И вдруг камера наполнилась громким смехом узника. Это был жуткий, надрывный смех. Смех человека, обманувшего саму смерть. Влекомый природным любопытством, присущим человеку, мальчик посмотрел на гранитный саркофаг и чуть не потерял сознание от страха, когда из песка под аккомпанемент этого жуткого смеха появилась человеческая рука.

Шипение прекратилось.

Старик стоял на том же месте и с ужасом следил за тем, как из песка, сантиметр за сантиметром, появляется человек.

Сначала все происходило медленно, затем смех затих, узник прокашлялся и выругался на незнакомом Фаруху языке. Движение песка прекратилось. Но лишь на миг. Затем в один момент все содержимое саркофага вылетело наружу, разлетаясь по камере. Фарух почувствовал, как мелкие песчинки больно хлестнули его по лицу, а несколько из них даже попали в глаз.

Пока мальчик грязной рукой пытался протереть пострадавший глаз, узник и старец начали диалог.

Первым заговорил узник.

– Ур Маа, весьма польщен, что именно ты пришел встречать меня и первым лицезрел мое триумфальное возвращение.

– Не торопись радоваться раньше времени, Хуфу. Если ты наивно думаешь, что я позволю тебе выйти из этой камеры, то, вероятно, я весьма разочарую тебя.

– Что? Ты угрожаешь мне? – явно веселясь над словами старика, воскликнул Хуфу. – Жалкий человечишка. Ты смеешь угрожать мне, сыну великого Осириса, повелителю пустыни и владыке этой великолепной темницы. – Хуфу снизил тон. – Благодаря вашим стараниям, я, полагаю, оказался здесь, но теперь ты поможешь мне выбраться отсюда! Это ли не забавно?

Последнюю фразу недавний узник сказал с еще большим сарказмом и сам засмеялся собственной шутке.

Фарух уже прочистил глаз и решился посмотреть на того, кто так нагло и фамильярно разговаривал со странным стариком.

Все что угодно ожидал увидеть Фарух, но только не то, что он увидел. В центре камеры, там, где недавно лежала груда песка, возвышался незнакомый мужчина средних лет довольно крепкого сложения. Лицо его было круглым, взгляд устрашающим, и когда он смотрел на старика, ноздри его вздрагивали от едва сдерживаемой злости. На голове узника восседала корона. Из одежды на нем была такая же набедренная повязка, что и на изображениях древних фараонов, только качество материала было гораздо превосходнее, и пояс его отделан был чистым золотом.

Руки и шея его были украшены дорогими золотыми украшениями. На поясе болтался золотой кинжал, довольно странно изогнутый. Украшен кинжал был драгоценными камнями.

Фарух узнал в загадочном узнике одного из фараонов, захороненных на плато Гиза. В его душе поднялся вулкан эмоций. Мальчик уже считал себя первооткрывателем. Ведь он не просто нашел точное место захоронения фараона, но и предоставит свету настоящего правителя. Фарух уже представил себя на первых страницах газет. Весь мир склоняется перед его находкой. Мальчик, освободивший фараона. Он станет легендой. Такие мысли блуждали в голове у ребенка, пока фараон спорил со стариком.

Почувствовав странное желание проявить уважение к великому фараону, Фарух опустился на одно колено и склонил голову. Но его порыв остался незамеченным. Спор, возникший между стариком и фараоном, только разгорался.

– Уйди с дороги! И я сохраню твою жалкую жизнь, – властно приказал Хуфу, пытаясь обойти старика.

– Ты не выйдешь из этой камеры, и мы оба знаем, какую цену я готов заплатить, чтобы сдержать слово, данное своим богам.

– Много слов, глупый ты человечишка. Сколько таких, как ты, провидцев сменилось за то время, пока я был в заточении? Десятки? Может, сотни?! Позволь мне уйти, я не хочу причинять тебе страдания. Я не злопамятен и прощаю тебе предательство твоих предков.

