Конечно, я бы хотела дойти тихо и спокойно, желательно – вообще молча, потому что болтовня ночью – лучший способ привлечь внимание. Не нечисти, так городской стражи. С учетом того, что сейчас стража на взводе из-за срыва турнира по стрельбе – мне бы не хотелось им попадаться. Еще не дай бог слепок магии сделают, да начнут сверять…
Увы, у меня очень разговорчивый попутчик.
– А почему ты босиком идешь? Может, мне тоже надо? – на мои босые ноги таращится с живым непосредственным интересом.
Ой, милый, я и так уже поняла, что ты у папы волшебный самородок вырос. Морок он наворожил. На крови. Убедительный, чтоб тебя, а это значит – вполне себе телесный. Прашка бы все локти искусала от таких вот достижений. У неё и сейчас с плотностью чар проблемы возникают.
Веер-то наколдовать – без проблем. А вот собственные копии у неё просвечивают.
– Тебе не надо, – качаю головой, – застудишь ноги, простынешь, сопли потекут, девчонкам нравиться не будешь.
– О, отличная идея, – мальчишка останавливается и склоняется к ботинкам, чтобы из расшнуровать, – а то совсем запарили. На всех приемах ходят за мной, и с каждой надо танцевать. А они не умеют.
Срочно приходится придумывать другой повод.
– Твой отец оторвет мне голову, если ты заболеешь, – говорю очень серьезно. Как ни крути, но именно вот этот серьезный тон со мной и срабатывал в его возрасте.
– Не оторвет, – не очень уверенно возражает мне Викрам, – ты же моя мама.
– Мы с твоим отцом плохо разошлись, когда я ему тебя отдала, – произношу очень тихо и прихватив острый мальчишеский локоток, увлекаю его вдоль по улице, – и для него сейчас будет достаточно малого повода.
Некоторое время, слава Праматери Иссини, он шагает молча. Правда не очень охотно – мне приходится прикладывать усилие, я буквально тащу своего сына на буксире. Что довольно тяжко, учитывая, что ему совсем не три годика.
А ведь до дома Марьяны идти довольно далеко. И как назло, мне по дороге ни одного кэба не попадается. Ну да, сейчас ни один кэбщик свою лошадь из стойла не выпустит. Голодным вурдалакам слаще нет лакомства, чем свежая конина.
– Почему ты меня отдала? – вдруг спрашивает Викрам. Господи, вот ведь чертенок. Нельзя такие вещи вот так спрашивать. Для таких разговоров нужна прорва чая на успокоительных травах, теплый огонь и…
Да ладно, нет разницы, даже в самых роскошных условиях у меня было бы ровно так же холодно в груди.
– Твой отец наверняка разъяснял тебе мои причины, – говорю тихо, стараясь не замедляться. Хотелось бы добраться до Марьяны поскорее. Чем ближе полуночный час – тем хуже находиться на улицах. А я ведь не одна – с ребенком.
– Он сказал, я был тебе не нужен, – произносит Викрам, и в его голосе впервые за вечер я не слышу ни единой нотки того радостного любопытства, с которым он со мной говорил, – он сказал, что звал тебя замуж, а ты не пошла. И меня ему отдала, потому что не любила совсем.
Больно все это слышать.
С одной стороны – уходя от Аджита, я все ему разрешила. Любыми словами меня оскорблять, любыми хулами проклинать. Лишь бы наш с ним сын даже не думал ко мне приближаться. Лишь бы его рождение так и осталось тайной для моего ковена.
Но одно дело – догадываться об этом всем. Надеяться на благородство змеиного раджа. В конце концов… Между нами настоящее было. Мы оба это знали. Но…
Было, да сплыло. Хвостом вильнуло, закончилось.
И слова, что Аджит произнес для нашего с ним сына – был не нужен, не любила, ушла и бросила.
– Отвечай, это правда была? – а в голосе Вика слышится ярость и боль. Он даже останавливается, вырывая у меня из пальцев свою руку. – Никуда с тобой не пойду, пока не ответишь.
Ох, Праматерь, ну зачем ты меня за язык дернула с этим распроклятым “отдала”? Взяла и задела больное его место, меньше всего желая ранить.
А сейчас – мягко говоря, и не время, и не место для семейных разборок.
