Забытый чемодан

Алёна сегодня переезжала. Вместо комнаты в коммуналке девушка нашла однокомнатную квартиру. А может, квартира её нашла… Знакомые родителей уезжали из Москвы на три года за границу и хотели сдать квартиру надёжным людям. Они не имели ни времени, ни желания контролировать весь процесс сдачи своей квартиры: искать новых постояльцев, если старые съедут; разбираться с пострадавшими соседями, если жильцы зальют тех водой; менять кран, если он сломается, и так далее. Все эти вопросы было бы проблематично решать из Италии, куда их пригласили на работу. В общем, к несказанной радости обеих сторон, они нашли друг друга: владельцы квартиры – надёжного арендатора в лице Алёны, а Алёна – удобную и приемлемую по цене квартиру.

Девушка уже два года жила отдельно от родителей и успела обрасти кое-каким скарбом: учебниками, одеждой, разнокалиберной посудой… Именно эти вещи Алёна с почти добровольным помощником – другом Славиком пытались сейчас упаковать.

«Откуда столько вещей набралось-то?!» – с удивлением подумала Алёна, когда вывалила всё своё добро на продавленный диван.

В комнате, которую она снимала, и вещи-то класть было особенно некуда, так как обстановка в ней была, прямо скажем, спартанская. Ветеран-диван был уже упомянут. О его возрасте трудно судить – обычно мебель столько не живёт. Он гордо выпирал все свои пружины через потёртую обивку. У дивана, с той стороны, что служила Алёне изголовьем, стояла ножная швейная машинка «Зингер», которая вот-вот собиралась перейти в статус антикварной вещи. Сама машинка, которая напоминала Алёне милую лошадку, была опущена вниз. Сбоку крепилось ажурное кованое колесо, которое служило приводом для машинки. Колесо, на вкус Алёны, очень красило эту конструкцию, придавая ей загадочность готики. Из всей этой швейно-готической композиции получился милый ностальгический столик, на котором иногда располагалась лампа советских времён. Такие лампы были когда-то чуть ли не в каждом доме: два параллелепипеда – металлическое основание лампы и пластиковый абажур – соединены между собой металлической же трубкой так, что вся конструкция напоминала букву Z. Это чудо советской дизайнерской мысли даже имело подвижность – лампа могла экономично сложиться в одну прямую. Поэтому счастливый владелец подобной лампы мог направлять её свет туда, куда ему нужно. Абажур мог быть белым или изумрудно-зелёным, а на основании находилась прямоугольная, шикарная в свой огромности и алости, клавиша, которой включалась и выключалась лампа. Этой конкретной лампе достался изумрудно-зелёный абажур.

Данная лампа не имела постоянного места жительства в комнате. В зависимости от потребностей Алёны, она кочевала с письменного стола на столик из машинки «Зингер» и обратно.

У стены стоял жёлтый двустворчатый платяной шкаф, наверное, первых послевоенных лет выпуска. Его большое, во всю створку, местами помутневшее зеркало отражало комнату. И эта неясность и мутность придавали налёт антикварной патины и благородства той, зазеркальной, комнате. У окна расположился коричневый письменный стол. Он появился на свет в семидесятые. Когда-то стол шикарно сверкал полировкой, но теперь совершенно облез. Деревянный венский стул, тоже неопределённого возраста, но аристократичный в своей старости, довершал обстановку.

Этакий временной и стилистический фьюжн проглядывал в дизайне комнаты. Этот фьюжн не всегда был удобен Алёне. Но квартирная хозяйка Клавдия Васильевна была очень милой и доброй старушкой. Её золотой характер компенсировал всё: и упирающиеся по ночам в самые болезненные места пружины дивана, и колченогость письменного стола, которая очень мешала готовиться к лекциям, и неопределённость отражения девушки в зеркале по утрам.

С одной стороны, вещей у Алёны было не так много, чтобы для переезда требовался грузовик, и в то же время помощь Славика, приехавшего на своей раздолбанной «девятке», была очень и очень кстати.

