Глава 2
Он

– Господи, Сара! Ты всегда такая безмозглая?

После моих слов пухлые губы девицы, накачанные ботоксом, складываются в обиженную ухмылку, а зеленые глаза наполняются влагой. В конференц-зале томно гудит кондиционер, который раздражает меня.

– И как только Оливия с тобой работала? – жалобно бормочет она.

– Не смей сравнивать себя с ней! – цежу я и ударяю рукой по столу с такой силой, что девица вздрагивает. – Ты даже одного ее волоска не стоишь!

– Тогда почему ты со мной работаешь?

Ее писклявый голос выводит меня из себя. Я приподнимаюсь, наклоняюсь к ней и замираю всего в паре сантиметрах от ее лица. Сара вжимается в стул и нервно сглатывает. Кошачий разрез ее глаз постепенно наполняется слезами. Выдержав небольшую паузу, я размеренно говорю:

– Уясни раз и навсегда, безмозглая ты блондинка: я просто вынужден работать с такими ущербными особями, как ты, и терпеть их тупые речи, пока не найду себе нормального редактора. Ты уже пятидесятая по счету из тех, кто пытается со мной работать. Если тебе невыносимо находиться со мной в такой рабочей атмосфере, то вали на хуй с моих глаз!

Придвинувшись к ней еще ближе и едва не касаясь губами ее губ, я тяжело дышу ей в лицо. Девушка замирает, будто восковая фигура. Она прекрасно знает, что любое нелестное слово в адрес Оливии будет стоить ей места под солнцем. Но до сих пор для меня остается загадкой лишь одно: с чего вдруг она такая борзая?

Отстранившись от нее, я все же слышу сорвавшееся мне в спину заявление:

– Вот поэтому она от тебя и сбежала!

«Сука», – думаю я, сжимая кулаки.

Мне хочется развернуться и высказать ей все, что я о ней думаю, но тут раздается стук в дверь.

– Войдите, – коротко разрешаю я, начиная расхаживать из стороны в сторону.

В дверях появляется Роуз, которая испуганно смотрит на нас и чуть слышно спрашивает:

– Я помешала?

– Иди развейся, – приказываю я Саре, и та послушно исполняет мое желание, демонстративно хлопая при этом дверью.

– Есть новости? – с ходу интересуется Роуз, прислоняясь к стене у двери.

– Никаких, – сухо произношу в ответ, уставившись в окно.

Хмурое небо низко нависает над городом, практически касаясь нижними пуховыми лапками верхушек высоток. Вдали виднеется еле различимый сломанный светофор, который мигает тремя цветами одновременно.

– Я тоже ничего не могу разнюхать… – горько признается она.

– Не лезь в это дело, – на автомате отвечаю ей, уставившись в одну точку.

Перед глазами всплывают улыбка Ви и ее россыпь огненных волос. От горьких воспоминаний сдавливает горло, перехватывает дыхание.

Сделав небольшую паузу, проглатываю все воспоминания, не дав слабине завладеть мной.

– Пожалуйста. Ради Оливии.

– Но я ее подруга!

– Не важно, кто ты для нее, – пробую переубедить ее, разворачиваясь и засовывая руки в карманы брюк. – Я виноват в том, что она пропала. Не ты, не Барри, не кто-либо другой. Только я.

– В одиночку всегда сложнее вести поиски, – парирует она, и мне известно, к чему все идет.

– Осторожно. А то я могу подумать, что ты неглупа, – сухо бросаю, смотря ей в глаза.

– Не будь таким говнюком, Майкл! Она мне тоже дорога!

Я знаю, почему Роуз так вызывается помочь. Ей совестно. Ровным счетом так же, как и мне. И скорее всего, она делает это лишь для того, чтобы не опуститься в глазах своей подруги. Ее нужно осадить, и как можно скорее.

– Скажи, Роуз, – начинаю я, почесав затылок и продвинувшись к ней на пару шагов, – ты правда хочешь найти подругу или желаешь помочь мне, потому что мастурбируешь на мои фото и изнемогаешь от желания хотя бы раз попробовать, как я трахаю тебя, зажимая рукой твой похотливый рот?

В глазах девушки вспыхивает огонек гнева. Ее щеки стремительно наливаются румянцем, с головой выдавая смущение.

Все чаще замечаю, что размышляю о грубости, которую проявил когда-то по отношению к другим людям. Не знаю, с чего вдруг я стал настолько щепетильно относиться к своему поведению. Даже сейчас почему-то мне хочется извиниться перед Роуз. Поздравляю себя за это чувство.

