Иду к холодильнику, открываю его и достаю бутылку с водой. Выбрасываю жвачку в мусорное ведро, открываю бутылку и делаю несколько глотков. Прохладная вода освежает, и я чувствую себя бодрее. Слышу голоса в гостиной.
Эта девушка кажется интересной, хотя, возможно, она скоро уйдёт. Не выдержит нагрузки по дому или моего характера.
За свою долгую жизнь я встречал множество женщин, которые не могли устоять перед моей харизмой. И эта девушка не исключение.
Закрываю бутылку с водой и бросаю её в воздух. Она идеально приземляется на столешницу, словно я её туда поставил. Иду в гостиную и вижу картину, которая напоминает мне о том, что красота может быть обманчива. Хрупкая девушка с вьющимися каштановыми волосами и зелёными глазами стоит, сложив руки перед собой, и слушает льющиеся, как мёд, речи матери. На ней строгое чёрное платье, ни дюйма выше колена, ни дюйма ниже. Ровная осанка, родинка под левым уголком губ.
– В общем, главное здесь не заблудиться, – говорит мать с улыбкой. И что её так забавляет?
– Понятно, – сухо отвечает девушка и обращает на меня внимание.
– Кай, – восклицает мама, и я неохотно смотрю на неё. – Подойди к нам.
Выдыхаю. Расправляю плечи и иду к матери, стараясь не смотреть на девушку. Она делает то же самое: холодно смотрит на меня пронзительным взглядом. Когда я подхожу к матери, она с улыбкой на лице говорит:
– Тина – это Кай. Мой сын.
Я стою, засунув руки в карманы брюк. Тина осматривает меня с ног до головы.
– Ага, – отвечает она.
– Надеюсь, ты умеешь заправлять постель, – говорю с самоуверенной улыбкой, и девушка меняется в лице.
– Я тебе не служанка!
– Все так говорят, – шучу я, но мать прерывает нас.
– Нет, Кай. Тина не служанка.
В глазах матери я вижу, что она говорит правду. Тина не горничная и не новая работница в особняке…
– Тогда кто она? – с любопытством спрашиваю у матери.
– Обсудим эту новость за ужином, – загадочно говорит матушка. Её слова вызывают у меня беспокойство. Больше всего меня волнует зеленоглазая девушка. Если она не служанка, то кто?
– Мария, – обращается мать к экономке, – покажи Тине её комнату.
– Как пожелаете, госпожа, – отвечает та ровным голосом. – Прошу, – она указывает на большую лестницу, ведущую на второй этаж.
Тина полна сомнений и страха. Я чувствую это по её ауре. Её пульс учащается, сердце бьётся быстрее. Тина ещё раз бросает на меня взгляд, а затем следует за экономкой. Я провожаю её взглядом. Матушка останавливает меня, беря за плечо:
– Кто она? – спрашиваю у неё, понизив голос.
– Она не знает, кто мы, – сладостная трель тайны будоражит мою кровь.
Мы встречаемся взглядами с матушкой.
– И что ты предлагаешь?
– Вести себя так, будто ты подросток. И не раскрывать свои способности.
Хмурюсь. Мать смотрит на меня с застывшим вопросом, и я понимаю его без слов.
– Почему?
– Остальное обсудим за ужином, – её холодная рука касается моей щеки. Мать слабо улыбается, а затем, бросив взгляд на лестницу, на которой уже никого не было, исчезает.
Я ещё секунду стою посреди гостиной, а затем тоже исчезаю.
Моя комната была с большой кроватью из темного дерева с выгравированными на колоннах летучими мышами и красной-алой тюлью служившей навесом. Шкаф в таких же тонах, письменный стол, стул, ванная с туалетом и прочая мебель, которой я практически не пользовался. Не было надобности. Подхожу к зеркалу и смотрю на себя: темные волосы, ровный острый нос, высокие скулы, ровные губы, карие глаза (на самом деле они красные, но с протеканием времени, они мутировали в карие), достаточно плотное, но не перекаченное телосложение. Стильно одет, харизматично себя веду. Ну как в такого красавца не влюбиться? Сам не понимаю…
Я часто задумывался о том: почему многие девушки находят меня привлекательным? Возможно, дело в моём обаянии и уверенности в себе? Ведь, у вампиров за столь долгий период жизни вырабатывается некий иммунитет на происходящее вокруг.