«Без него точно не справиться», – в который раз за сегодняшний хлопотный день с благодарностью думала девушка.

Славик активно помогал паковать вещи во всевозможные сумки, коробки, тюки… А потом энергично и быстро загрузил всё это в машину. «Девятку» забили до отказа. Приехав в новое жилище, они, как могли быстро, перетаскали все вещи из машины. Таскал в основном Славик, но устала почему-то Алёна. Поэтому она, как только всё было закончено, попыталась побыстрее спровадить Славика восвояси:

– Слав, спасибо тебе. Поздно уже… Потом созвонимся, да?

– Ну вот, – разочарованно протянул Славик, – чуть что – так «Славочка, Славочка», а теперь даже без чая выгоняешь.

– Славик, ну почему выгоняю… Сам понимаешь – поздно, завтра к первой паре в универ…

Славик поворчал, но скорее для видимости, и довольно быстро удалился.

Он был её другом ещё со школы. Где-то класса с четвёртого. До недавнего времени они со Славиком жили в одном подъезде: Алёнина семья – на третьем этаже, а его – на пятом. Потом Алёна переехала, а Славик так и жил со своими родителями в том же доме. В старших классах они одно время вместе сидели за партой. Но Алёна влюбилась в Володю из их же класса и пересела поближе к объекту своей девичьей мечты. Дружба со Славиком на этом не прекратилась, а, казалось, стала даже крепче и доверительней.

Для Алёны Славик всегда был (и оставался до сих пор) лучшим другом, а по совместительству – жилеткой и советчиком в любовных делах. Девушка знала, что нравится Славику. И он ей был по-своему дорог, но переводить их отношения в более близкие она не хотела или не спешила. Кто знает, насколько долго продлится любовный роман? Дружба как-то надёжнее…

Алёна кое-как распаковала часть сумок, кульков и свёртков. Она не планировала сегодня разбираться со всем своим добром, слишком устала для этого. Девушка просто пыталась найти вещи, которые ей потребуются сейчас и завтра утром: постельное бельё, зубную щётку, пижаму и что-то из одежды. Под руки попадалось всё что угодно, но не то, что требовалось в данный момент. Наконец Алёна нашла необходимое и буквально рухнула на кровать.

«А завтра ещё к первой паре…» – это была её последняя внятная мысль.

Всю ночь девушке снился какой-то странный сон. Он был яркий, запоминающийся, совершенно отличный от обычных её снов. Алёне снилось её рождение.

Вот она находится в своем тёплом и уютном доме. Ласковые волны нежно покачивают тело. Но внутри её существа постепенно нарастает ощущение тревоги.

Потом происходит что-то фатальное, и её дом перестаёт быть надёжным и безопасным. Пространство вокруг наполняется неприятной вибрацией, которая постепенно усиливается и переходит в давление. Это давление тотально. Оно идёт на неё со всех сторон. Давление переходит в боль. Начинаются сильные толчки и сжатия. Её родное и, казалось, неотделимое от неё убежище стало враждебным и чужим. Оно буквально выталкивает её из своих недр. От этого горько и страшно. Ей кажется, что её предали, обманули в сокровенном и глубинном. Она начинает с трудом продвигаться в неизвестность. Страшно. Тяжело. Больно.

Потом она чувствует определённый ритм толчков, постепенно интервалы между ними уменьшаются, а сила увеличивается. В этом ей видится смысл и замысел. Она ловит этот ритм и двигается в такт ему. Происходящее кажется ей каким-то странным танцем. Танцем смерти, когда тебя душат объятья… или танцем жизни… Она решила просто подчиниться этому странному ритму. Её манит это движение, затягивает в чёрную, вязкую воронку. Давление на виски всё усиливается, кости черепа сдвигаются; кажется, что мозг плавится под этим давлением. Боль невыносима!..

