Прощание прошло легко, как бы не навсегда, и немного печально. Но для себя, пусть и скрепя сердце, Варвара свет Павловна решила таки чудесный роман не продолжать, полагая, что если самые интересные страницы прочитаны первыми… то прочитано основное, а повтор – это уже не то… Не будет новизны, свежести впечатлений, восторгов… всего первого. А однообразие, переходящее затем в рутину – нужно ли?
Так мудро она рассуждала, не желая признаться, что просто боится пускать блудодея в свою жизнь, в повседневность. Ну да, он расцветит её бытие сочными красками, он продлит эту сказку… но не станет же этим заниматься вечно? Скоро и для него увлечение потеряет новизну, и он переметнётся к кому-нибудь ещё. А она… слишком влюбчива. И взяв на себя однажды обязательство ко всему на свете относиться легко, не хочет теперь ни сложностей, ни возможных страданий. Так-то вот.
В полдень «Единорог» домчал их до «Золотого янтаря» – на сей раз не через всё поднебесье: они пролетели лишь небольшой кусь пути от островка до озёрного берега. Затем лихо прокатились на горном серпантине, проехали тенистый лес, прорезанный скоростным шоссе как пирог лопаткой; миновали два старинных замка, один в руинах, а другой – недавно восстановленный, сияющий стёклами и шпилями, размахивающий стягами и вымпелами на башнях. Не было сказано ни слова о расставании или возможной встрече; просто, открыв ей дверь, обняв при выходе и задержав в объятьях, «Робин» пообещал твёрдо:
– Я найду тебя, где бы ты ни была. Улажу кое-какие дела, чтобы нам никто не мешал – и свяжусь. Дождись.
Она лишь улыбнулась в ответ:
– У тебя целых два дня.
И для ясности даже показала на пальцах.
Он скорчил жалобную мину.
– Барлоговы… Ну что такое? И никак невозможно подождать?
– А ты успей, – усмехнулась Варвара Пална, успев к этому времени позабыть недавнюю Вареньку и призвать на помощь опыт прожитых лет, а заодно и основательно подрастерянную рассудительность. – Не получится с делами – хоть просто так позвони, поговорим.
– Как-то легко ты к этому относишься. А что, если у нас всё серьёз…
Она прикрыла ему рот двумя пальчиками, которые ценьор блудодей тотчас заграбастал и поцеловал.
– Послушай, – проговорила, стараясь быть построже. – Да погоди же… Всё ведь было хорошо, да? Ты подарил мне чудесную ночь, милый. Но после ночи всегда приходит утро. И понимание, что кроме твоего острова есть ещё мир, а самое главное – в нём полно людей, которым мы все что-то должны. Давай не забывать об этом.
– Но ведь мы ещё увидимся? Ты вернёшься с Земли?
– А как же! – искренне изумилась Варвара. – У меня тут дочь, я же говорила? Правда, не хочу ей особо надоедать; но ведь мобильная связь между мирами не работает, вот и придётся временами наезжать, контролировать, чтобы её тут не обижали.
В конце концов, заявить прямо сейчас однозначное «нет» она не смогла. Как и загасить огоньки нетерпения в ласковых глазах мужчины. Уж очень это было бы… наверное, жестоко.
– Так я напомню о себе нынче же вечером.
Он сказал это так уверенно, будто в кармане у него уже лежало досье на Солнцеву Варвару Павловну. Не иначе, как были у него солидные связи в этом мире… Что ж, ей даже стало интересно, справится ли этот самоуверенный тип?
Склонившись, он бережно поцеловал ей руку.
– Я не прощаюсь, пышечка моя. – Не разгибаясь, глянул лукаво снизу вверх: – Не забудешь меня?
Она ласково взъерошила его волосы. И откровенно сказала:
– Ну, уж нет. Разве такое забывается?
Помолчав, добавила:
– Спасибо за… сказку.
И вот тут грустно стало обоим. Потому что сказка, похоже, закончилась. От ворот ангара, приветственно размахивая руками, торопились к мобилю служащие, с лестницы, ведущей от Западной террасы прямо к морю, торопливо спускался управляющий отелем – очевидно, поприветствовать важную гостью, а в смокинге, забытом ещё с вечера в салоне «Единорога», затренькал переговорник.
