Цитаты из книги «За это можно все отдать»

Значит, что же? Сегодня у нас воскресенье? Вечер, вечер субботний у звездной воды!     Милый куст, пропыленный, жарой опаленный, с чьей-то сохнущей майкой линяло-зеленой, до чего ты сейчас неказист и уныл… А каким ты поистине сказочным был! Ты купался, в сиянье ночном трепеща, ты струился листвой наподобье плаща. И когда я на миг открывала ресницы, ты светился, как будто из синего льда, и прохладною веткою трогал нам лица, и на ветке, как птица, качалась звезда… Самолет на Москву улетел на рассвете. Только б в небе его не застигла гроза! Обнимаю шершавые пыльные ветви и ладонью, смеясь, вытираю глаза. На Святой – облаков ярко-белые груды, и плывут они по небу, как паруса… Я живу в постоянном предчувствии чуда, и со мной происходят иногда чудеса!

Я живу в постоянном предчувствии чуда…»   Я живу в постоянном предчувствии чуда, и со мной происходят иногда чудеса. Воскресенье. Сегодня здесь шумно и людно, в пестрых тряпках сырого песка полоса. Ну, а море гремит, и горит изумрудно, и меняется каждые четверть часа. Взад-вперед я брожу неприкаянной тенью, и волна замывает прилежно следы…

Открываю томик одинокий — томик в переплете полинялом. Человек писал вот эти строки. Я не знаю, для кого писал он.     Пусть он думал и любил иначе, и в столетьях мы не повстречались… Если я от этих строчек плачу, значит, мне они предназначались.

Пусть мне оправдываться нечем, пусть спорны доводы мои, — предпочитаю красноречью косноязычие любви. Когда волненью воплотиться в звучанье речи не дано, когда сто слов в душе родится и не годится ни одно! Когда молчание не робость, но ощущение того, какая отделяет пропасть слова от сердца твоего. О сердце, склонное к порывам, пусть будет мужеством твоим в поступках быть красноречивым, а в обожании – немым. И что бы мне ни возразили, я снова это повторю. …Прости меня, моя Россия, что о любви не говорю.

Не отрекаются любя…»   Не отрекаются любя. Ведь жизнь кончается не завтра. Я перестану ждать тебя, а ты придешь совсем внезапно. А ты придешь, когда темно, когда в стекло ударит вьюга, когда припомнишь, как давно не согревали мы друг друга. И так захочешь теплоты, не полюбившейся когда-то, что переждать не сможешь ты трех человек у автомата. И будет, как назло, ползти трамвай, метро, не знаю что там… И вьюга заметет пути на дальних подступах к воротам… А в доме будет грусть и тишь, хрип счетчика и шорох книжки, когда ты в двери постучишь, взбежав наверх без передышки. За это можно все отдать, и до того я в это верю, что трудно мне тебя не ждать, весь день не отходя от двери.

овор гальки у реки, картавый, не переводимый ни на какие языки. Есть медный медленный закат и светлый ливень листопада…     Как ты, наверное, богат, что ничего тебе не надо!

В такое время нелегко на свете, и много в жизни сожжено дотла. Я никогда не думала, что дети приносят столько мира и тепла.

О память сердца! Ты сильней Рассудка памяти печальной… К. Батюшков

Да, ты мой сон. Ты выдумка моя. Зачем же ты приходишь ежечасно, глядишь в глаза и мучаешь меня, как будто я над выдумкой не властна?     Я позабыла все твои слова, твои черты и годы ожиданья. Забыла все. И все-таки жива та теплота, которой нет названья.     Она, как зноя ровная струя, живет во мне. И как мне быть иною? Ведь если ты и выдумка моя — моя любовь не выдумана мною.

Ночь, как быть мне и как рассчитаться с тобою за холодный закат, за асфальт голубой, за огни, за твое колдовство молодое над речной, смоляной, шелестящей водой?     Набегающий дождь, фонари и скольженье маслянистых разводов по руслу реки… Ты пришла, как внезапное опроверженье всех сомнений моих, всей тоске вопреки.     Глухо плещет вода о бетонное ложе. Дождь рванулся по крышам. Уныло, темно… Да… И все-таки так ты на счастье похожа, что мне кажется – может быть, это оно.