Только за шиворот маленького ведьмака хватать и за собой волочь – это даже дура-мать делать не будет. Потому что я и так знаю, что он умеет неплохо чаровать. Вывернется из рук моих ужем, драпанет куда-нибудь в переулок. А я – мало того, что ответить ему смогу не так быстро, так еще и внимание городской магической стражи точно привлеку. Следы на поле – они затерты. Но уж на свежий образец моей искаженной магии они, поди, прискачут.
Поэтому надо как-то словами это все утрясти.
– Послушай, Вик, – первый раз называю сына по имени, – мы не можем сейчас стоять. Мы должны добраться до моей родственницы. Она поможет мне открыть портал в Махавир.
– И ты от меня опять избавишься? – мальчишка едко кривит губы. – Нет уж. Я не для того сбегал, чтобы ты меня отцу вернула. Я с тобой поговорить хотел. Твою правду услышать.
– Я все тебе расскажу, – прижимаю ладонь к сердцу, – поклясться тебе могу. Хочешь – с тобой зайду в портал и…
– Отец ни за что не допустит, чтобы ты со мной говорила, – Викрам качает головой. Обиженный такой, взъерошенный. Так обнять хочется – но нельзя ведь, нельзя…
– Говори сейчас, – Вик разошелся, даже ногой на меня топает, – папы нет. Он не помешает. Говори!
Ох, малыш. Как бы я хотела. Только не стоит тебе знать, что должны были сделать старшие мои сестры с моим ребенком, рожденным от нелюдя. Нам с тобой был бы предначертан один только черный и очень короткий путь. И себя мне было не жалко, я и живу-то только ради того, чтобы о существовании моего сына ковен никогда не узнал. Ну, по крайней мере – до двадцати лет Викрама. До тех пор, пока ковен мой не потеряет последнее право назвать его своей кровью.
– Мы стоим на земле моего ковена, малыш, – произношу негромко, – ковена, который за триста лет своего существования испачкал руки в крови нелюдей. Да-да, милый, нелюдь – это как ты. В земле этого города лежит алтарный камень моего ковена. В этом воздухе спят их духи. Я не зря не отвечаю на твои вопросы здесь. Здесь – нельзя.
– А мне плевать, – только глазами мне и отвечает. Ладно, попробуем иначе.
– Посмотри, – поднимаю запястье, задирая рукав. Обнажаю Ведьмин Замок, ненавистный браслет из двух змей, обвивающих мою руку, – знаешь, что это?
– Блокиратор, – тихо отвечает мальчишка, – папа как-то мне его надевал. Когда я княжне Скерсее в крем для лица веснушчатый настой намешал.
– Я его двенадцать лет ношу, малыш, – киваю, – и вчера колдовала очень сложным, обходным путем. Тебя защищала. Как думаешь, это потому было, что я тебя не люблю? Ведь о чарах моих никто не знал. Даже ты мог не почуять.
– Я почуял, – бурчит Викрам все так же насупленно.
– Потому, что ты большой молодец, милый, – улыбаюсь нетерпеливо, – поэтому просто поверь мне на слово. Нам нужно отвести тебя к отцу. Потому что ко мне никаких добрых бабушек не прилагается. Мы с тобой найдем способ поговорить. Я тебе письмо напишу, если не получится. Волшебное. Только для тебя. И папа твой не сможет помешать его получить. Только давай уже пойдем. Нам нужно как можно скорее увести тебя из Завихграда.
Он сходит с места сначала нехотя. Идет за мной молча, но постепенно – прибавляет шаг, и уже тащить его за мной вроде как и не надо.
Вот и чудно!
– А как ты блокиратор обошла? – тихохонько спрашивает мальчишка. – Можешь меня научить.
Я задумываюсь.
С одной стороны – материнский инстинкт требует обдумать этот запрос. Передо мной явно не самый послушный мальчик в мире. Давать ему такие секреты, да еще и точно зная, что за контракты с духами платят дорого – опрометчиво.
С другой стороны – лично я эти знания не бесплатно получила. И точно знаю, что при случае они мне жизнь спасут. И по уму, кто как не мать должна обучать юного ведьмака жизнеспасительным трюкам?
– Отрада? – громкий оклик, будто обухом по голове меня прикладывает. – Отрада, ты ли это?
Мда, честно говоря, хуже этого голоса мне сейчас и представить сложно.
Зарина Елагина, мать Праши, нынешняя старшая ведьма моего ковена. На дух меня не переваривает. Нелюдей терпеть не может.
Идет ко мне навстречу с другого конца улицы. И бежать уже просто некуда. И некуда.