Вампиры обладают особым очарованием и притягательностью, которые могут вызывать «восхищение» и «желание» узнать нас у людей. Харизмой, которая позволяет нам манипулировать ими и внушать любовь. И еще очень много чего любопытного. И все же: что их в действительности так притягивает к нам?
Вновь слышу голоса в коридоре. Они приглушенные, спокойные. Тодд и Говард обсуждают, кто такая Тини. И мне, безусловно, становится любопытно. Я в миг исчезаю и появляюсь около них. Мужчины привыкли к такому моему появлению. В большом коридоре, где с одной стороны развешаны ночные бра по стенам, а с другой ветровые стрельчатые окна в белоснежной легкой тулью, становится холодно. Ветерок дует по щиколоткам.
– И кто же она? – спрашиваю я у них, буравя серьезным взглядом.
Тодд нервно сглатывает, а Говард… мужчина всегда был крепнем, сколько я себя помню.
– Господа Розалина запретила нам говорить об этом.
– Но вы же шли по коридору и свободно об этом общались! – перебрасывают взгляд на Тодда, которая замирает. Тодд моложе, чем Говард, глупей и импульсивней. Не знаю, какого черта его тут еще держат?
– Господин Кай, при всем моем к вам уважении, подслушивать старших дурной тон.
Замираю в изумлении. Дурной тон, говорите?
– Ну уж простите матушку-природу, что одарила меня превосходным слухом.
Говард чмокает губами.
– Иногда такие способности пригодятся куда в более великих делах, чем подслушивание прислуг. – Говард стучит по плечу Тодда и добавляет: – Пойдем, Тодд. Нам много чего нужно успеть сделать до ужина!
И две мужских фигуры удаляются прочь, оставив меня наедине с самим собой. Смотрю им вслед и думаю, что пора бы немного поспать, я уже около пяти суток не спал, а тело требует хоть какого-то отдыха. С этими мыслями удаляюсь прочь в свою комнату и закрыв дверь на щеколду, раздеваюсь и ложусь в кровать.
Особняк семьи Салливан огромен. Я даже не до конца понимаю, зачем им жить в нём? Разве поменять его на обычную виллу не разумно?
– Вот ваша комната, Тина, – Мария останавливается около чёрной двери и вставляет в замочную скважину старинный ключ. Странно как-то: дверь выглядит достаточно современной, а ключи такими старыми…
Оглядываюсь по сторонам. В коридоре лишь с одной стороны окна с белой тюлью, с другой – стена с бра и бесчисленное количество дверей.
– А что на третьем этаже? – Любопытство фраера сгубило, но я не могла не спросить у Марии.
– Там комната госпожи Розалины и гостевые. Хлопаю ресницами, всё ещё не в силах переварить всю информацию.
– Тогда… здесь ваши комнаты?
Мария застыла на месте. Затем она отпрянула от двери, как будто её обожгло кипятком. Её руки повисли в воздухе, словно она забыла что-то и пыталась вспомнить. Но в следующий момент экономка повернулась ко мне и с милой улыбкой сказала:
– Нет, госпожа Тини. Комнаты прислуг не могут располагать выше, чем находится кухня.
Мария поджала губы. Кажется, её не смущал тот факт, что половина поместья просто пустует, а комнаты прислуги находятся на уровне кухни. Ну, или я просто мало что понимала. Чтобы молчание не казалось таким тягостным, экономка толкнула дверь вперёд и лёгким жестом руки произнесла: – Прошу.
Всё было странным. И я не перестану это повторять. Начиная с того, как удачно Розалина появилась в моей жизни, и заканчивая этим поместьем. Немного помедлив, я всё-таки вошла в свою комнату. Она была огромной… Нет, она была неприлично огромной по сравнению с той, в которой я прожила всю свою жизнь. Стильная, светлая и… безумно дорогая, если судить по ремонту, от которого веяло новизной. Светло-персиковые обои, огромные витражные окна с лёгкой тюлью, которая вечером будет скрыта под тёмно-синими плотными шторами. Огромная двуспальная кровать, застеленная светлым постельным бельём и покрывалом в тон. Собственная ванная комната, светлый ковёр на тёмном ламинате… Стол для макияжа, небольшой пуфик и ещё один шкаф… У меня вещей столько не было, сколько здесь шкафов.
