникальной проницаемостью. Казалось, субстанция встречного времени им не ощущалась вовсе. Он двигался легко и ровно, без прыжков, свойственных Сарыю, и без неуверенности Симона.

Далеко позади осталась бархатно-дымчатая стена будущего, светлеющим экраном уходящая в поднебесье, а впереди, в прошлом, стали прорисовываться контуры вздымающихся в пепельно-серое небо гор недоступности для Ивана, изрезанные глубокими ущельями, увенчанные пиками – величественная и притягательная панорама неведомых лет, событий и людей.

И где-то там, в их недоступных отрогах, Ивана поджидали аппаратчики, дежурил Хем…

Они проявились почему-то не сразу в нужном месте, а на захламлённой отбросами окраине довольно большого поселения. Над крышами глинобитных лачуг в центре посёлка возвышалось белое здание, словно прекрасная лилия, расцветшая среди зловонного болота. Здание купалось в догорающих лучах идущего на покой солнца и поражало не своими размерами и изяществом формы. Оно удивляло своим наличием. Иван не ожидал в таком далёком прошлом увидеть нечто подобное, да и само поселение озадачивало.

Не было видно – к чему он уже привык при погружении во времени – защитных стен, обеспечивающих относительную безопасность городам и самым малым поселениям людей – от других людей и зверья. В прошлые годы их было достаточно, чтобы оградить себя от нападения.

Раптарикунта, не стесняясь своей наготы, да и вообще своего вида, усохшего до скелетообразия, направился к центру посёлка.

Прежде чем двинуться вслед за ним, Иван осмотрелся и ещё раз прикинул пройденное время – шло, по его расчётам, начало пятидесятого тысячелетия до новой эры.

До белого здания было недалеко, но им пришлось некоторое время проблуждать в бессмысленном переплетении узких улочек – если это были улицы, – каких-то ям, низких оград и куч мусора. По-видимому, недавно прошёл дождь, усугубивший их положение – жирная земля раскисла и неохотно отпускала ноги из своих неприятных объятий.

Особенно страдал отшельник. Подвижный и быстрый на дороге времени, в реальном мире он был беспомощен, как годовалый ребенок. Глядя на его страдания, Иван не выдержал и подхватил невесомое тело Раптарикунты на руки.

Откуда-то доносились голоса, блеяли овцы, но ходоки не встретили ни одного человека, который помог бы им выбраться из этого неожиданного лабиринта, занимающего пятачок пространства, несмотря на попытки Раптарикунты подсказать Ивану дорогу.

Разнообразие запахов, затопивших посёлок, поражало и раздражало Ивана. Ему хотелось есть и спать.

Быстро темнело. Иван торопился засветло добраться до дома, куда его так неудачно вёл отшельник. Ночью это станет просто невозможным делом. Старик тоже выражал нетерпение, говоря, что наступает час встречи. Ещё он сказал, что в том доме находится школа ходоков во времени, и что расположен он рядом с белым зданием.

Многие звёзды проклюнулись в потемневшем небе, когда они, наконец, остановились у нужных дверей. Иван опустил Раптарикунту на землю. На слабеющих ногах отшельник подошёл вплотную к двери и постучал условленным стуком.

Школу содержал невысокий темнолицый человек с невыразительными чертами лица. Он скользнул быстрым взглядом – довольно равнодушным, во всяком случае, ничего не выражающим, – по фигуре и одежде Ивана, и, узнав Раптарикунту. пропустил их в дом.

– Рад приветствовать вас, – сказал он негромко на языке ходоков, хотя и отличном от того, который знал Иван, но, в принципе, понятном, и склонился в глубоком поклоне.

Длинные волосы коснулись земли.