– Вот она, жизнь… – пробормотал мужчина.
– Ступай, – ответила на это женщина. И добавила непонятно: – Спасай мир…
Не стала ждать возможных оправданий, уговоров, а просто погладила по щеке – и пошла навстречу управляющему, расцветающему в улыбке. Краем глаза успела заметить, как тот, с кем она только что рассталась, метнулся к мобилю, чертыхнувшись, зашарил по смокингу, выуживая аппарат… И невесело подумала, что ни один из них с самого утра так и не окликнул друг друга по имени.
Будто придуманные имена, которыми они в шутку назвались с самого начала знакомства, больше не шли на язык, ощущаясь как фальшивка, как диссонанс…
Через час, переодевшись и повздыхав в одиночестве, она решила, что жизнь таки продолжается, и вскоре уже сидела на полюбившейся Западной террасе за чашкой кофе. Купаться не хотелось, несмотря на манящие неподалёку волны. Гамаки под пальмами уже не манили, как раньше. Голоса девушек на пляже казались визгливыми и пронзительными. Хотелось… «достать чернил и плакать», не от огорчения, а от какой-то сладостной печали, замешанной на ожидании – и ощущении чего-то неотвратимого, какой-то беды, что вот-вот стрясётся. Потому что, наученная горьким опытом, Варвара не верила, будто всё хорошее, что случается в жизни, даётся даром: его или надо заслужить, или, раз уж оно получено, так сказать, авансом, то непременно придётся расплачиваться. По тому самому закону, который отбирает Героев и статистов в разные команды. А она, похоже, перешла из массовки в лагерь… пока ещё трудно определить, чей, но уровнем явно выше предыдущего. Значит, Её Величеством Судьбой с неё и спросится больше.
И в должницах её не потерпят.
И когда на пустынной террасе, где, кроме Варвары и бармена, спрятавшегося в тенистом павильончике, никого не было – зацокали вызывающе, крикливо чьи-то каблуки – интуиция подсказала ей, как некогда и князю Андрею Болконскому, и Багратиону: «Вот оно, началось…»
Чашка в её руке не дрогнула. Кто бы к ней сейчас не подошёл – Варвара готова была сразиться и дать достойный отпор.
Особа, остановившаяся и вынужденная склонить голову, чтобы заглянуть под широчайший зонт, удерживающий столик в тени, была высока, стройна до выпирающих в декольте ключиц и верхних рёбер; хоть на лицо и красива: какой-то холодной рыбьей красотой. Почему рыбьей? Да потому, что глаза у неё, хоть и глубоко посаженные – или кажущиеся запавшими из-за общей худобы лица – были голубовато-серебристые, как сказали бы модные косметологи, а человек попроще ляпнул бы: белёсые, как у селёдки… Бледная кожа, лишённая и намёка на загар – это при здешнем-то южном солнце! Пятна благородных румян на аристократических скулах, макияж, туалет (почему-то нечто изысканное, в оборках, с юбкой-годе в пол, язык не поворачивался назвать просто платьем) – всё, казалось, было тщательно отрисовано лучшими модельерами и визажистами. Невольно привлекали внимание руки: хрупкие, с выпирающими шишками локтей, они, казалось, вот-вот переломятся под тяжестью колец и браслетов. Эта последняя деталь напомнила Варваре о неких мусульманских жёнах, что, в страхе перед возможным разводом, о котором муж вправе объявить в любую минуту, сутки напролёт таскают на себе все самые ценные украшения – на случай, если вот-вот окажутся выставленными из дома на улицу…
Воспоминание заставило её фыркнуть и, должно быть, придало лицу достаточно презрительное выражение, чтобы дамочка, заявившаяся к ней с нехорошим оскалом на красивом личике, вдруг заколебалась. Возможно, ей помешал ещё и зонт: поначалу она собиралась что-то заявить, гордо выпрямившись и уперев руки в бока, но при этом не видела лица Варвары – и вынуждена была согнуться, нырнуть под тент, а затем и присесть на свободный стул, дабы не стоять полусогнутой.
