Цитаты из книги «Наследство»

Вытянули хвост – так застрял нос. Стоило Кларе избавиться от одной трудности, как она попадала в новый переплет, и сколько бы она ни билась, жизнь ее от этого лучше не становилась, сколько бы новогодних вечеринок она ни организовала, за углом ее поджидал очередной отказ и налоговая полиция, опасности сыпались со всех сторон, вскоре она наверняка вновь вляпается в безответную любовь или ее собьет машина, покоя ей не видать, и как это все закончится? Не исключено, что только с ее, Клариной, смертью. «Ну, что ж, – проговорила она, – основная задача всех живых существ – это выжить».

Когда мне захотелось позвонить виновнику моей грусти, Клара спрятала телефон, а еще спрятала таблетки, ножи и все остальное, чем люди наловчились лишать себя жизни, она составила приглашение на новогоднюю вечеринку и от моего имени разослала ее шестидесяти трем персонам. Шестьдесят три человека изъявили согласие присутствовать на новогодней вечеринке у меня дома с ужином из трех блюд и фейерверком в полночь. Мне оставалось лишь раздобыть столы и стулья на шестьдесят три гостя, купить продукты и заняться организацией праздника. У меня ушло полтора месяца на подготовку, а третьего января, после трехдневного празднования, я проснулась в совершенно разгромленном доме. Со мной вместе там еще оставалась Клара и трое подзадержавшихся гостей – завсегдатаев «Ренны». Нам с Кларой понадобилось три дня на уборку, зато шестого января мы проснулись в доме чистом и прибранном. В тот холодный день шестого января я проснулась и осознала, что на полтора месяца и шесть дней я забыла о боли, сейчас же она вернулась, но значительно ослабла. Клара, словно лекарством, напичкала меня новогодним торжеством.

Моя боль не свидетельствовала о болезни, но накрывала меня с головой.

Уже смеркалось, а может, это тучи наползли, пока мы стояли возле пиццерии и прощались, стало еще темнее. Такая темнота опускается внезапно, такая темнота расползается и просачивается в дома и заполняет их, сколько бы лампочек ты ни зажег, сколько бы свечей ни расставил по столам и подоконникам, сколько бы факелов ни горело возле магазинов, и торговых центров, и у ворот обычных коттеджей, где хозяева готовились отпраздновать Рождество. Такая темнота приходит не сверху, с неба, а снизу, с ледяной земли, где гниют в одиночестве мертвецы, такая темнота падает с холодных дрожащих веток, выглядывает из жалких уродливых кустов, темнота, полная лезвий, темнота, режущая тело и душу, оставляющая на коже не раны, а шрамы и узлы, которые останавливают кровь, лимфу и мысли. Темнота сгущалась, и застывала, и собиралась в плотные тугие узлы. Мне хотелось домой.

Мне казалось, будто вся эта кутерьма, все мелочи, решения, которые им приходилось принимать сообща, раззадоривали их, они даже дрожали от того напряжения, в котором сейчас жили.

«Сколько же мы плакали, – сказала мать, – у нас просто больше слез не осталось», – она будто извинялась за то, что сейчас не плачет. Судя по ним, плакать они не собирались, выглядели они возбужденными и слегка помешанными.

Оса спросила, что мы закажем, и посмотрела на меня. Я попросила кофе. Пить пиво настроения не было, хотя Оса, возможно, думала, что я захочу пива, что мне захочется так приглушить муки совести, ведь я поссорилась с отцом, а отец умер, вот я и буду топить горе в пиве.

Они стояли возле пиццерии, три нелепые фигуры. И мать совсем такая, какой я ее помнила, только какая-то неприметная. Все они такие, какими я их запомнила, насколько я вообще их помнила, все трое похожи на самих себя, только какие-то все неприметные. Не то чтобы я как-то от них отличалась, но одежду я выбрала тщательно, заранее продумала, что надену, и приготовила вещи – положила их на стул. Лицо я постаралась не потерять. А вот с их лицами дело обстояло чуть похуже.

Мы выехали заранее. Второпях позавтракали и заранее выехали, но свободного места на парковке – там, где мы собирались оставить машину, – не нашли. Было воскресенье, но близилось Рождество, когда все открыто даже по воскресеньям, повсюду машины и толпы народа. Я предложила другое место. Сёрен возразил и предложил свое. Мы принялись спорить, но тут одно место освободилось, мы заехали на него и вышли. В

От всех этих материнских чувств мне становилось плохо. В материнских слезах и ее бесконечном потоке эмоций мои собственные чувства тонули.