– Только через мой труп, – решительно произнес Ур Маа и в подтверждение своих слов вынул из кармана странный предмет, напоминающий распятье.

Увидев, какие действия собирается предпринять против него глупый старик, Хуфу заметно развеселился.

– Тебя даже не научили, как бороться со мной? – усмехнулся он.

Старик опустил голову и, прижав ко лбу священное орудие, затараторил:

– О, великий праотец наш, прародитель всего сущего. Я взываю к тебе в глубину веков, обращаясь за помощью в борьбе с неверным тебе сыном…

Самоуверенная ухмылка на лице фараона сменилась испугом. Он попытался сделать шаг в сторону читавшего молитву жреца, но заклятие уже начало свое действие. Сделав шаг, Хуфу почувствовал, как одна его нога вдруг стала мягче. Он поднял руки, и они стали рассыпаться.

– Нет! Глупец! Я ждал этого столько лет! – в исступлении закричал фараон.

В этот момент в дело вступил Фарух. Увидев, что его великое открытие с такой легкостью начинает рассыпаться прямо у него на глазах, мальчик решил действовать. С ревом дикого волчонка он бросился на старца и со всей силы толкнул того в грудь. Старик потерял равновесие, отлетел и ударился о стену, выронив при этом свой защитный амулет. Голос его дрогнул, но старик не замолчал. Собрав все силы, он продолжил:

– Ты войдешь в неизведанное и защитишь…

Фарух не мог так легко сдаться и позволить этого глупому старикашке разрушить свои мечты. Он подбежал к старику, откинул ногой амулет и со всей силы ударил несчастного по лицу. Старик крякнул и обмяк.

Хуфу почувствовал, как руки его обретают былую крепость, а ноги так же уверено стоят на земле, как и прежде. Он посмотрел на мальчика.

– Я признателен тебе за твою помощь, – фараон снял с руки один из браслетов и протянул мальчику.

– Нет, мой повелитель, – гордый своим подвигом, ответил Фарух. – Мне не нужны деньги и драгоценности.

– Не нужны? – непонимающе нахмурился Хуфу.

– Нет.

– А что тогда тебе нужно?

Фарух показательно опустился на одно колено и преклонил перед великим фараоном голову.

– Я хочу служить вам. Если вы пожелаете, стать вашим верным рабом.

Фарух был уверен, что после такого успеха царь не сможет отказать ему и за короткое время, втершись в доверие фараону, он воплотит свои мечты в жизнь.

Хуфу задумчиво изогнул бровь и погладил длинными пальцами накладную бородку, закрепленную на подбородке.

– Моим рабом, – задумчиво проговорил Хуфу.

Его глаза властно сверкнули, он вновь ощутил давно забытый вкус власти. Власть разлилась по его горячим жилам и протянулась к самому сердцу. Как прежде, Хуфу упивался своим величием. Разве можно забыть это ни с чем не сравнимое наслаждение?

Ему понравилась эта идея. Оказавшись на свободе спустя четыре тысячи лет, он обязательно столкнется с непреодолимыми трудностями, а этот мальчишка, довольно отважный и смекалистый для своего возраста, может оказаться полезным. И Хуфу не стал больше раздумывать, сомнения не было в крови настоящих фараонов.

– Ладно, ты можешь пригодиться. Скажи мне, далеко еще до восхода великого?

Не понимая, что подразумевается под эпитетом «великий», Фарух посмотрел на фараона виноватым взглядом и пожал плечами. Хуфу в раздражении закатил глаза.

– Далеко до рассвета, – недовольный первой оплошностью своего нового слуги, властно уточнил Хуфу.

– А, – протянул Фарух, – у нас есть время, мой господин. Я жду ваших указаний.

Хуфу явно понравилось такое послушание, и он, подняв посох старика, выставил его вперед и произнес:

– Мы идем выручать моих братьев!