А росту в ней было… пусть не два метра, но метр девяносто, это точно. Определённо «модель», бывшая или действующая.
Варвара скептически приподняла бровь, всем своим видом показывая, что в компанию к себе никого не зазывала.
Дамочка с прозрачными рыбьими глазами перегнулась через стол и отчётливо заявила:
– Он! Мой! Муж! И не рассчитывай на него, слышишь, ты?..
Очевидно, что скверные слова так и вертелись у неё на языке, но… неподалёку от кофейного блюдца валялся Варин клатч из кожи явно не фальшивой змеи, а из наружного кармашка выразительно поблёскивал уголок золотой карты отеля, красноречиво свидетельствовавшей о высоком статусе владелицы. Дама, видать, была тёртая-перетёртая, и, не зная о противнице деталей, наезжать всерьёз опасалась.
– Кто? – равнодушно спросила Варвара Пална, всем сердцем почувствовав, что никакого недоразумения здесь нет. Красавчик «Робин», так и излучающий сексуальность, наверняка выходец из среды аристократов, причём состоятельных – можно представить, во сколько ему обошлось такое чудо маго-техники, как «Единорог»! – да в его возрасте – и чтоб оказался холост? Редко такое бывает… Ревнивая жена при его активном образе жизни – явление закономерное и не удивительное.
Одно неприятно: влезать в чужую семью. Хоть порой браки в подобной среде держатся отнюдь не на привязанности, а на деловых связях…
Что ж, послушаем, а там решим, что делать.
– Кристофер! – словно выплюнула дамочка. – И держись от него подальше! Между прочим, слухи о разводе, если ты из-за них на него нацелилась, распущены им же; журналисты всё врут! Никакого развода, потому что я беременна! И уж теперь-то Крис от меня не отделается.
Варя аккуратно поставила чашку на блюдце, борясь с желанием выплеснуть гущу в лицо белоглазой мымре.
Вот эта рыбьеглазка – и залетела от блудодея? Он, вроде, не похож на извращенца – спать с мешком костей гремящих…
Кристофер. Она назвала его так.
Крис.
Слухи о разводе… О чём там давеча вроде бы случайно упомянул Эрих Мария? «Мальчик занят разводом, так пусть отвлечётся, займётся делом…» А с чего, собственно, она тогда решила, что «мальчик» – это непременно юноша? Брату короля лет немало, и племянник его по возрасту мог оказаться далеко не младенцем.
И сейчас эта суч… эта стерва бледномольная смеет утверждать, что…
Однако пятилетний стаж пребывания в должности главного бухгалтера, отягощённый победами с налоговиками, сказался на выдержке: на лице Варвары Палны не дрогнул ни один мускул.
– А вы ничего не путаете, дорогуша? – поинтересовалась она изысканно-вежливо. – Мужчина, что был со мной этой ночью – если мы говорим об одном и том же! – показался мне настолько… простите уж, голодным, не побоюсь этого слова, будто постился по меньшей мере год. Вы уверены, что ваш ребёнок от него?
Могла, могла нежная Варенька при необходимости ткнуть не только крепким кулачком, но и словом.
И когда рыбьеглазка странно дёрнулась, пойдя некрасивыми пятнами, пробивающимися сквозь густой слой тонального крема – поняла с неимоверным облегчением, что попала в цель. Хоть и случайно: выстрелив наобум в отчаянной попытке укусить побольнее.
– Пожалуй, последнее и мне интересно, – прозвучал знакомый голос. – Причём до чрезвычайности…
Эрих Мария Ремардини, брат короля, дядя принца Сигизмунда и руководитель службы безопасности, почтительно приподнял шляпу, поздоровавшись лишь с Варварой и как-то показательно проигнорировав побледневшую дамочку. В белоснежном чесучовом костюме, энергичный и благоухающий свежестью, он возник, как светлый ангел-хранитель, не допускающий, чтобы его подопечная хоть ненадолго оставалась с глазу на глаз с раздражённой мегерой. Которая, хоть и спасовала, но втягивать когти не собиралась.