– Что-то не так? – мягко отозвалась Мария, стоя в дверях. Я обернулась. Наши взгляды встретились.
– Нет, – ответила я машинально, продолжая разглядывать комнату. – Просто… там, где я жила, комната была меньше.
– Здесь все такие комнаты, госпожа Тини, – с улыбкой ответила экономка. – Меньше нет.
Я продолжала осматривать комнату, всё ещё не до конца осознавая, что всё это – моё. Двинулась в сторону небольшой каморки, которая оказалась гардеробной, и… ахнула.
– А… что это такое? – спросила я, разглядывая гардеробную, в которой висели вещи. – Это точно моя комната?
– Да, госпожа Тини, – с уверенностью ответила экономка, подойдя ближе. – Госпожа Розалина приказала купить всё необходимое к вашему приезду.
Как опрометчиво. Значит, Розалина уже была уверена, что я сюда перееду… Без скандалов и криков. Впрочем, так это и вышло
– Понятно, – отозвалась я, проведя рукой по ткани вещей. Все они выглядели дорого… Я и представить не могла, сколько же денег было вложено в этот гардероб. Платья, блузки, футболки, джинсы, сарафаны… Обувь, сумки… Я заглянула в комод, где ещё в нераспечатанных пакетах лежало нижнее бельё и носки.
– Ужин будет ровно в семь часов вечера, – сказала экономка, и я обернулась на её голос. – Я зайду за вами.
– Хорошо.
Я всё ещё была в шоке от того, что меня окружало. Мне было странно и в то же время любопытно. Экономка вышла, оставив дверь открытой. Я осталась стоять в гардеробной ещё несколько минут, обдумывая то, что меня окружает. Обдумывая, насколько всё это абсурдно и… Был ли мой покойный отец этому рад? Погружённая в свои мысли, я направилась к двери, чтобы её закрыть, как передо мной, в прямом смысле слова, возник он.
– Боже мой! – воскликнула я, схватившись за сердце.
Кай ехидно улыбался, окидывая меня холодным карим взглядом.
– Меня не так зовут, но ты можешь звать меня и так, – сказал он бархатистым голосом, продолжая сверлить меня взглядом.
Эта самодостаточная улыбка начинает меня раздражать. Кай демонстративно зачесывает волосы назад, не отрывая от меня своего взгляда.
– Значит, ты будешь у нас не то жить, не то гостить? – роняет тот так небрежно, что от его высокомерия сводит челюсть.
Хмурюсь. Кай наверняка всё знает, почему я здесь. Но что самое отвратительное в этой ситуации, так это то, что я ничего не знаю о семье Салливан. Практически ни единого нюанса, в то время, как мне кажется, Кай прекрасно всё знает и, по всей видимости, пытается поиздеваться надо мной.
– Думаю, ты всё и так прекрасно знаешь, – отвечаю парню таким же холодным взглядом, но сдаётся мне, получается это больше комично, чем устрашающе. Кай ухмыляется. Каких-то пару шагов, и парень оказывается практически вплотную около меня. Его карие глаза обжигают и леденят одновременно. Как такое может быть?
– Сдаётся мне, – начинает он, продолжая сверлить меня своими глазами, – что ты не до конца понимаешь, с кем будешь гостить.
Кай облокачивается одной рукой о стену, будто бы пытается перегородить мне путь.
И пока он так близко, я стараюсь запомнить эту довольную рожу как можно точнее, чтобы потом лепить куклы вудду и колоть в них иголки, если он осмелится надо мной издеваться.
Я, конечно же шучу, но идею оставлю прозапас.
Кай и правда, красавец. Миндалевые глаза, высокие выделяющиеся скулы, нос с небольшой горбинкой на переносице (будто бы ему дважды ломали его), тонкие ровные губы и подбородок с ямочкой в центре. Ровная осанка, на шее болтается на чёрном кожаной шнурке какой-то камень, чёрного цвета, и пахнет от Кая приятно, дорого и пафосно.
