Глава 4. Двери

●

И лопнет мир твой,

Истины падут на дно -

Я виновата.

Он завизжал, потому что после утомившей глаза череды коричневых проемов увидел другие двери. Две большие шикарные двери. Нежно-розового цвета, сливающиеся со стеной, двери в рай. Дорогие, вкусно пахнущие деревом, волшебные двери. Необыкновенные, идеальные двери. Совершенно непостижимые двери в ад.

В культуре его страны не было принято так открыто выражать эмоции. Однако Хиро считал, что диплом психотерапевта дает разные поблажки, в том числе такие.

– Готов поспорить, что двери заперты, – с недоверием отозвался Оливер.

Марианна оттолкнула его, подошла вплотную к дверям. Пораженная их совершенством, она застыла на месте. Потом, словно пытаясь отогнать их гипнотическое воздействие, замахала руками, подалась вперед и отворила их.

Зал удивителен, роскошен. Странное сказочное сновидение. Бордовые стены в золотых прожилках, мягкие, как весенняя трава, ковры в тон, шикарные столы и стулья из красного дерева. По углам стоят кудрявые древнегреческие боги. Тут Зевс из слоновой кости прячет в глазах меткие молнии. Там величественная Гера из ясного мрамора горделиво любуется своей красотой. Статуи утопают в зелени плюща, будто прячутся от человеческого  внимания. Над головой сияет огнями потолок со звездным небом, но огни те ничто по сравнению с солнцем, золотой громадной люстрой. Неживая, она дарит комнате искусственный свет.

– Здесь еда, – раздался мертвый голос Грейс. – Посмотрите: картошка фри, пельмени, сосиски, роллы,  какие-то невероятные салаты, а вон графины с водой, в таком роскошном отеле – и такой скудный шведский стол.

– Я бы побоялся есть это, пища может быть отравлена, – сказал Оливер.

– Всё надеешься, что кого-нибудь убьют, – съязвил Хиро.

– Надеюсь, это буду я, – воскликнула, неестественно рассмеявшись, американка.

Марианна нюхала роллы, словно по запаху умела заключать, есть ли в них яд. Грейс изучала листики салата, Оливер – огромную люстру над головой. Он рассматривал её со странной упрямой въедливостью, словно это был не простой кусок металла, богато украшенный хрусталем, а настоящее божество комнаты.

– Еда полностью безопасна, – вынес вердикт Хиро. – Если нас хотели отравить, то сделали бы это раньше.

– Эта огромная люстра может упасть, – не слушая японца, говорил Оливер.

У Марианны от испуга изо рта выпал ролл. Грейс звонко рассмеялась.

Ослабленные, нервные, напряженные люди в закрытом плотными дверьми зале ели. Они ели подавленные, потому что боялись стен, великолепной люстры, идеальных статуй древнегреческих богов, следящих за каждым их движением.

Люди в комнате были ещё живы, но сами себе казались уже умершими, погребенными в отеле навечно, точно в склепе.

– Все-таки странно, что именно мы четверо собрались здесь, – начала Марьяна, кинув быстрый взгляд на закрытые двери.

– Да, – заговорил Оливер. – Я тоже все время думаю об этом. Даже пытался найти в жизни Грейс нечто похожее на свою судьбу, но никаких общих точек, ни одного схожего события. Возможно, наша связь где-то на более глубоком уровне. Например, наши отцы или деды причинили зло владельцу или архитектору этого отеля, и теперь тот мстит, собрав нас на последние дни.

– И все погибнут? – сверкая глазами, спросила Грейс, игриво попивая воду, словно она была дорогим вином.

– Мы только заперты здесь, – слабо запротестовал Хиро.

– Мы заперты? –  встревожилась Марианна, и все посмотрели на сладко-розовые двери.

Они, правда, были заперты. Таковы были причуды замкá. Если дверь захлопывалась, открыть её изнутри без помощи ключа было невозможно, тогда как снаружи – следовало просто нажать на ручку.

– Кто закрыл дверь? – с напором сказал Оливер, словно спрашивая, кто убийца.

– Хиро, – продолжил он, – кажется, ты один не расстроен нашим заключением.

– У него клаустрофобия, – вступилась Марианна, – он бы не стал закрывать.

– Возможно, клаустрофобия – выдуманная! – разжигала огонь Грейс. – Ведь мы ничего не знаем друг о друге. Вдруг Марианна, эта напуганная тихоня, сама – хитроумный маньяк!