Безопасник присел на свободный стул, небрежно пристроив на колени светлую трость с серебряным набалдашником, на которую незваная гостья уставилась с явным испугом. Невдомёк было Варе, что об этой трости ходили страшные легенды среди «золотой молодёжи»: будто бы она на допросах в службе безопасности развязывает языки даже самым строптивым, и даже высасывает, подобно вампиру, жизненные силы из своих жертв, передавая их хозяину… Впрочем, несуеверная Варвара Пална отмахнулась бы от подобной чепухи. А вот дамочка, похоже, здравомыслием не блистала.
– Рад видеть вас, ценьора Варвара, в добром расположении духа. Как тонко вы, однако, сформулировали ваши сомнения… – Он чуть повернул голову: – Эстер, я просил вас не делать глупости?
От резкого звука голоса дамочка вздрогнула.
– Я… вы не смеете! Я всё ещё…
– Смею. Ваши, с позволения сказать, кульбиты в постели с ценьором Йореком трижды официально зафиксированы в записи и будут представлены суду в качестве доказательств супружеской измены. Кстати, если не желаете выходить замуж вторично, можете подать на капитана Йорека в тот же суд, и не следующем же заседании доблестного офицера обязуют выплачивать вам содержание до достижения младенцем совершеннолетия. Правда, не позднее, чем установят истинность отцовства.
Лицо рыбьеглазой озарилось злорадной улыбкой:
– Генетическая экспертиза? Вот тут-то вы и проиграете, ваше высочество! Для неё нужно, чтобы ребёнок уже родился: а дела о разводе слушаются не долее полугода, я хорошо знаю наши законы! Мне достаточно раструбить на всю столицу о беременности и не явиться на три заседания – и развода не будет! А душка-герцог станет в глазах света негодяем, выгоняющим из дома жену с долгожданным наследником! Какой позор для королевской семьи!
От Эриха Марии явственно повеяло холодом. Да таким, что кофейное блюдце стремительно покрылось инеем по ободку, а гуща на донышке Вариной чашки, кажется, заледенела. Дамочка поёжилась, но не сдалась: в глазах её так и застыли ненависть и упёртость.
– Эстер, – сухо произнёс безопасник. – Вы бессовестная лгунья. Очень наглая и самоуверенная лгунья, вот только недалёкая. Порядок судебных процедур вы хорошо изучили, а вот о своём муже за два года так толком ничего и не узнали. Валяйте, выставляйте себя полной дурой, заявив о том, что ждёте ребёнка от злодея-герцога! Знаете, что сделает суд в первую очередь? Что он обязан сделать, согласно дополнению к обязательным процедурам, внесённому три месяца назад? Суд с полным основанием отправит вас на экспертизу наличия магической матрицы у будущего ребёнка. И…
Он выдержал паузу. Дамочка побледнела и, раскрыв рот, часто задышала, вновь поразив Варвару сходством с рыбой, на сей раз выброшенной на песок.
– И… – сурово и многозначительно протянул Эрих Мария.
Эстер сглотнула.
– Я… пройду эту экспертизу. Видит Небо, пройду.
Похоже, она растеряла и запал, и уверенность. Судорожно вцепилась в сумочку, рывком вскочила – едва не сбив головой тент – и, пошатываясь на каблуках, удалилась.
Безопасник хмыкнул.
– Теперь понятно, для чего на ней столько амулетов – чтобы фонить остаточной магией. Ничего у неё не выйдет, однако… Вы позволите? – осведомился изысканно, доставая портсигар.
Варвара кивнула, пытаясь заодно справиться с обуревавшими её чувствами. Словесная битва, разыгравшаяся только что, несмотря на краткость по времени, сказала ей о многом. И в первую очередь – что её мужчину… её мужчину! собирались, кажется, нагло подставить.
Извечная уловка многих баб, особенно нечистоплотных – поймать мужика на беременность. Чаще всего залетев при этом от другого.
Но, по крайней мере, нормальной семьёй здесь не пахло.
