Читать книгу «Когда возвращается радуга. Книга 3» онлайн полностью📖 — Вероники Вячеславовны Горбачевой — MyBook.
 











Его величество готов был поклясться, что голос прелестницы дрогнул.

Он прислонился спиной к прохладному дереву, вжался затылком, чтобы хоть немного быть ближе к недосягаемой женщине. И если бы в тот момент в гостевом крыле Гайярда появился кто-то ещё – наверное, испепелил бы взглядом, лишь бы не мешал.

– Милая… – позвал настойчиво. – Ты не запретишь мне так себя называть, просто не сможешь. Пойми, я ведь не… У нас с тобой всё гораздо серьёзней. Я ведь не в фаворитки тебя зову.

От сдавленного женского всхлипа у короля так и дрогнули колени. Обычно дамские слёзы его раздражали и выводили из себя, но сейчас так и полоснули по сердцу, словно ножом. Прикрыв глаза, он сильнее втиснулся в резную поверхность, чувствуя, как врезаются в лопатки и ладони прихотливые изгибы застывших в дереве лоз.

Зашелестело платье.

– Я… давно не девочка, верящая в добрые сказки, сир.

Он затаил дыхание, стараясь унять бешено застучавшее сердце.

– У нас нет будущего, Генрих.

И такая безнадёжность была в её голосе, что перехватывало горло.

– Нет… – повторила она. И добавила, помолчав:

– Лучше бы нам не встречаться вновь…

Послышался тихий шорох. Король знал, чувствовал, что сейчас она так же, как он, прислонилась к двери, и разделяет их каких-то пара дюймов, крошечных, но непреодолимых, укреплённых целыми бастионами условностей, запретов, предрассудков… Но даже сквозь преграды он чувствовал жар её тела. Ласку узких изящных пальцев, замерших там, в двух дюймах напротив его ладоней.

– После того, как мы расстались… помнишь, когда я сбежала? Я не строила никаких планов, не мечтала, не надеялась: просто твёрдо глядела в будущее – без тебя. Иного и быть не могло. Я была очень зла, когда узнала, что ты, из лучших побуждений, конечно, приказал лишить меня самого лучшего, что со мной осталось – памяти о тебе. А сейчас думаю – может, зря взбунтовалась? Забыла бы всё, осталась с хорошим человеком, растила бы сына… Наверное, муж так и старался бы держать нас взаперти, или подальше от Лютеции и двора, чтобы я никогда не задалась вопросом: а почему это Анри так похож на нашего короля? Да если бы и спросила – уверена, мне снова милосердно подчистили бы память… Теперь я понимаю, каково это: «Во многая знания – многая печали». Но это моя печаль, Генрих, и больше не смей её у меня отнимать. Может… если будет слишком больно – я сама пойду к менталистам.

– Не смей, – глухо отозвался король. – Слышишь? Поздно. Я не могу этого допустить, ты слишком глубоко во мне засела. Ты – и сын. Аннет, прошу, подожди ещё немного. Не могу я сказать тебе всего сейчас, просто не могу! Потерпи.

Её неровное дыхание заставляло сердце сжиматься от жалости.

– Всё образуется. Обещаю.

Шажки в конце коридора, ведущего в гостевые комнаты, заставили его вздрогнуть и открыть глаза.

Замерев от неожиданности, на него уставился запыхавшийся Анри, наполовину растерявший за эти дни «арапчонистый» окрас и теперь всё более походивший на маленького дофина Генриха с неофициального портрета. Рукав его камзольчика был надорван, лоб украшала свежая царапина, а на лице всё ещё светились остатки торжества. Очевидно, он спешил к матери похвастать какой-то победой.

Много ли он услышал?

Со дня их знакомства сын избегал его, а во время случайных встреч замыкался в себе, на вопросы отвечал коротко, но главное – отводил глаза. Сейчас же их взгляды встретились.

– Уходи, Анри.