И Фарух догадался. Три звезды, упавшие на три пирамиды, это – три оживших фараона. И в его детской, еще не окрепшей, но уже жадной до наживы душе замерцал свет надежды. Он уже видел себя в дорогих одеждах, представлял, как после долгих лет, проведенных в унижении и нищете, он приедет в родной квартал на дорогой машине, и его охранники заставят отца ответить за побои и оскорбления. Подгоняемый такими мыслями, Фарух быстро направился к выходу, семеня за фараоном.

– Мы идем в усыпальницу Хафра, – радостно догадался Фарух.

– Усыпальницу? – Хуфу остановился. – О нет, мой мальчик, это не усыпальница, это самая настоящая тюрьма, где предки Ур Маа тысячелетиями держали наши тела в плену. Но, благодаря тебе, мы снова станем свободными и вернем нашим именам великую славу.

Вторая пирамида была меньше первой, и коридоры ее не были так запутанны. Без труда разыскав нужную камеру, Хуфу осмотрел стены. Фарух послушно шел следом, ожидая поручений.

Как и в камере Хуфу, на стене камеры Хафры была одна светящаяся стена. Но символы на ней были другими. Если иероглифы на стене Хуфу были связаны с песком и землей, то символы Хафра говорили о силе воздуха.

– Приступай, – приказал Хуфу.

Фарух повторил все то же, что недавно проделал в камере первого заключенного фараона. Когда плита поддалась его силе и скользнула внутрь, камера наполнилась тихим свистом. Поднялся ветер, тревожа скопившуюся веками пыль, и все ветряные потоки сосредоточились в одиноко стоящем по центру саркофаге.

Когда все стихло, появился еще один человек, одетый так же, как и Хуфу. Только ростом он был поменьше и телосложением не так огромен. Он осмотрел камеру строгим взглядом и, увидев мальчика, боязливо взирающего на него, нахмурился.

– Кого ты привел, брат?

Хуфу подошел к мальчику и положил руку ему на голову.

– Он под моей защитой, пока мы нуждаемся в его помощи.

Хафра властно кивнул.

– Менкаура уже на свободе? – строго спросил он у брата.

– Нет, брат, сначала я пришел за тобой.

Слушая, как братья разговаривают, Фарух понял, что, несмотря на то, что Хуфу был явно старше и внешне сильнее, Хафра все же обладал преобладающей властью над ним.

Хафра потянулся, разминая шею и руки.

– Сколько лет мы провели в заточении?

– Четыре тысячи, – поторопился проявить свою преданность Фарух.

Хафра окинул взглядом мальчика.

– Четыре тысячи лет – это много. Отец будет недоволен. Надо торопиться, до восхода великого мы должны успеть освободить брата.

Третья пирамида, служившая четыре тысячелетия тюрьмой младшему брату фараону Менкаура, была намного меньше остальных. Вероятнее всего, его не считали таким опасным, как двух других братьев, и не стали особо стараться, возводя его пирамиду.

Проход был намного короче, чем в двух других, но также был довольно узким, так что царственным особам пришлось ползти до камеры, где располагался саркофаг. Это сильно рассердило братьев.

Оказавшись внутри, Фарух поспешил к светящейся плите, чтобы еще раз показать свою преданность, и проделал все то же самое, что и прежде.

На этот раз с потолка потекла вода, и камера наполнилась веселым звонким смехом. Когда саркофаг наполнился до краев, появился третий фараон. Он был похож на двух своих братьев, в такой же набедренной повязке, с короной на голове. Но, в отличие от братьев, он был намного худощавей и ниже ростом, а лицо его излучало доброту и радость.

Менкаура осмотрелся и, увидев братьев, строго следящих за его появлением, довольно улыбнулся и раскинул в стороны изящные руки.

– Братья мои, я так рад увидеться с вами снова. Столько времени мы провели в этом ужасном заточении?