– …И? – после паузы напомнила о себе Варвара. Её неудержимо тянуло сорваться в крик и вытрясти, наконец, из курящего со вкусом Эриха всё, что он знает; но она держалась. – Что покажет тест на отцовство? Чего она так боится?
Эрих Мария глянул на неё внимательно, пригладил бородку. Стряхнул пепел в пепельницу, подставленную взявшимся из ниоткуда официантом.
– В сущности, я рад, что вы с Кристофером так близко познакомились, дорогая Варвара Павловна. Он неплохой мальчик, вот только безалаберен не по возрасту, но заслуживает большего, чем сейчас. Вы уже успели узнать о нём немного? Тогда для вас не станет новостью, если я скажу, что у него незаурядные магические способности; уникальные, я бы сказал, поскольку таких магов, как он, считанные единицы, и не только в Илларии, но в нашем мире вообще. А у его последней жены, Эстер, как и у всей её многочисленной родни, ни одного мага даже в бастардах не завалялось. Как и у любовника. Дитя же, зачатое от мага, непременно наследует его дар, который можно определить, когда он ещё во чреве матери. Кстати, жён ему подбирали, исходя из обязательного условия: полное отсутствие магического дара, именно для того, чтобы не случилось прецедентов, подобных сегодняшнему. К тому же…
Он поколебался.
– Впрочем, вы теперь вошли в нашу семью, и, полагаю, вправе знать некоторые вещи, не предназначенные для обнародования. Дело в том, что Кристофер… как бы вам сказать… скорее всего, бесплоден. Все его женитьбы – лишь попытка исполнить долг перед родом; последняя попытка, боюсь.
Под его изучающим взглядом Варе стало грустно.
Отчасти потому, что сама знала, каково это – быть пустоцветом. Просто неслыханно повезло, что в её жизни появилась Светка, которую она, собственно, первый раз увидела ещё у роддома – Галка-то была безмужняя, так уж получилось, а должен же кто-то встретить мать с новорожденной! Отнятое бедой материнство она добрала, возясь с приёмной дочерью. А вот за Кристофера стало обидно. Зря думают, что мужчины непрошибаемы и им-де всё равно, есть дети или нет: очень даже не всё равно. Оттого иной раз они и женятся на одиночках с детьми, или усыновляют из детдома…
Теперь ей стала понятна его неутоляемая страсть, его жажда ласки, любви. Его одиночество. И обречённость.
Господи, сложно-то как! Она потёрла лицо ладонями и тут только поняла, что Эрих Мария о чём-то спросил и теперь смотрит на неё обеспокоенно.
– Простите, Эрих. Простите, я задумалась…
– Я заметил. Скажите, Варвара, мой племянник не безнадёжен? Каким он вам показался?
И вот тут Варвара прозрела.
– Ах вы… старый сводник! – выдала она с укоризной, едва сдерживая смех, несмотря на серьёзность момента, и если и негодуя, то лишь самую капельку. – Вы что же, нарочно нас свели?
Тот лишь хитро прищурился.
– Ну, не такой уж и старый…
– Ага, а сводничества, значит, не отрицаете?
– Признаюсь. Грешен. И не раскаиваюсь. Разве вам было плохо вместе?
Фыркнув и покраснев, словно девочка, Варвара отвернулась. На Эриха Марию невозможно было долго сердиться.
– Наверное, это лучшее, что случилось со мной в жизни, – призналась она, наконец. – Но только что теперь с этим делать – ума не приложу.
– Сложно, – кивнул брат короля. – К тому же, у каждого из вас сейчас нелёгкие моменты. У него – развод, с которым Эстер попортит ему немало крови; у вас – адаптация дочери в новой среде, отложенная, правда, на месяц, но неизбежная. Основную трудность здесь я вижу в притирке с Элианор, памятуя, как нелегко прижилась у нас во дворце Стелла, её первая невестка. А ведь она королевской крови, но ведь тоже казалась нехороша, но теперь королева иногда даже прислушивается к её мнению… Так что – дело это не безнадёжное, но долгое, и требующее терпения. Нервов и недюжинных способностей к дипломатии. А у вас эти качества имеются. Скажу откровенно, не будь я женат…
О проекте
О подписке