– А мне кажется, – складываю руки на груди, – что ты не до конца понимаешь, с кем сам будешь жить.
Каю понравился мой ответ. Это заметно по его довольной ухмылке. Наверняка, любая девушка, которая бы оказалась на моём месте, уже бы таяла от натиска его взгляда. Была готова отдаться ему вся без остатка, и положить под ноги сердце.
Ага, конечно. Размечтался.
Кай слоняется ко мне ближе, но я такие трюки изучила вдоль и поперёк. Не сказать, что я страшненькая и невзрачная, я даже очень ничего, и у меня было пару тройку парней (о великая молодость четыре года назад!), и я знаю, что Кай будет делать дальше.
Он будет нависать надо мной, сверля своими глазами, а я должна буду замешкаться, смутиться. Не потому, что Кай такой распиз… красивый, а потому что ситуация должна склоняться на его чашу весов. После, он приблизится до жутко неприличных сантиметров моего лица, опалил мою щеку или мочку уха каким-то простым словом, чтобы мои коленки затряслись от ужаса и внезапно проснувшегося наваждения, а после, как ни в чем не бывало, Кай развернется и уйдет. Возможно что-то бросить через плечо. Впрочем, всё идёт именно так, как я сказала.
Кай уже пытается сократить между нами расстояние. И в момент, когда он склоняется ближе ко мне, я делаю шаг назад и с треском захлопываю дверь перед его лицом. Пускай подумает над своим поведением, чертовец!
Перевожу дух каких-то несколько секунд, и прислушавшись, совершенно не слышу ни единого шороха за дверью. Словно, там и не было никого. Любопытно ли мне? Безусловно. Но подозреваю, что Кай затаился и ждёт, пока я не сгорю от любопытства и не открою дверь. Такой трюк тоже был в моей жизни.
Нет, Тини. Ты не должна поддаваться на эти чертовы уловки какого-то дурацко-жгучего-чертовски-привлекательного брюнета. Практически поборов в себе любопытство, я рухаю на пуховую кровать, которая чуть ли не выплевывает меня в потолок. Нет, это я уже утрирую, но подпрыгиваю на перине я высоко. Раскидываюсь звёздочкой и смотрю в белоснежный потолок. Дождь за окном продолжает барабанить по стеклам, медленно переходя на карнизы. Вслушиваясь в эту минорную. трель, и глубже погружаясь в свои тяжелые мысли, я не заметила, как задремала. По всей видимости, спала я совершенно не долго, потому что слышала гладь дождья.
Через какое-то время меня кто-то разбудил, постучавшись в дверь трижды. Распахнув глаза, поначалу я пыталась понять, где я нахожусь. Сообразив, приподнялась на локтях и негромко сказала: – Войдите.
Мария появилась на пороге комнаты. Она мило улыбалась,
– Госпожа Тини, ужин готов.
Сглотнув тягучую слюну, понимаю, что за весь день я ничего не ела. Желудок начинает урчать, неприятно бурля в животе. Поднявшись с прочти, я сладко потянулась, слыша, как поскрипывают мои косточки (не от старости, просто неровно лежала… ну или от старости…).
– Спасибо, Мария, – пытаюсь быть вежливой, поэтому быстро поднимаюсь с постели и поправив платье, слышу слова экономки:
– Прошу, за мной.
А после, женщина удаляется в коридор, заставляя меня поторопиться за ней.
Мы выходим вновь на роскошную лестницу, что покрыта бархатным красным ковром. Я спешу за экономкой, стараясь не разевать рот, но так и хочется остановиться у каждой картины, оглядеть с каждой стороны изящные горшки, дотронуться рукой до резьбовых узоров высоких кофейных столиков. Всё это кажется нереальным, недосягаемым до сознания. Мне становится любопытным: кем же работает Розалина Салливан, чтобы иметь такие дорогие вещи?
Огромный холл с приглушенным тусклым светом выглядит неестественно. Словно я попала на экскурсию в какой-то ситком, где между перерывами съёмки водят фанатов, за бешенные деньги, чтобы те хоть глазком посмотрели на декорации.
О проекте
О подписке