И вдруг – яркий, ослепляющий свет, новое неведомое пространство, имеющее совершенно другие физические параметры. Оно – безгранично! Вокруг простор и пустота. Но пустота, заполненная невесомой эфирной субстанцией. Её охватывает восторг, эйфория. Этот долгий, тяжёлый путь, это умирание стоило того! Сколько света!! Она чувствует, что серебряная нить, которая связывает её с прошлой жизнью, с прошлым домом, пульсирует всё реже. Кровь перестаёт перетекать из бывшего дома в центр её жизни. И где-то рядом, но уже в стороне, остаётся носитель того животворящего тепла, которое сопровождало её прошлую жизнь. Кто-то белый, почти светящийся в своей белизне, ловко перерезал серебряный шнур, соединяющий её тело с тем любящим теплом. Опять больно, но уже не так всепоглощающе…

Что-то внутри подсказывает ей, что нужно сделать глоток этой невесомой эфирной субстанции. Но ей пока страшно. Это совершенно другая, незнакомая среда. В той своей, уже прошлой, жизни она привыкла покачиваться в тёплых мирных волнах уютного замкнутого мира, а теперь… тут прохладно… но безгранично… и так светло. Свет. Сколько света!

Неожиданно она получает увесистый шлепок по попе… Она заходится в крике-плаче. Но сначала она делает вдох, и поток окружающего эфира с силой наполняет её свёрнутые лёгкие, они, как крылья бабочки, расправляются. Эфир – сладкий, прохладный, освежающий. Чудесный! С первым вздохом что-то иное включается в её теле… Начинается новый отсчёт. Новая жизнь.

И она плачет. Плачет по прошлой жизни, плачет от страха и обиды, от усталости… и от восторга тоже. Сложная гамма чувств сейчас разрывает её существо, и она вкладывает всё своё переживание в громкий крик.

Звонок будильника обрушился на сознание девушки и совпал с плачем-криком во сне. Алёна открыла глаза и почувствовала слёзы на щеках.

«Странный сон», – подумала девушка.

Она лежала в постели и приходила в себя. Ощущения были непривычными. Это была она и не она. Алёне казалось, что за одну эту ночь она сильно изменилась. Она ощущала себя… первозданной, что ли. Чувства удивляли своей свежестью и новизной. Запахи имели непривычную силу и обладали сложной гаммой оттенков, краски поражали небывалой яркостью и интенсивностью, звуки несли в себе чудесную тайну. Весь мир повернулся к Алёне своей волшебной, загадочной стороной. Да и в теле была такая лёгкость, словно девушка накануне хорошо, со вкусом, попарилась в бане. И на душе такая же лёгкость, чистота, незамутнённость.

Алёна с удовольствием потянулась и рывком сбросила с себя одеяло. Энергично и радостно девушка принялась за свой обычный утренний ритуал: душ, кофе, одежда. Алёна быстро собралась, но её не покидало ощущение, что она то ли забыла о чём-то, то ли чего-то не сделала. Но времени на раздумья не было, и девушка поспешила в университет.

Она училась на четвёртом курсе филологического факультета МГУ, собиралась стать журналисткой. Опаздывать не хотелось. Сегодня читал САМ – профессор Лев Николаевич Матвеев. Он будет Алёниным научным руководителем, а это считалось большим везением. Но везение было заслуженно, так как Алёна числилась одной из лучших на курсе. Профессор её привечал и отличал. К тому же к сегодняшнему дню девушка готовила доклад на тему «Актуальные проблемы современной журналистики».

Алёна вбежала в аудиторию буквально за минуту до Льва Николаевича. Лучшая университетская подруга Светка уже сидела на их любимом месте. Алёна ураганом подлетела к парте, поздоровалась со Светкой и стала быстро готовиться к лекции – раскладывать всё необходимое: тетрадь, доклад, ручки. Выключила мобильный телефон. Подруга как-то странно на неё посмотрела, зыркнула, можно сказать, а не посмотрела, но Алёне некогда было задумываться над этим: она хотела ещё раз пробежать глазами свой доклад перед выступлением.