– Стой молча, – таким особым, едва слышным, но при этом – прекрасно различимым, шипением обращаюсь к Викраму. Сама как можно незаметнее, сдвигаюсь так, чтобы прикрыть его своим боком.
Не люблю надеяться на авось, но все, на что я могу сейчас надеяться – это на то, что в потемках Зарина не заметит внешних признаков полукровки.
Тем более, что идет она явно от тетки Тианы, банками в сумке бряцает. Даже если мое заклинание и развалилось, и Викрам теперь виден на гобелене с родословным древом – Зарине для того, чтобы это узнать, нужно дойти до дома и зайти в алтарную.
И потом, не могут чары так быстро развалиться. Не настолько они нестабильные, чтобы не выдержать пару часов. Иначе я на стрельбище даже не подумала бы идти.
– Ты чего это так поздно гуляешь? – Зарина наконец доходит до меня и подозрительно на меня смотрит. Сколько бы мне ни было лет, я так и останусь для неё вечно виноватой. Не повзрослевшей. Ну, оно и понятно, ведьма считается состоявшейся, когда ковен надевает семейную печать на её первенца. Я своего по официальной информации – не сберегла, не сохранила. Соответственно – и доверия не достойна.
И потому должна как девчонка отчитываться, если вдруг в поздний час меня заметят вне дома.
– Вот, – чуть отклоняюсь, чтобы Зарина увидела стоящего за моей спиной мальчишку, – пришел ко мне в лавку без родителей. Веду теперь к папаше. Хочу сказать ему пару ласковых насчет того, что мальчишку в такое позднее время одного отпускает.
Самое смешное – не соврала ни словом. Викрам и правду пришел ко мне в лавку без родителей. Я ведь в лавке уже была!
И со всем остальным та же история. Филигранное искусство полуправды пришлось осваивать на лету. Старшие ведьмы постоянно окружали себя чарами искренности, которые сообщали тут же, стоило в их присутствии кому-нибудь соврать.
– Сама-то как обратно пойдешь? – Зарина обеспокоенно хмурится. – Скоро вурдалачий час, тебе с Замком по улице ходить опасно.
– К Марьяне зайти хотела, – снова честно говорю, – она или чудо-дверь откроет, или просто переночевать разрешит.
– Зря ты вообще с ней водишься, – Зарина недовольно кривится.
Марьяна ди Бухе – наша дальняя родственница, правнучка давно откупившейся от ковена Елагиных ведьмы, особенно ковену не нравилась. И много чего играло против неё – редкий, удивительной силы дар открывать порталы, происхождение – она явилась из другого мира, да и красавчик-вампир, лихо взявший её в оборот и в жены заодно, тоже портил Марьяне карму. На мой вкус, тете Зарине стоило бы ей спасибо сказать. Если бы не Марьяна – ходить бы нам всем под главенством Софик Елагиной – вот где настоящая холера скрывалась, на самом деле.
Зарина-то хоть и не любила меня, так хоть не плевала под ноги при моем приближении. А вот Софик…
Ну, да слава богу, на каторге дорогая Софик, за запрещенную черномагию. Репутация семьи, конечно, пострадала, но не сказать, что у Елагиных она была белоснежная.
– Хотела сказать. Собери для Ясмины травы для зелья поиска судьбы. Кровоточник, сладостраст, ты сама должна знать.
Меня, конечно, не волнует отсутствие слова “пожалуйста”. Я из провинившихся, со мной не церемонится вообще никто.
– Она решилась на ритуал? – спрашиваю, ощущаю, как кувыркается в желудке что-то холодное. Последней решившейся на этот шаг была я. Ну и… Ковен после этого семерых юных ведьм настойчиво отговаривал. Слишком уж рисковый ритуал, так просто можно напортачить и не исполнить свой долг перед семьей.
– Коза упрямая, – Зарина недовольно морщится, – пятеро старших её уговаривали, твоей судьбой убедить пытались, а она – уперлась. Хочу и все. Идти же против такой твердой воли – нельзя. Наши духи и так возбуждены в последнее время. Травы завтра занеси. Только тарьян-траву не надо. Её пусть сама ищет.
Ну конечно. Тарьян-трава – гарантирует удачный расклад ритуала. И считается, что её эффект можно легко испортить человеку с тяжелой кармой. Ну, как у меня, то есть.
– Я поняла, – киваю, – занесу, конечно. Тетя Зара, мы пойдем. Парню спать уже пора, а нам еще пилить да пилить.
О проекте
О подписке