Смотрю на нее, закипающую, как чайник на плите, и тем не менее пробующую сопротивляться.

– С чего ты взял, что я мастурбирую на твои фото?

Открыто усмехнувшись ей в лицо, пожимаю плечами.

– От одного только упоминания о моих фотографиях ты краснеешь сильнее, чем помидор на грядке. Думаешь, я не вижу, как ты сохнешь по мне, вечно околачиваясь вокруг да около?

Я знаю, что Роуз мои слова выведут из себя, но от правды не скрыться. Женщины (по крайней мере такие, как она) обычно не умеют скрывать симпатию к мужчинам.

Мне же подобные союзники ни к чему, ведь они лишь мешаются под ногами. Все поиски Оливии так или иначе ложатся на мои плечи. А такие клоуны, как Роуз, мне не нужны, даже для массовки.

Выпрямив спину, девушка выпячивает грудь вперед, и мне кажется, что далее она надует губы – ее коронный жест, который вечно бесил Оливию. Однако вместо этого она вдруг делает пару шагов вперед и влепляет мне звонкую пощечину.

– Меркантильный ублюдок, ты недостоин Ви!

Я стою неподвижно, принимая произошедшее как должное. Наверное, заслужил.

Вспоминаю себя год назад, когда таким, как Роуз, я и слово не позволял вставить в диалог, не то что поднять на себя руку. Порой схватывал от Маргарет щелбаны, но то Маргарет.

Ничего не отвечая, делаю вид, что мне безразлично. Никому нет дела до того, что творится у меня внутри, до того, что я чувствую и за что переживаю. Иногда мне хочется закричать что есть сил. Прямо на людях. Вылить наизнанку всю свою прогнившую душу. Лишь бы хоть раз в жизни почувствовать облегчение в сердце…

Роуз еще раз одаряет меня свирепым взглядом и, резко развернувшись, выбегает из конференц-зала, громко хлопнув дверью.

Рухнув на кожаный стул, обхватываю голову руками. Каждый день я пытаюсь найти Оливию, любую зацепку или ниточку, за которую можно ухватиться. Но ничего, что могло бы мне помочь, не вырисовывается на горизонте.

На носу выход новой книги, которую я написал с горем пополам. Точнее, выплюнул из себя, чтобы не занимала мои мысли.

После того дня, когда в Ви попала пуля, я ее больше не видел. Ее след потерялся, как капля воды в море, не оставив ни зацепок, ни намеков – ровным счетом ничего. Она испарилась. Последнее, что я видел – это то, как Оливия медленно рухнула на пол, держась за живот окровавленной рукой. Я каждый день вижу это в непрекращающихся кошмарах. Я постоянно ощущаю стойкое чувство усталости и гнева, с которым засыпаю и просыпаюсь. Мысли о том, что я не смог ее уберечь, буквально съедают меня изнутри. Я ни на одну секунду не могу перестать думать о ней. Прошло уже полгода, и Шон твердит, что нужно готовиться к худшему. Я стал рассеянным и теряю авторитет в городе. И я понимаю это. Бремя, которое я сам взвалил на свои плечи, теперь кажется мне неподъемным.

Тяжело вздохнув, смотрю на часы. Три часа. Через час у меня встреча с инвестором. А еще нужно просмотреть последние правки перед отправкой книги в типографию.

Встав с кресла, направляюсь к Саре. Та, сидя на своем месте, что-то активно печатает в телефоне.

Оглядевшись, не в первый раз обращаю внимание на интересную вещь, которую заметил уже давно: как только я захожу в любое помещение в издательстве, все присутствующие там разом замолкают. И это меня теперь уже не забавляет, а раздражает.

Впрочем, стараясь не обращать внимания, я направляюсь к выделенному мне редактору. Придвигаю к ней стул и присаживаюсь рядом. Не отрываясь от какого-то очень важного для нее дела, она продолжает меня игнорировать. «Вот сука», – мысленно ругаюсь я и громко и раздраженно замечаю:

– Одна минута моего времени стоит дороже, чем ты получаешь в неделю. Может, наконец отвлечешься?

Но Сара, по-прежнему не обращая на меня совершенно никакого внимания, продолжает залипать в мобильник. Не выдержав, я вырываю его у нее из рук и бросаю в ближайшую урну.

– Это моя вещь! Кто тебе разрешил… – восклицает она, но прерывается на полуслове и смотрит на меня возмущенным взглядом, разом выпрямив спину.

– Ты внесла правки? – отрывисто спрашиваю я, давая понять, что со мной такие выкрутасы не проходят.