Голос Аннет прозвучал как-то надтреснуто. Казалось, ещё немного – и она сама лопнет и рассыплется фарфоровыми осколками, как ваза… Мальчик обиженно сморгнул, но через мгновение на его личике отразилось понимание: мать обращалась не к нему! А к этому большому огорчённому мужчине, так похожему на него, странному, непонятному. Смотрящему при редких встречах с такой же тоской, как сейчас. Маленький Анри очень хорошо помнил обожаемого отца-маркиза и не собирался от него отказываться. Но тот, что стоял теперь перед ним, вжавшись в дверь, словно святой Себастьян, пронзённый стрелами – показался вдруг достойным сочувствия. В нём не было зла… в отличие от тех, например, что когда-то их похитили, держали взаперти, обижали маму и везли по морю в неизвестность. А мать, хоть и сердилась на «сира», но как-то по-другому, без обиды, больше с горечью.

Он хорошо помнил её рассказ – о встрече с королём Франкии, которого она тогда знала как «господина Анри» и полюбила с первого взгляда; как они расстались, как потом некий благородный маркиз влюбился и предложил ей руку и сердце, и родовой замок, и всю оставшуюся жизнь окружал их любовью и заботой… Умом понимал, а вот сердцем всё никак не могло смириться, что добрый старый отец – не родной.

Мамин рассказ он выслушал. Может, стоит всё-таки поговорить с тем, кто упорно пытается с ним подружиться? Послушать его? Побеседовать, как мужчина с мужчиной – так, бывало, говаривал бодрый маркиз де Клематис, беря его за руку и не выговаривая, но обсуждая очередную мальчишескую шалость, а потом объясняя, почему нехорошо выщипывать хвост павлину или подмешивать вино в поилки… Но время глупостей прошло, рассудил взрослый Анри, и пора принимать взрослые решения. Он не допустит, чтобы мама снова плакала. Придётся поговорить с этим так называемым отцом серьёзно, будь он там король-раскороль.

Он приложил палец к губам – чтобы большой Анри помолчал и не выдал его присутствия, поскольку незачем женщинам знать о мужских переговорах. И поманил рукой, призывая следовать за собой. На цыпочках выскользнул за дверь, ведущую в холл, а оттуда – в сад.

Поколебавшись, Генрих погладил нагревшееся под его ладонью дерево. Громко прошептал:

– Я ещё вернусь, Энни. Даже думать забудь о менталистах, поняла? Я запрещаю.

Несмотря на тишину, знал: она слышит.

Сдержал вздох – и помчался за сыном.

* * *

Он шёл за мальчиком, шагающим к садовой беседке, и тихо умилялся. Всему. Тому, как по-взрослому тот заложил руки за спину, что придавало маленькой фигурке ещё большей целеустремлённости; его серьёзности, взрослой не во возрасту речи… Малышу семь с половиной, а он рассудителен, выдержан и спокоен, хоть это и не мешает ему иногда срываться на шалости и выдумки, которым можно подивиться – а уж слуги докладывали всё о его проказах!

Несколько раз король ловил себя на том, что отчаянно ревнует к покойному маркизу де Клематису: ведь это ему, а не Генриху, довелось видеть, как рос, креп на глазах маленький Анри, как делал первые шаги… Это маркиз дарил ему первую лошадку, торжественно вручал маленькую учебную шпажку с родовым гербом на эфесе, брал с собой на охоту, с гордостью представлял гостям: «Мой сын, господа. Наследник…» И в то же время Его Величество испытывал огромную благодарность к неугомонному старику, приставившему к ребёнку лучших учителей и воспитателей, достойных дофина. Несмотря на свою известную непоседливость и чудинку, так и не прошедшие с годами, маркиз отличался редким умом и проницательностью, и потому король не сомневался: де Клематис прекрасно знал, чьего ребёнка растит. А чистая и беззаветная верность мальчика его памяти говорит о многом.

Они стояли друг против друга в небольшой беседке, оба – заложив руки за спину, сосредоточенные, серьёзные и удивительно похожие.

– Итак, господин Анри, – прервал молчание король, – вы хотели со мной поговорить?

– Совершенно верно, сир, – не теряя серьёзности, отвечал мальчик. – Обстоятельства вынуждают меня сделать вам предупреждение.

