Глава 16

Рабочий день сегодня закончился раньше обычного – люди просто не могли сосредоточиться ни на чем, кроме произошедшего в подвальном этаже главного корпуса. У кого-то это произошло чисто фактически, но те, кто мог позволить себе уйти, оставив дела на другой день, явно так и поступили. Немало было и тех, кто использовал освободившееся время для того, чтобы, собравшись со своими коллегами по двое, трое и больше людей, обсуждать произошедшее, выдвигая различимые теории (учитывая, что большинство сотрудников являлись учёными – в фантазии, а также количестве гипотез недостатков не возникало). Такие «закрытые кружки» по интересам встречались повсюду. Шёпот, пугливый и тихий, похожий на кошку, крадущуюся тайком к столу, чтобы стащить кусок колбасы, стелился повсюду; проникал во все закоулки, в каждый угол, кабинет и помещение, заставляя всякого живого человека содрогнуться от произошедшего бессмысленного, а что главное, непонятного насилия.

Несмотря на то, что весть о случившемся моментально разнеслась по всему НИИ, в постоянных пересказах она искажалась всё новыми версиями, в результате чего становилась всё меньше похожей на правду.

– Да Нелька бухала, я всегда говорил! Знаю её я этот больничный! Вот и допилась до чёртиков – кукуха поехала! – такой разговор я услышала лично, проходя в коридоре мимо двух мужиков – одного крупного, а другого поменьше (не исключено, что они тоже были работниками на складе).

– Не, на наркоте сидела. У неё зрачки постоянно были – во!

– А может тоже умственно-отсталой была? Туда ведь Петьку с Олегом устроили, на склад. А они оба с психинтерната, который наш директор курирует! Он и посодействовал им.

– Да не, Неля точно была нормальной…

В связи с тем, что всё произошло в послеобеденное время, когда в столовой почти не было народа, единственным очевидцами события оставались лишь Цих и мы четверо. Ещё Логачёв – но он, учитывая тяжёлое состояние, ничего никому рассказать не мог.

– К сожалению, Дмитрий Андреевич впал в гипоксическую кому, – сообщил нам заведующий отделением анестезиологии и реанимации нашей клиники – грузный пожилой седовласый профессор Александр Олегович Северин. – Так случилось вследствие большой кровопотери. Сейчас мы делаем всё возможное. Прогноз пока сказать трудно, но будем надеяться на лучшее.

После беседы со следователем в одном из крохотных пустых неиспользуемых кабинетиков (в который предварительно принесли табуретки) того злосчастного коридора и посещения реанимации, ни я, ни Антон, не захотели больше ни с кем сталкиваться и отвечать на чьи-либо вопросы. Тим и Марго поняли нас без слов – в этом я была уверена. Друзья молча отвели нас по улице на парковку, где усадили на заднее сиденье красной «Тойоты Камри», принадлежавшей Маргарите. Как и в нашей паре, у Вердиных было два автомобиля, один из которых поочерёдно пытался играть роль «семейного». Именно пытался, потому что Тим никогда не мог спокойно ехать, когда за рулем была его жена. Ворчание вперемешку с шутками и комментариями насчёт того, как, кого и где нужно было обогнать, где свернуть и чем именно она могла нравиться другим водителям (разумеется, о рамках приличия речи тут не было) – вот что, помимо таких же едких в тон ответов супруги, раздавалось всю поездку от Тимофея. Если за рулём был сам Тим, Марго вела себя гораздо терпимее – разве что жаловалась на «недостаточно высокую скорость».

– И это она говорит мне! Понимаете – мне! Человеку, которого несколько раз штрафовали за превышение и даже отбирали права! – бурчал Тим. Впрочем, по нему было видно, что он явно восхищен своей спутницей жизни. Скорость они действительно любили оба – так же сильно, как ненавидели московские пробки. Именно поэтому Антон никогда не соглашался ездить с ними ни в Красногорск, ни ещё куда-либо за город на одной машине.

