Глава 9

Мишель де Маншанд

Я продолжал молча наблюдать за ней. Сабрина, заметив мой взгляд, недовольно сморщила носик, небрежным движением руки откинула мокрые волосы и принялась медленного бродить по комнате. Девушка то и дело сводила брови на переносице, судорожно размышляя о том, можно ли мне довериться. Спустя несколько минут бесцельного хождения по комнате, она остановилась у окна и опустила голову. Послышался очередной громкий вздох, в котором слышалось столько боли, что у меня едва не остановилось сердце.

– Ну же, в чем дело? – как можно мягче спросил я.

– Ты не поверишь, – тихо прошептала Сабрина, закрывая лицо руками.

– А ты попробуй начать, а там посмотрим. Поверь, я во многое верю.

Несколько секунд она о чем-то раздумывала, словно взвешивая мои слова, а затем подняла на меня робкий испуганный взгляд.

– Ты никому не расскажешь?

Я вопросительно изогнул бровь.

– Ну, я имею в виду, ты не станешь говорить, что я чокнулась, и не начнешь подшучивать надо мной?

– Прикалываешься? Видеть, как ты загибаешься от боли – не самое приятное зрелище, даже для меня, – и это была чистая правда. – А еще я не верю, что ты питаешься исключительно просроченными продуктами, – пробубнил я, и к моему огромному облегчению, она улыбнулась.

– Ладно, попробую.

Сабрина удобно устроилась на диване, поджав под себя ноги. Она то и дело нервно заламывала пальцы и сжимала губы. Взгляд был напряжен. Девушка явно не знала, с чего начать свой рассказ.

– Впервые это случилось двадцать четвертого января. Ровно год прошел со дня смерти дедушки.

– Да, помню, – я невольно отметил, как предательски дрогнул голос, но Сабрина, казалось, не обратила на это никакого внимания.

– В ту ночь я… – она вдруг замолчала и перевела дыхания. – В ту ночь я впервые услышала его голос. Во сне.

Я нахмурился, но ничего не ответил. Лишь прокашлялся, давая Сабрине понять, чтобы она продолжила свой рассказ.

– Тогда я не придала этому особого значения. Решила, что это просто сон. Но вскоре сон повторился. Голос стал громче. И к голосу Алекса присоединился еще один. Женский голос. Затем стали появляться образы. С каждым разом они становились все яснее и четче. Они о чем-то спорили и… Иногда дедушка кричал на нее. А потом голоса исчезли. Примерно на месяц. Может дольше. Но потом вернулись опять, – я подошел к Сабрине и присел рядом.

– Может быть, моя просьба покажется странной, но не могла бы ты описать ту женщину? – спокойно попросил я, стараясь не выдать своего волнения. При этом я лихорадочно прокручивал в памяти образы всех известных мне женщин рода де Маншанд.

– Да, конечно. На вид ей около двадцати семи лет. Она невысокого роста, с темными, почти черными волосами и голубыми глазами. У нее очень хорошая фигура, а еще… – Сабрина вдруг замолчала и потупила взгляд.

– Что еще?

– Я Богом клянусь, Джек, она очень похожа на меня! Практически одно лицо!

Я не мог в это поверить. Неужели Сабрина видела свою мать? В голове мгновенно начали всплывать обрывки воспоминаний о семье де Маншанд. После того как Мишель с Алексом спрятали девочку, она решила вернуться домой. В семье разразился невероятный скандал после того, как Мишель заявила Мари, бабушке Сабрины, что ребенок умер. После этого Мишель никто больше не видел. О ее смерти недолго писали некоторые газеты. Причем сама Мари этого не отрицала, напротив, она демонстративно заливалась слезами, талантливо изображая безутешную, убитую горем мать. Тело Мишель так и не нашли.

И что теперь делать? Что если Сабрина на самом деле видит призрак Мишель? Что она пытается сообщить дочери? И почему призрак деда так упорно препятствует этому? Неужели Мишель хочет, чтобы Сабрина сама нашла свою бабку? Не может быть! Ведь она так отчаянно пыталась спасти свою дочь. Она не хотела, чтобы Сабрина выросла такой же, как все остальные женщины их семьи: холодной, черствой и безжалостной. Но только ли этого так боялась Мишель? Дед был прав. Мать Сабрины отличалась от остальных ведьм. Дар Мишель состоял в том, что она умела видеть не только прошлое, но и будущее. И она знала всю правду о деяниях своих многочисленных родственников и предков. Ей было достаточно одного прикосновения к вещи, принадлежавшей человеку, который был хоть немного ей интересен, чтобы перед ее глазами предстала вся его прошлая жизнь, со всеми его поступками, какими бы ужасными они не были. Благодаря своему дару она была другой. Она была доброй, любящей и честной. И, что самое главное, она обладала тем, чего никогда не было у остальных членов семьи де Маншанд – способностью сострадать. Она испытывала глубокое чувство вины, стыда и даже позора за прошлое и настоящее собственной семьи. Именно поэтому она обратилась за помощью к Алексу.

