Цитаты из книги «Сочувствующий»

Ваши американские генералы воевали во Второй мировой и хорошо помнили эффективность тогдашней японской стратегии, но на этот раз у них не было свободы действий. Вместо того чтобы вести войну на уничтожение, а это единственный вид войны, понятный людям Востока – вспомните Токио, Хиросиму и Нагасаки, – им пришлось, по своему выбору или поневоле, вести войну на истощение. Уроженец Востока вполне логично интерпретирует это как слабость. Разве я не прав, генерал?

Парадокс, но если кровавая история последних десятилетий и научила меня чему-нибудь, то лишь одному: что для защиты свободы требуются мускулы, которые есть только у Америки. Даже наша университетская деятельность имеет цель. Мы учим вас лучшему из всего сказанного и передуманного не только ради того, чтобы вы объяснили миру, что такое Америка – а я всегда побуждал вас к этому, – но и затем, чтобы вы ее защищали.

последовательность – это пугало ограниченных умов.

Перенести клише на бумагу казалось не меньшим преступлением, чем убить человека – деяние, в котором я признался без всякой опаски, поскольку в глазах коменданта убийства Сонни и упитанного майора преступлениями не считались.

Надев костюм вождя шиворот-навыворот и бесцеремонно выставив напоказ все его швы, я наконец понял, как наша революция, будучи поначалу авангардом политических преобразований, стала арьергардом аккумуляции силы. И эта метаморфоза была не только нашим уделом. Разве с французами и американцами не произошло в точности то же самое? Из бывших революционеров они обратились в империалистов, которые колонизировали и оккупировали нашу непокорную маленькую страну, отняв у нас свободу во имя нашего спасения. Наша революция растянулась на гораздо более долгий срок, чем у них, и оказалась гораздо более кровавой, но мы наверстали упущенное время. Когда пришло время перенять худшие повадки наших французских хозяев и явившихся им на смену американцев, мы быстро доказали, что способней нас никого нет. Смотрите, мы тоже умеем дискредитировать великие идеи! Сбросив с себя цепи ради свободы и независимости – как я устал повторять эти слова! – мы тут же заковали в них своих побежденных братьев. А если пленники протестовали, тюремщики изумлялись такой черной неблагодарности: как можно сетовать на то, что тебя перевоспитывают, даже если в результате этого перевоспитания ты не получишь ничего, а значит, ничего все-таки получишь? Только понявшие эту шутку видели, как комична эта перемена ролей, как похоже все это на балаган, где паяцы по очереди мутузят друг дружку! Смешно было даже мне, паяцу, которому досталось больше многих других, хотя обе мои ягодицы ныли от пинка этого парадокса: революция, боровшаяся за независимость и свободу, умудрилась не оставить от них ничего, оставив нас ни с чем! Какая ирония! И впрямь умереть можно!

хо-хо-хо” было не фирменными позывными Санта-Клауса, а началом популярной кричалки: Хо-Хо-Хо Ши Мин, НФО непобедим!

он лишь от случая к случаю рычал на детей, как один из тех пыльных львов в зоопарке, что переживают кризис среднего возраста.

По ночам, когда я лежал без сна на своем нижнем ярусе, он метался и ворочался надо мной, заживо поджариваясь на гриле памяти.

Я улегся наземь, но заснуть не мог, хотя находился в месте, которое солдаты со своим обычным остроумием прозвали тысячезвездочным отелем.

деньги обретают жизнь лишь когда их тратят, особенно в дружеской компании