Цитаты из книги «Песня учителя»

Некоторые, работая на сортировке, хотели спасти мир или его обломки – так казалось Лотте, но были и те, кто, судя по всему, спасал себя и свои собственные обломки, а некоторые пытались избавиться от стыда и мук совести, и Лотта старалась смотреть на них со снисхождением, потому что знала, каково это.

власть имущие обладают достаточной силой, чтобы распределять блага неравномерно, и пользуются этим, но проделывают это таким хитроумным способом, что никто об этом не догадывается. Это вроде греческого лета – оно теплое само по себе, а море само по себе глубокое, надувные лодки – плохого качества, а рядовому норвежцу нет дела до того, как Асад управляет своей страной, а когда отдельный человек не в силах ничего с этим поделать, то и люди в целом тоже бессильны.

Она вспомнила притчу Кьеркегора о научившихся говорить лошадях. Их стадо паслось на равнине, а одна лошадь бродила в одиночестве, но услышав, что объявлен общий сбор, она тоже бросилась туда в надежде узнать что-нибудь новое о жизни. Она внимательно слушала рассказы старых им о том, как счастье становится доступно лошадям лишь после смерти, потому что ни одной живой твари не суждено вынести столько страданий, сколько выпадает на долю лошади. И самый старый конь рассказал о бесчисленных муках, через которые проходит лошадь с самого рождения: голод и холод, каторжная работа и жестокие побои, несправедливое обращение со стороны недалеких хозяев, которые вечно переваливают на спину лошади вину за собственную глупость. А когда лошадь стареет, ее выгоняют в лес, на мороз, обрекая на смерть. Собрание окончено, лошади разбежались, и наша скромная лошадка, спешившая сюда с таким нетерпением, разочарованно пошла восвояси. О ее собственных страданиях ей так никто и не рассказал. Тем не менее каждый раз, когда объявлялся сбор, эта лошадь бежала на него, предвкушая, что уж теперь-то будут говорить о ней, но ее всякий раз ждало разочарование. Все лучше понимая, о чем говорят остальные, она хуже понимала саму себя, ведь она, хоть и находясь среди них, их жизнью не жила.

Лотту взволновал образ этой растерянной женщины, так что она тоже прониклась какой-то странной нежностью к той, кем была и не была она сама, к собственной искаженной и усложненной сущности, проясненной и разжеванной, втоптанной в грязь и вознесенной в высшие сферы, разоблаченной и облаченной в чужое одеяние.

Она вспоминала шведское стихотворение, в котором кто-то стучится в чужую дверь, а когда ему открывают, говорит: «Прости, что потревожил». На что открывший отвечает: «Ты не потревожил, ты встряхнул весь мой мир».Какая же в том стихотворении последняя строка?Какими словами оно заканчивается? «Добро пожаловать».

«Вам самой выбирать, как на это смотреть» – да, звучит убого, но не кроется ли в этой фразе что-то более значимое, масштабов которого не понимал и сам Таге Баст?

«Незрелые студенты-первокурсники», – подумала она, но тут же поняла, что цепляется за свой прежний язык, пытаясь защититься от того, что увидела в фильме, а ведь она там что-то увидела. Лотта же была так непоколебима в своем намерении принять то, что увидит, с открытым сердцем, и вот она это увидела, так что же – теперь она станет отрицать это или скрываться? Значит, все ее самоувещевания о том, что правду о себе следует принять, – это всего лишь самодовольные фразы, которые Таге Баст заметил? Нет, не заметил, разоблачил.

Лотта повторила вопрос, на этот раз громче и строже, голосом совершенно невыносимым, и она поняла, почему он решил не снимать, а только записать звук. Очевидно, Таге Баст видел, что ее лицо смягчает образ в целом, потому что голос, оторванный от изображения, выдавал такое моральное превосходство, такое надменное всезнайство, что вытерпеть его было невозможно.

Да, об этом можно рассказать студентам, вдохнуть в них оптимизм, потому что они тоже наверняка живут в плену ошибочных

представлений о том, как они должны поступать, и представления эти мешают им видеть другие возможности.