Марианна покраснела, словно ее вычислили, и стала быстро дышать. Испугавшись, что ей не хватит воздуха, и она умрет прямо тут, посреди обильно накрытых столов и под всевидящей люстрой.

– Да вы и не пытаетесь узнать что-то друг о друге! –  воскликнул Хиро.

Грейс фыркнула.

– Правильно, верно, презумпция невиновности и тому подобное, – поддержал идею Оливер.

– Я … ничего не буду говорить вам, буду молчать, – бросилась в слезы Марьяна.

– Кто мог захлопнуть двери? Кому это было нужно? Зачем? – ходил кругами немец, потирая виски. – Кто заходил последним? Если не ошибаюсь, как раз Марианна. Сначала вошел Хиро, потом я, затем Грейс и… или это ты, Грейс,  была последней?

– Кто был последним, станет первым, – нехотя ответила она, грызя картошку фри.

– Что? – переспросил Оливер.

– Марианна заходила первой, вот что, – ответил Хиро.

– Не имеет значения, кто это был, – продолжил немец, перекрикивая всхлипы Марианны. – Она могла задержаться, пока все рассматривали зал. Ей ничего не стоило подойти к дверям и неслышно их захлопнуть. Посмотрите на нее, разве невиновный человек станет столь очевидно показывать свою слабость, слезы, обиду? Нет, только виновный испугается, что его разоблачат, начнет нервничать и непременно выдаст себя реакцией на происходящее.

Марианна стихла и перестала тереть и без того красные глаза. Она испугалась не того, что её разоблачили, она испугалась промелькнувшей мысли, что Оливер прав. От его слов Марианне казалось, что виновата она сама. Она захлопнула двери. Она нарочно подошла к ним, пока все были увлечены красотами залы, потянула ручки на себя и тихо заперла, чтобы никто не услышал. Настолько тихо, что не услышала даже сама. И зачем она отрицала это, зачем думала спорить и пытаться доказать свою невиновность.

– Какая разница, кто захлопнул, – прервал её мысли Хиро. – Мы проверили все остальные двери в отеле. Они заперты. Мы обошли столько коридоров и не нашли выхода, а здесь, черт возьми, хотя бы накрыт стол. К тому же я уверен, что вчетвером мы сумеем, если понадобится, взломать дверь, если в том будет смысл.

– Плевать на двери, важен факт: среди нас предатель, – заключила Грейс.

Марианна, осознав свою ничтожность, посмотрела в её сторону.

– Проклятые стены! – нервно закричал японец. – Это я захлопнул двери! Чисто случайно! Я шел последним, залюбовался на люстру и не смог их удержать. Они покачнулись и быстро сомкнулись.

Грейс и Оливер переглянулись.

– Не специально! – почти закричал японец. – Я закрыл их, и это вовсе не значит, что я предатель. Или  маньяк.

Оливер хотел возразить, но не успел.

– Этот день, если сейчас еще день, был очень трудным, – Хиро накручивал круги по залу. – Мы все устали. Нам нужно отдохнуть, привести в порядок мысли, расслабиться, вместо того, чтобы набрасываться друг на друга с обвинениями.

У Марианны от напряжения закружилась голова. Она зевнула. Может, и не день уже вовсе.

Так кто же закрыл двери? Она? И Хиро только выгораживает её? Или, правда, он сделал это сам? Если все-таки виновата она, то зачем ему тогда защищать девушку? Что он задумал и что за выгода в этом?

Безмолвные стены, свидетели чужих судеб, завистливо взирали на происходящее. Они не могли кричать и не могли волноваться. Вот одна девушка в ночной рубашке, прислонившись к стенке, безучастно разглядывает розовые двери. Там двое мужчин шуршат по ящикам и полкам комодов. Тут другая девушка, наступая на подол черного тяжелого платья, сдвигает столы.

Вскоре пленники решили устроить ночлег. Придвинув столы к стенам, они побросали на пол скатерти и накрахмаленные мягкие салфетки, чтобы лечь. Ворочаясь, переваливаясь с бока на бок, они делали вид, что хотят поскорее уснуть.

– Марианна, – послышался голос Оливера, – прости меня за необоснованные подозрения, я иногда увлекаюсь домыслами…

Грейс цыкнула, чтобы мужчина говорил тише.

– Тому виной моя профессия. Я актер. Вот уже несколько лет снимаюсь в одном и том же сериале. Я играю полицейского, поэтому иногда на меня находит, что поделаешь!

Грейс кинула в Оливера салфеткой и хихикнула: «Хватит забалтывать жертву!».