Однако сегодня мы ехали молча. Может, ещё и потому, что за руль автомобиля Марго уселся Тим. У меня это, как ни странно, вызывало досаду. Сейчас бы я не отказалась от его привычных высказываний недовольств и комментариев. Даже вроде того, что друг ляпнул в прошлый раз («тот стрёмный водила пропустил тебя, детка, потому что увидел твой зачетный вырез меж сисек!»). Чего угодно, любую дрянь – лишь бы он не молчал. Только теперь я по-настоящему поняла, как же это здорово отвлекало в стрессовых ситуациях и помогало не воспринимать всё слишком серьёзно.

Но Тим сейчас явно был занят обдумыванием чего-то важного. Один раз я увидела, как он переглянулся с Марго – взгляды и едва заметные кивки, которыми они обменялись, говорили о некоем консенсусе. Наверное, супруги заранее договорились, как и о чём будут с нами беседовать. У меня на основании сегодняшнего наблюдения за Тимом уже имелись кое-какие догадки, и тем не менее я пока отказывалась это признавать. Всё казалось слишком фантастическим и нереальным, как будто мы герои голливудского экшена, так похожего на те, которыми всегда засматривался мой друг. И сегодняшний ужас только усиливал подобные ощущения. Что касается Антона, то он, человек тоже далеко не глупый, успел даже тихо озвучить мне свою догадку. Но я только попросила подождать до нашего приезда домой.

Судя по маршруту, туда, в Коммунарку, мы и направлялись – Тим, как обещал, вёз всех к нам с Антоном домой.

Когда мы остановились в пробке перед светофором, Тим, обернувшись так, чтобы окинуть взглядом всех пассажиров, нарочито-весёлым тоном спросил:

– Ну и чего сидим, притихли?

Антон издал звук, который можно было трактовать и как недовольство, и как усмешку.

– Настраиваемся на худшее.

Тим шумно вздохнул.

– Настраиваться нужно не так, а с помощью душевных обезболивающих.

– Где-то я это слышал… Только не говори, что снова собираешь траву! – подскочил вдруг мой муж.

– Которую ты тоже у меня таскал, ай-ай. Нет. Да расслабься, Антоха! Ни коноплёй, ни дурманом по сей день не балуюсь. Впрочем, что мы об этом? Выпьем же лучше сейчас хороо-шего такого спиртного! Я точно знаю, дружище, у тебя оно есть.

– Посреди рабочей недели? – застонал Антон. – Не думаю, что это хорошая идея.

Спустя тридцать с лишним минут, мы все сидели в нашей гостиной – просторной комнате, окна которой выходили на общий со спальней балкон. Всю стену справа от двери занимала горка из тёмного дерева, а слева стояло кресло и диванный уголок (всё – в коричнево-бежевых тонах), перед которыми высился стеклянный журнальный столик. Только сейчас вместо вазы в его центре стояла увесистая бутылка с жидкостью апельсинового цвета – бурбона «Джим Бим», вынутого Антоном из бара.

– О! Батареи чугунные! С такими я, помню, в общаге два этажа затопил! – сказал, подходя к балконной двери, Тим.

– Вы уж простите. Здесь немного беспорядок, – муж обвёл рукой гостиную.

– Братан, не парься. У нас такой же, – Тимофей, наклонившись к угловой части дивана у балкона, сгреб сложенные там вещи. Я, шагнув вперёд, спешно забрала их. Передача прошла неудачно – часть предметов упала на пол.

– Ё-моё, Антоха! Ты что, носишь семейники? – положив охапку свежепостиранного белья на кресло, я обернулась и обнаружила, что друг разглядывает на покрытом кофейного цвета паласом полу упавшие вещи. – Да брось. Они ж неудобные. С ним всё вываливается наружу!

Муж, уже почти покинувший комнату для того, чтобы взять посуду с кухни, в дверях посмотрел на Тима и, покачав головой, на прощанье показал ему кулак. Тот расплылся в широченной улыбке.