– Я надеюсь, достаточно долго, чтобы ты смог забыть свою пагубную привычку, – строго сказал Хафра.

Манкаура взмахнул руками и попытался перекинуть ногу через край саркофага, чтобы выбраться, но рука его дрогнула, нога зацепилась за стенку, и он с грохотом вывалился на гранитный пол.

– Священные воды Дуата, – зычно воскликнул Хафра. – Менкаура, да ты пьян?

– Нет, – протянул Менкаура, поднимаясь. – Как я мог, ведь я был там.

Он поднял палец вверх, но его заплетающийся язык явно говорил, что молодой фараон лжет.

– Ты неисправим! – поддержал негодование среднего брата Хуфу.

– Может, прекратите ругать меня, и мы займемся делом? Отец уже заждался нашего возвращения. Эти мерзкие людишки ответят за все, что они сделали, – стараясь придать своему мягкому голосу строгости, сказал Менкаура, но сразу испортил эффект тем, что громко икнул. – Кстати, а кому мы обязаны нашим освобождением?

Он обратил свой мутный взор на мальчишку, все это время молча топтавшегося у порога в стороне. Все трое обернулись на Фаруха и вопросительно посмотрели, ожидая ответа. Только сейчас мальчик понял, что так и не представился. Он опустился на одно колено, думая, что так будет более торжественно, и положил руку на плечо.

– Я Фарух, великие правители, и для меня большая честь служить таким великим царям, прославившим свою страну.

Менкаура оценивающе осмотрел мальчика, скривился в презрении и обратился к братьям:

– А вы уверены, что он подойдет? – спросил он с явным сомнением.

– Да. На первое время он будет хорошим вариантом, – ответил Хуфу.

– Отцу это может не понравиться.

– У нас нет другого выбора. Отец поймет, – вмешался Хафра. – Пора, время не ждет.

Но грандиозные планы по спасению неведомого Фаруху отца были отложены с восходом солнца. Когда они выбрались из пирамиды, горизонт уже окрасился в ярко-красные цвета, и солнце начало свое восхождение по небосклону.

– Опоздали! – сердито воскликнул Хуфу и обернулся на младшего брата. – Кто-то слишком долго выплывал!

Менкаура изобразил на лице притворное раскаяние и протянул:

– Ну и что мы будем делать?

– Ждать! – строго окинув взглядом братьев, ответил Хофру. – Один день ничто по сравнению с тысячелетиями, что отец томится в заточении. Ур Маа заперт, и теперь мы свободны в своих действиях.

Они присмотрели себе небольшой камень, лежавший рядом с пирамидой Хуфу, и, заняв каждый свое место, сели в ожидании.

– А как случилось, что вы оказались запертыми в пирамиде? – задал интересующий его вопрос Фарух.

Хуфу строго посмотрел на мальчишку. Не зная, стоит ли вообще ему о чем-то рассказывать, но решив, что знание ситуации может помочь их юному спасителю в дальнейшем, рассказал историю о том, как вероломные рабы под предводительством одного из верховных жрецов Гелиополя, желая заполучить власть над священными землями, заточили их в темницу без каких-либо объяснений, вероломно, под покровом ночи.

Когда солнце встало, охранники плато были поражены открывшейся картиной. Трое мужчин, одетые как фараоны Древнего царства, сидели в компании грязного мальчишки и с выражением скуки на лицах поверхностно изучали бескрайние просторы пустыни. Эта картина была похожа на постановку старинного спектакля, не хватало только зрителей.

Уже ближе к полудню они все же дождались свою публику. Но теперь не хватало одного из них. Менкаура весело оглядывался по сторонам в поисках того, что может его развеселить или хотя бы отвлечь, а затем незаметно ускользнул из-под опеки строгих братьев. Он безумно хотел утолить жажду, а сделать мог это, только раздобыв чего-нибудь горячительного, на поиски которого и отправился.