Генрих заинтересованно приподнял бровь. Анри же нахмурился:

– Как старший мужчина в семье… – начал он.

На лице короля не дрогнул ни один мускул. Его величество прилагал все усилия, чтобы не расхохотаться.

– …вынужден сообщить, что меня беспокоит то, что происходит между вами и моей матушкой. Мне это не нравится! – выпалил мальчик, на миг сорвавшись с официального тона. Но тотчас напустил на себя прежний суровый вид. – Я не возражал против ваших встреч, когда она им радовалась. Но, господин Анри…

Король вздёрнул и вторую бровь. Надо же! Будь на месте его сына записной дуэлянт, задира и бретёр – даже он не сумел бы так ловко «забыть» о высочайшем монаршем титуле и как бы случайно назвать его условным именем, под которым он обычно путешествовал инкогнито.

– …в последнее время после разговоров с вами она плачет. А это… дурно с вашей стороны – так её огорчать. Или женитесь на ней, как порядочный человек и дворянин, или объяснитесь и расстаньтесь по-хорошему. Но только знайте, что у нас тоже есть фамильная гордость, вот!

Последнее слово он звонко выкрикнул, притопнув ножкой и сжимая кулачки.

Немалые кулачки для семилетнего мальчика, следует отметить. Почти как у крестьянского мальца, привыкшего к лопате и вилам. Его Величество подавил приступ очередного умиления и со всей учтивостью поклонился.

– Я понял вас, господин Анри, и должен заметить, что ваша тревога за судьбу матушки объяснима, понятна, но безосновательна. Ни о каком нашем с ней расставании не может быть и речи. Заверяю вас в своих самых серьёзных намерениях касательно госпожи маркизы, и, пользуясь случаем, прошу, как у старшего мужчины в семье, её руки. Вы же понимаете, что я не могу говорить об этом напрямую с Аннет… с вашей матушкой, пока не заручусь вашим согласием.

Маленький Анри раскрыл от изумления рот… и выдал лишь, совершенно по-простому:

– Тогда почему она плачет?

– Потому, что я король, господин Анри. А короли, как правило, женятся не на любимых, а на соседних государствах, такова уж правда жизни, непохожая на сказки. Она не верит в наше с ней счастье. Но ведь я король, да? И кое-что ещё могу…

Он сделал приглашающий жест в сторону скамьи и сам присел на краешек. Сын осторожно опустился неподалёку, не спуская с него глаз.

– Я знаю, что на государствах, – пробормотал задумчиво. – Но ведь… так было не всегда, да! Мы с мэтром Оливье изучали историю, и он всегда меня хвалил за хорошую память и понимание. Иногда случалось, что женились и на стране или провинции, но при этом немножко ещё и по любви. Как в Испании, Изабелла и Фердинанд… И у нас, во Франкии, такое случалось, и у бриттов. И если вы утверждаете…

Он задумался. Вскинул вопросительно взгляд.

– Да, – чётко, по-военному ответил король. – Я люблю твою мать, сынок.

Мальчик вздохнул с облегчением.

– Тогда женитесь, сир. Чего вы ждёте? Мне, правда, не очень хочется, чтобы она становилась королевой, говорят, придворные надоедливы и во всё вмешиваются. Может, вы разрешите нам вернуться в замок, а сами будет навещать, как навещаете здесь? Я говорил с господином Арманом: он посоветовал обратиться к господину Фуке и сказал, что тот – настоящий знаток портальной магии, и сможет настроить Старый портал на Шато-Клер. Только нужно там же подготовить выходную площадку: найти места, где поблизости выход Силы, и как-то обустроить. Возможно, ему понадобится помощь, секретность и много-много денег, но матушкиными стараниями казна нашего замка полна. Главное – найти мастеров своего дела.

Генрих вновь подавил нервный смех.

– Лихо, – только и сказал он. – Да у вас всё продумано, господин Анри! Я восхищён.

– А я люблю продумывать, – простодушно отозвался мальчик. – Мы с мэтром Оливье часто игрались в то, как можно было бы поправить какую-нибудь войну или вообще не воевать, или как исправить ошибки в переговорах… Это так интересно! – Спохватившись, что, должно быть, излишняя горячность портит его внушительный образ, сдвинул брови в точности по-отцовски. – Так как, сир?