Лев вальяжно вплыл в аудиторию. Красивым, глубоким, хорошо поставленным голосом профессор поздоровался со студентами. Прошёлся по поводу совершенно невыносимых пробок в Москве, обозначил тему лекции.

– Ну-с, коллеги, сегодня у нас по плану два доклада. Алёна должна была подготовить «Актуальные проблемы», и Кристина, если не ошибаюсь, – рассказать нам о стилистике, – произнёс Лев своим завораживающим голосом.

Алёна подняла голову от доклада и с обожанием посмотрела на профессора, но он скользнул взглядом мимо неё, остановился на Кристине, а потом вторично стал искать кого-то глазами.

– А где же наша Алёна?! – удивлённо спросил он.

– Не знаю даже, – ответила рядом сидящая Светка, – может, в пробках где-то застряла.

– Тогда послушаем Кристину, а Алёна подойдёт позже и прочтёт нам доклад.

Девушка просто онемела. Как это она застряла в пробках?! Вот же она! Сидит рядом со Светкой. Тоже мне подруга! Не один час проведён в сплетнях и душевных разговорах, не одна чашка кофе выпита в местной кафешке. И после всего этого Светка её не узнаёт?! А Лев-то тоже, хорош гусь! В упор не видит. Алёне хотелось вопить: «Эй, люди-и-и! Что с вами-и-и-и?! У вас групповое помешательство? Вот же я! Во-о-от!» Но всё это бурлило, и вызывало чуть ли не физическое ощущение неприятной щекотки, где-то за лобной костью. А тело как будто оцепенело. Девушка впала в какой-то ступор. Всё происходящее она видела будто бы сквозь стекло, а звуки доносились приглушённо, словно у неё разболелись уши и ей, как в детстве, наложили на них ватные компрессы.

В такой прострации Алёна просидела всю первую пару. Светка подозрительно косилась на неё, раздражённо сопела и хмыкала. Всем своим видом бывшая подруга показывала, как ей неприятно это соседство. В довершении ко всему, в конце лекции Лев с сожалением констатировал:

– Очень жаль, что Алёна так и не пришла сегодня. Надеюсь, что она почтит нас своим присутствием в следующий раз и мы всё же сможем послушать об актуальных проблемах современной журналистики. До встречи, коллеги!

В перерыве это мучение не закончилось – никто из группы не узнавал Алёну.

«Они что – сговорились?! Что я им такого сделала?!» – в отчаянии думала девушка.

Она старалась ни на кого не смотреть. На глазах закипали слёзы. Усилием воли девушка взяла себя в руки.

«Наверное, Лизка наговорила всем каких-то гадостей про меня. Вот зараза! Всё никак не может успокоиться, что на втором курсе Женька ухаживал за мной, а не за ней» – больше ничего вразумительного в Алёнину голову не приходило.

«Но Светка… как она-то могла так со мной поступить?!» – в отчаянии думала девушка.

Так и прошёл Алёнин учебный день – никто её не узнавал или не хотел узнавать. Было ужасно неприятно каждый раз переживать это состояние, когда знакомый человек смотрит на тебя и не видит, словно ты пустое место, словно ты сделала ему какую-то гадость.

Девушку обуревали противоречивые чувства. С одной стороны, ощущалась утренняя лёгкость и первозданность. Алёна походила на человека, который долго был одет в громоздкое, тяжёлое пальто. Так долго, что уже почти сросся с ним, привык к нему, стал воспринимать чуть ли не частью себя. А тут вдруг сбросил с себя это пальто и – о боже, лёгкость какая, счастье какое! С другой стороны, её не покидало ощущение потери чего-то значимого. Эта потеря создавала внутренний неуют при общении с людьми. Словно в её одежде теперь не хватало неудобной, но важной детали, отсутствие которой сделало Алёнин костюм неприличным в глазах окружающих.

Чтобы прийти в себя после такого трудного учебного дня, девушка решила поехать к родителям. Без звонка, без предупреждения, просто приятным сюрпризом завалиться к ним… к себе, в свой дом, где она выросла. Алёна знала, что у мамы сегодня свободный день.