– Да… Ну, то есть…

– Так да или нет?

Пододвинув ее кресло вплотную к своему, я лицезрею, как она дрожит. «Пытается быть храброй, глупая», – мысленно отмечаю я, продолжая сверлить ее глазами. Ловлю себя на мысли, что мне изрядно надоел этот цирк и то, как халатно работает Сара, бездельничает и думает, что, раз ее взяли на такой высокий пост, значит, она может делать все, что пожелает.

– Ну, – жалобно бормочет Сара, – я еще не до конца успела…

«Я еще не до конца успела», – прокручиваю в голове последние слова этой маленькой змеюки, которая высосала у меня за двадцать минут все остатки нервов.

– У тебя, мать твою, была целая неделя, чтобы справиться с одним чертовым авторским листом! – говорю я, срываясь и повышая голос, а затем встаю и возвышаюсь над ней. – А ты и с этой задачей не справилась?

Она вжимается в кресло, виновато глядя на меня исподлобья.

– У нас книга скоро выходит, бестолковая ты мразь! – кричу я на нее. – А ты не можешь отредактировать всего один авторский лист!

Ее коллеги тем временем прячутся за своими мониторами и с усладой слушают наш напряженный диалог.

Меня разрывает ярость. Она, как бурлящая лава, растекается жгучими языками пламени по венам, готовая вот-вот вырваться наружу. Сжав кулаки, я из последних сил удерживаю это чувство внутри себя.

– Я сделаю это сегодня, – жалобно лепечет девица, теперь уже не поднимая на меня своих изумрудных глаз.

– Поздно, зайка. Ты уволена!

Я хватаю стул, на котором недавно сидел, и с силой бросаю его в окно. Разбитое стекло звенит и рассыпается на мелкие осколки, а стул вылетает на улицу и с грохотом приземляется на асфальт. Все падальщики, которые жаждут зрелища, с испугом в глазах выглядывают из-за своих мониторов. «Какие же вы все ущербные», – мысленно обращаюсь я к ним, напоследок окидывая взглядом весь отдел, и развернувшись, удаляюсь прочь.

Мне преграждает путь Фэдди. Или Фредди. Черт побери, никогда не запомню его имя. Хиленький паренек, от которого несет по́том.

– Я бы извинился на твоем месте, – говорит он, складывая свои веточки рук на груди.

– Долго набирался смелости, чтобы сказать мне это в лицо?

Фредди дрожит, отлично изображая банный лист на ветру, и я подумываю, что он мог бы получить «Оскар» за роль второго плана.

По-ребячески выпрямив спину, парень поднимает свои свинячьи глаза на меня.

– Уйди с дороги, – говорю я ему, отводя его рукой в сторону.

Фредди хватает меня за руку. Его сила сравнима, наверное, с укусом комара, и я не сразу замечаю это. Понимаю, что он хочет показаться перед Сарой или другой какой-нибудь женщиной изысканным джентльменом, попробовав пристыдить меня, но, увы, у него это не получится. С легкостью разворачиваюсь и, взяв этого молокососа за шкирку, одним движением головы мечу в его нос. Как только мой лоб касается его носа, я слышу характерный хруст. Фредди воет, как белуга, мгновенно обхватив руками лицо, и сгибается пополам. Но мне некогда наблюдать за этим.

Поправив пиджак, направляюсь к лифту, покидая прозрачную тишину отдела художественной литературы.

Лоб немного дергается от того, что пришлось проучить того сосунка, поэтому, оказавшись в машине, ищу в аптечке обезболивающее. Открыв бутылку воды, запиваю белую пилюлю.

Несколько секунд пытаюсь сосредоточиться, положив руки на руль. По парковке струится теплый свет панельных ламп, которые слегка освещают стоящие автомобили, создавая унылую картину. Мысли путаются в голове, сплетаясь воедино, словно звенья металлической цепочки, желающие опутать изорванную душу.

Еду не спеша, утопая в пасмурном настроении хмурого Крейгена. В это время года чаще идут дожди, нежели стоит сухая погода. На деревьях кучкуются набухшие почки, что предвещает скорое наступление лета.

Оглядываюсь на соседнее сиденье и понимаю, что забыл документы в издательстве. Припоминаю, что, скорее всего, оставил их на столе у Барри. Набираю ему, ставя телефон на громкую связь. Гудок. Второй. Третий. Четвертый. На пятый слышится встревоженный голос Барри:

– Здоро́во, Майкл! Ты тут…

– Здоро́во, – обрываю его. – Да, забыл документы у тебя на столе.

– А, ты об этом…