Откинувшись на спинку, Генрих сложил руки на груди и прищурился.

– А матушка-то знает о твоих планах? Или… мы скажем ей после, когда досконально всё решим?

– Скажем после, – кивнул сын.

Внутри короля так и закипела радость.

Он не возразил против «Мы скажем»…

Какой очаровательный ребёнок! Умный ребёнок! Его ребёнок!

– Но до этого, – добавил он, – мы должны кое о чём условиться.

Положение складывалось весьма щекотливое.

Можно было сколько угодно восхищаться догадливостью и умом будущего дофина, но забывать при этом об осторожности – преступно. Мало ли, с кем мальчик общается? Да, пока они с матерью не покидают пределов Гайярда – из соображений той же безопасности, по просьбе самого Генриха, поддержанной и Жильбертом д’Эстре, и Старым Герцогом. Но пришлось выдержать несколько баталий с Аннет, не желающей сидеть взаперти, пока у самых стен замка не перехватили одного отравителя, пытавшегося взломать зачарованную тайную калитку в сад, и не подстрелили с башни крылатую тварь, по рассказам – чрезвычайно похожую на ту, что бросалась на обоз восточной гостьи. Лишь страх за жизнь сына удерживал свободолюбивую маркизу в этих стенах. Пока не закончится расследование с устранением всех недоброжелателей – Генрих не рисковал приглашать любимую женщину в Лувр, даже в тайные покои. Как ни прискорбно, но Гайярд, живой замок с собственной душой, был безопаснее и надёжней королевской резиденции.

– Есть у меня сведения, – медленно начал он, – что за вами с матушкой, мой мальчик, давно уже идёт охота. И вот, пока я не выясню, не отловлю и не покараю…

Мальчик заворожённо уставился на его стиснутый мощный кулак.

– Н-да. – Перехватив взгляд, король ободряюще улыбнулся и расслабил пальцы, встряхнув кистью. – Так о чём я? О нашем разговоре, как и о твоих замыслах, ты не должен говорить ни с кем, ни намеренно, ни случайно. Когда я говорю – «ни с кем», подразумеваю и самых доверенных лиц, и прислугу, последнюю особенно, ибо не всех мы знаем в лицо, а среди слуг, которые вездесущи, шпиона внедрить куда легче, чем заставить кого-то, равного по происхождению, втереться тебе в доверие… Понятно?

– Да, сир!

Его Величество половину короны отдал бы сейчас, чтобы услышать: «Да, отец!» Но, скрепя сердце, признал, что и без того немалого достиг: сын уже не избегает встреч, мало того: они теперь единомышленники.

А главное – он разрешил жениться на его матери!

Одобрил, значит…

Непременно надо познакомиться с его учителями. Мэтр Оливье, говорите? Прекрасные игры для развития ума вы подкидываете будущему государю, надо отдать должное.

– Нам многое нужно обсудить, – сказал вслух. – Встретимся здесь же, вечером. А сейчас я бы попросил, господин Анри, – он подмигнул, не теряя при этом официального тона. – Проведайте матушку и успокойте её. Пусть даже она немного пожурит вас за неподобающий вид, но на время забудет о наших разногласиях. Кстати, чем это вы занимались?

Анри смущённо покосился на почти оторванный рукав. Потёр ободранную щеку.

– Котёнка снимали с дерева. Ой, сейчас, наверное, Жилю влетит, он сестрёнку не удержал, а она за нами на дерево полезла и платье порвала… Девчонка, что поделать!

– Дело хоть того стоило? – серьёзно спросил король.

– А как же! Он такой тощий, грязный и красивый, его непременно надо было спасти! Его Маркиз притащил, а сам куда-то делся, вот он и залез на дуб с перепугу, а слезть боялся.

– Тощий, грязный и красивый…

Оставалось только покачать головой.

Сын-то у него – настоящий мужчина!

– Маркиз зря воспитанников не набирает. Что ж, жду вас на этом же месте в шесть часов вечера, господин Анри.