– А потом она пришла ко мне днем, – задумчиво произнесла Сабрина.

Ее тихий голос внезапно прервал мои воспоминания и мгновенно вывел из раздумий. Я, не веря своим ушам, округлил глаза и уставился на девушку.

– Что? Пришла днем? Как это понимать? – растерянность в моем голосе была слышна совершенно четко, и Сабрина не могла этого не заметить. Она с любопытством посмотрела на меня и прищурилась. Я же отвернулся к окну и достал очередную сигарету, чтобы скрыть эмоции, захлестнувшие меня в самый неподходящий момент.

– Ты не будешь против, если я закурю?

– Нет, конечно.

Я уселся на широкий подоконник и закурил, судорожно пытаясь разложить все мысли по полочкам. Однако, услышанное мешало трезво смотреть на вещи. Да и некоторые детали встречи Сабрины с ее матерью оставляли вопросы, на которые у меня не было ответов.

– Ты так и не ответила, – напомнил я.

Девушка горько вздохнула и повернула голову в сторону окна. Она выглядела такой маленькой и беззащитной в старом халате деда, что я почувствовал, как что-то больно резануло в области груди.

– Я была в своей комнате. Собиралась на работу и думала о том, как вывести Эрика из запоя. Вдруг бусы, которые остались у меня после Марди-Гра и висели на зеркале, упали, и бусины рассыпались. Я опустилась на пол и стала их собирать. А когда закончила, то просто так, по инерции, взглянула в зеркало и опешила. Она была там и смотрела на меня. Стояла прямо за моей спиной и смотрела на меня! – Сабрина перевела дыхание и продолжила: – Я резко обернулась, но никого не обнаружила. Решила, что это просто паранойя и видение – лишь игра воображения. Но вскоре видение повторилось. Причем теперь оно было намного четче. Позже я стала слышать Алекса. И клянусь, что были еще чьи-то голоса, но я никак не могла разобрать их. Они все время что-то бубнили. Но что? Не понимаю. Бред какой-то.

Я молча курил и не знал, как сказать ей, что все это вовсе не бред. И уж тем более не паранойя или плод ее фантазии. Только вот подходящих слов для объяснения этого факта я так и не смог подобрать. Вот и причина ее нередких взглядов в сторону, странных ужимок и резких перепадов настроения. Это была Мишель, да еще в компании с Алексом. И они явно ее пугали.

– Джек, – тихо позвала Сабрина. – Ты думаешь, я свихнулась?

Я постарался собраться с мыслями, даже встряхнул головой в надежде на некое озарение, которое помогло бы собрать все звенья головоломки воедино.

– Ты сказала, что слышишь голос Алекса, – проигнорировав ее вопрос, спросил я.

– Да, – неуверенно ответила Сабрина.

– Что он говорит? Или он пытается что-то сообщить? – я прекрасно знал характер Алекса и был уверен, что дед не стал бы просто так пугать свою внучку. Тем более после своей смерти. – Он тоже приходит вне снов, как я понял?

– В последнее время – да. И он говорит о том, что я другая. Чтобы я не слушала их и ни в коем случае не верила в то, что они говорят. Не понимаю, о ком он. Кто они? А еще… – она замолчала и взглянула на меня исподлобья.

– Что? Что еще? – терпение начинало меня подводить, и это заметно отражалось на моем поведении. Что в очередной раз не ускользнуло мимо зорких глаз Сабрины.

– Он сказал, чтобы я всегда была рядом с тобой или Эриком, – девушка взглянула на меня, словно пытаясь прочесть мои мысли. В ее глазах мелькнул слабый проблеск надежды. Надежды на то, что я сумею разгадать тайну ее странных видений. – Сказал, что только вы знаете правду и сможете помочь мне справиться с ними, – она продолжала пристально смотреть на меня и даже подалась вперед, словно боялась упустить нечто важное. – Что это значит, Джек? О какой правде он говорит? И о ком идет речь?