– Так, любимый, давай ты потом поделишься опытом, – одернула своего благоверного Марго.

– А это что? – Тим поднял с пола три небольших журнала. – Этот по кардиологии… и этот. А вот по антибиотикам…

– Дай сюда, – подойдя к нему, я выхватила их из его рук. – Это мы с Антоном читаем.

– Перед сном, что ли? Для расслабухи? – развеселился друг. – Обычно люди на ночь читают не то! Ну вы даёте. Учёные, одним словом. Что одна, что второй. И как вы друг с другом живёте?

У Тима был такой вид, что нельзя было, глядя сейчас на него, не улыбнуться.

– Ладно, ребят, – быстро собрав с дивана остальные лишние вещи, я убрала их на кресло и объявила: – Площадка для приземления задниц свободна.

Когда мы, наконец, все расселись по местам и Антон притащил с кухни всё, что теоретически годилось под закуску, Тим лично наполнил четыре полулитровых стакана, и мы дружно их разобрали. А затем, чокнувшись, выпили.

– На самом деле всё началось довольно давно, – начал друг после того, как одним глотком опустошил половину стакана и откусил половину печенья. Откинувшись на спинку крайнего углового сиденья, он выглядел так важно, будто восседал на троне.

– Мне было двадцать шесть, и я вёл себя далеко не так примерно, как сейчас.

Антон, вовсю пытающийся перебить привкус спиртового во рту двумя или тремя ломтиками сыра, хмыкнул.

– Что? Правда. Сейчас я просто белый и пушистый котёнок!

– Ладно, ладно, – Антон, улыбнувшись, поднял вверх раскрытые ладони. – Пусть будет так. Продолжай.

– Это случилось, когда ты, дружище, связал себя с Катериной узами брака и бросил меня одного, – притворно-обиженно заявил Тим. – Я начал творить всякую фигню…

– Как и обычно, – пожала плечами я.

– Не совсем. Обычно я её творил, но всегда останавливался. Или меня останавливали. Всегда, знаешь, находился кто-то, вовремя вправляющий мне мозги. Но тогда вот как-то выпал такой период… Ладно, признаю, я и сам вам ничего тогда не рассказывал про свои приключения, чтобы не доставлять в те моменты лишних хлопот. Вы были так заняты друг другом! Может, и утрата вашего контроля мне ещё в голову ударила. В общем, пока вы с Антохой познавали вкус семейной жизни, я только и делал, что беспредельничал. Не буду описывать всё – скажу только, что апофеозом стала драка в ночном клубе с сыном полковника ФСБ. Об этом как раз вы узнали. Единственное, на чём перед вами спалился и за это ещё раз сорян.

– Ещё бы, – вставил Антон. – Мы так переживали, думали – ты не выкрутишься.

– Конечно, я был без понятия, кто этот стрёмный чел. Стою я за углом, пьяный, забиваю косяк, никому не мешаю – и вдруг чьи-то вопли. Я говорил, что сначала подумал – торкнуло. А потом выглядываю на танцпол и вижу, как тот упырь какую-то девку колотит, а потом верх с неё сдернул прямо с лифоном. Ну я и подумал, что он ведёт себя как-то стрёмно. Короче вот… Это-то вы все слышали. Но что было потом…

Друг сделал ещё один глоток из стакана.

– На следующий день дрыхну я, значит, без задних ног у себя на хате. И тут грохот в дверь. Да такой, что мёртвого подымет. Я сполз с дивана, в одних трусах побежал, открыл спросонья, не подумав, и вдруг влетают здоровенные ребята, бросают меня на пол, связывают руки, потом тащат на стул в комнате, привязывают к нему… Я даже пикнуть не успел. Ну, чисто боевик! Сначала снова решил, что сплю ещё или таращит…

Марго, сидевшая в угловом углублении дивана, ухмыльнулась краем рта. Я была уверена – она слышит сейчас всю историю далеко не в первый раз. Но, возможно, услышала подруга её именно первой – и, наверное, знала до сегодняшнего дня единственной.