– Слушаюсь, сир!

Вскочив, мальчик торопливо поклонился. И лишь сверкнули подошвы его крепких башмачков, испачканные влажным после дождя песком парковых дорожек.

Только теперь король прикрыл лицо ладонью, и с облегчением рассмеялся, сдержав рвущееся рыдание. Он и сам не понимал, как напряжён, пока внутри что-то не распрямилось, как разжатая пружина в часах-луковице… Маленький Анри, наконец, сделал шаг навстречу.

Внимание мужчины привлекло робкое мяуканье. Бесшумно ступая серыми от грязи лапками, останавливаясь на каждом шажке, в беседку крался котёнок-подросток… Совершенно верно: «тощий, грязный и красивый». Бывший, по всей вероятности, от природы белым и когда-то пушистым. И с разноцветными глазами – жёлтым и голубым.

Присел от страха, когда громадный человек протянул к нему ручищу.

Но от большой ладони веяло теплом и чем-то вкусным. Неудивительно, ведь человек таскал с собой в кармане сахар и хлеб для своих любимцев на конюшне… За пазухой же у него оказалось тепло и уютно.

– Пойдём со мной к матушке Денизе, – бухнуло над лохматой головой. – Она и накормит, и отмоет… Отвезу тебя в новый дом, большой и красивый. Ты случайно не Подарок Судьбы, а, парень?

И добавил совершенно непонятно:

– Назову-ка я тебя Фортунатом[3]

* * *

Милый, милый маленький Анри…

Ради него Аннет шла на всё. Если бы даже маркиз де Клематис оказался бы старым распутником и сластолюбцем – стерпела бы, лишь бы сын считался законнорожденным; но, хвала Всевышнему, муж оказался настоящим рыцарем, добрым и чутким, пусть несколько взбалмошным, иногда позволяющим себе ребячьи выходки, иногда чересчур простодушным и доверчивым себе во вред. С последствиями его беспечности пришлось разбираться другим. Пусть не сразу, но со временем и ценой немалых трудов новоявленная маркиза поставила на место и обнаглевших соседей, «забывших» о тысячных долгах золотом, выклянченных когда-то под слёзные просьбы о помощи и клятвы о немедленной отдаче после поправки дел; и старост шести деревушек. Мужики, все, как на подбор, дюжие и здоровые, впадали в старческое слабоумие и старательно тупили при словах «работа», «налоги», «барщина». Плохо пришлось бы новой хозяйке, ибо особо наглые дворяне смеялись и намекали на неясное происхождение – правда, за спиной, в глаза всё же побаивались; а обленившиеся пейзане уже грозились взяться за вилы. Однако вовремя прибывшие с «Новой Энн» Джон и Одноглазый Хью быстро придали словам и действиям новой хозяйки вес и убедительность.

Первый, как бывший тайный агент и мастер по подходам к представителям любых сословий, взял на себя соседей-аристократов, и нашёл для одних нужные ключики, для других – любимые мозоли; третьи же оказались достаточно умны. Не дожидаясь прибытия судейских и описания имущества на продажу за долги, либо возможных громких скандалов, поспешили восстановить добрые отношения с семейством де Клематис. Как-никак, он тоже Валуа, представитель правящей династии, как это они забыли?

Бывший же боцман Хью, не стеснявшийся и без госпожи проехаться по деревням, важного господина из себя не строил. Просто и доходчиво он объяснил, что к господам маркизам нужно бы относиться с должным почтением, долг свой холопский не забывать, и тогда – ежели крестьяне станут вести себя смирно и по-божески, то и к ним отнесутся также. А вот за вилы и топоры ответ, с той же божьей помощью, прилетит незамедлительно – в виде пушечных ядер с побережья, которое совсем недалече. И стоят там на посту бравые карающие ангелы из бывшей абордажной команды. Ни к чему лишний раз тревожить судейских, они – для благородных, а с чёрной костью и другие разберутся.

Так и получилось, что со своими новыми управляющими и при помощи твёрдой ручки молодой супруги маркиз де Клематис вернул отчему дому и краю былое процветание, о котором уж и думать забыл.

1
...
...
12