Я глубоко вздохнул, чувствуя на себе ее напряженный, полный ожидания взгляд. Встал и принялся медленно бродить по комнате. Нужно сказать ей спасибо за то, что она еще ни разу не вернулась к разговору, начало которому положил тогда еще пьющий Эрик.

– Я… Я не знаю, – ответил я. И это было почти правдой. – А боль? – я кивнул на ее живот.

Девушка немного замешкалась и перевела взгляд в сторону кухни.

– Больно становится, когда я пытаюсь ее игнорировать.

Не веря своим ушам, я уставился на Сабрину. Неужели такое возможно?

– То есть?

– Ну… Делаю вид, что не вижу ее. Стараюсь не замечать. Думаю, так она пытается привлечь мое внимание.

Я остановился и теперь внимательно наблюдал за каждым ее движением. На моем лице отразился неподдельный шок.

– Она может физически на тебя воздействовать?

– Да, наверное, – неуверенно ответила девушка.

– Значит… Тогда на кухне и сегодня?

– Да. Но когда рядом ты или Эрик, что-то меняется. Она не подходит слишком близко и не делает так больно, как обычно, когда я пытаюсь ее игнорировать. – Сабрина замолчала и обхватила руками колени.

– Так вот почему ты все время вертишься вокруг меня?

Она покраснела и кивнула. Девушка хотела что-то добавить, но в этот момент громко хлопнула входная дверь, заставив нас обоих вздрогнуть от неожиданности.

– Всем привет! Я дома! – донесся хрипловатый голос Эрика из прихожей.

– Джек! – Сабрина быстро вскочила на ноги и, подойдя ко мне практически вплотную, схватила за руку и взволнованно зашептала:

– Пожалуйста, не говори ему ничего! Я сама не знаю, почему решила рассказать тебе всю эту чушь.

– Нет, не чушь. Извини, мне нужно кое-что обмозговать, – промямлил я, неуверенным шагом вышел из комнаты и направился на кухню, где Эрик уже громко орудовал посудой.

Я застукал друга, когда тот рылся в холодильнике, явно надеясь найти в нем что-то такое, чего он еще не успел понадкусывать. Парень негромко напевал себе под нос какую-то мелодию и слегка пританцовывал, совершенно не замечая моего присутствия. Я быстро подошел к нему и захлопнул дверцу холодильника прямо у него перед носом.

– Твою мать! Джек! Завязывай с этим! – едва ли не подпрыгнув от неожиданности, прошипел Эрик и злобно уставился на меня. – Что случилось? – тихо спросил он и покосился на дверь. – Я получил твое сообщение.

Я не понимал, что делать. Полное замешательство? Растерянность? Сомнение? Все это одновременно нахлынуло на меня, словно яростное цунами. Может, родители знают? Черт, родители! Я совсем забыл про ужин с родителями! Лихорадочно соображая, я взглянул на часы. Четыре пятнадцать. Нужно еще успеть написать отчет о происходящем. Но о чем же теперь писать?

– Джек! Чего случилось то? Ее опять скрутило, да? – где-то вдалеке прозвучал обеспокоенный голос друга.

– Будь рядом с сестрой. Никуда не уходи. Понял? Мне нужно поговорить с отцом.

Эрик недоуменно посмотрел на меня, но кивнул, не задавая лишних вопросов.

– Думаешь, все так серьезно? – спросил он спустя пару секунд.

– Не знаю, – ответил я, и судя по недовольной гримасе Эрика понял, что мой ответ ему не понравился. – Мне пора.

Я вышел из кухни, схватил пальто и уже направился к выходу, нервно перебирая ключи от машины, как услышал, что Сабрина позвала меня.

– Эй, ты! – небрежно бросила она и, не торопясь, вышла из гостиной.

– Я вас очень внимательно слушаю, мисс, – пропел в ответ я, и она улыбнулась. Ну надо же! Сегодня она бесконечно щедра на улыбки в мой адрес.

– Ты не забыл о нашем споре?

– Как можно? – с наигранным оскорблением в голосе произнес я и усмехнулся.

– Ну, тогда до завтра?

– До завтра.

Я вышел на улицу и направился к машине, припаркованной около другой стороны дома.

Почему-то на душе было чрезвычайно паршиво. Что дед имел в виду, утверждая, что только мы с Эриком можем помочь? Я не знал. Но в одном я был уверен точно – Сабрина видела свою мать. И это не просто пугало ее, а причиняло настоящую физическую боль. А самым ужасным было то, что мы с Эриком видели, как она страдает и корчится от боли, но были абсолютно бессильны что-либо сделать или хоть как-то облегчить ее состояние.