– Бывает, что забываю, кто я на самом деле, – продолжил Оливер. – А сейчас происходит что-то странное… В кризисных ситуациях всегда теряешься. Я, на самом деле, не так ужасен, как ты, видимо, подумала, просто вдруг навалилось…

Марианна краем уха слышала чью-то исповедь, но её волновало другое.

Эти двери. Она смотрела на них, широко раскрыв глаза, но все равно была уверена, что видит другие двери. Видит кроваво-красные двери. Она точно знала и помнила их прежний цвет. Розовый. Светло-розовый. Теперь Марьяна, упрямо вонзив в них взгляд, заметила несомненную красноту, столь явную и откровенную, что не поверить было невозможно.

Она убеждала себя, что это из-за смены освещения. Лампочка светит хуже, выдохлась. Или все это из-за усталости самой Марианны. Но разве можно не заметить столь очевидную смену освещения и быть настолько уставшей, чтобы не различать цвета?

Марианна вертелась на полу. Она жмурилась и поворачивалась к дверям спиной, но те снова забирали ее внимание.

– Могут ли двери менять цвет? – подумала она.

Ведь хамелеоны могут.

Правда, хамелеоны – не совсем двери.

Глава 5. Ключ

●

Поговорим, как

Здесь живется узникам?

Есть те, кто не врет?

Когда Марианна проснулась, остальные уже встали, подкрепились попахивающей едой и изучили каждый сантиметр запертого зала.

Они нашли телефон. Старый аппарат с увесистой трубкой. Оливер поднял её и говорил: «Почему, когда я звоню, то никогда не попадаю туда, куда хочу? По какому номеру нужно звонить, чтобы получить ответ на свой вопрос? Как выйти из лабиринта?». Ответа не последовало, но гудки были.

Они попытались дозвониться в какую-нибудь службу спасения, но тут Грейс обнаружила, что телефонный шнур обрезан. Начались новые обвинения и подозрения, пока расстроенный Оливер не выдвинул версию, что ошибся, и что гудки были только злой галлюцинацией. Это тут же все объяснило, хотя неизвестно, чем бы закончилась история, если бы Марианна не спала.

За время поисков они наткнулись на ещё одну дверь. Маленькую и узкую. Наверняка в какой-нибудь подвал. Тем не менее, новую, пусть снова запертую дверь.

Такую серую и невзрачную, что не сразу заметишь среди статуй и зелени плюща. Тем более если ты усталый, взвинченный и раздраженный на окружающих и самого себя.

Эту дверь непросто найти. Вероятно, её может отыскать только тот, кто о ней знает. Возможно, что такой человек был среди них, и не хотел бы узнать, что кто-то догадывается о его существовании.

Плюс ко всему они нашли некий ключ. Тот теперь хранился у Оливера, потому что именно он заметил его в скважине неприметной двери.

Но Марианна проснулась, и остальные прекратили поиски.

Она, зевая, сладко потянулась и уставилась на двери. Как обычно, нежно-розовые двери.

Она весело подмигнула им, те невидимо улыбнулись в ответ.

–Что ты такая веселая сегодня? – со злорадством спросила Грейс.

– На то есть весомые причины. Я жива. Я в роскошном отеле, и сейчас буду объедаться роллами.

– Роллы кончились, – сказал Оливер.

Марианна помрачнела, но тут же собралась и широко заулыбалась:

– Надеюсь, вы оставили мне хоть что-то?

– Еду надо экономить. Неизвестно, сколько мы здесь пробудем, – продолжил Оливер.

– Но есть запасной выход.

– Откуда ты знаешь о новой двери? – удивился Хиро, а Грейс бросила подозрительный взгляд.

– Я вижу её вот этими глазами, «откуда я знаю»,  – передразнила Марьяна. – Будто вы ее только заметили.

– Так и есть.

– Уверена, что эта дверь существовала, когда мы пришли. Существовала она и раньше, а то, что вы её не замечали, говорит только о вашем нежелании выбраться отсюда.

– Что она такое говорит, Хиро? – сказал Оливер.

– Шизофреничка, – буркнула в ответ Грейс.

– Я предлагаю нам откровенно поговорить, – сказал японец.

– Тогда ты первый, – предложил Оливер, занимая место за столом и давая понять, что готов слушать.

Марианна, дернув плечами, села рядом. Грейс, с усмешкой наблюдая за остальными, не спеша, подвинула к себе стул.

Они сидели прямо под люстрой – непризнанным божеством, сотворенным человеческими руками. Она надменно смотрела вниз.

– Так не может больше продолжаться, – говорил Хиро. – Мы сами терзаем себя, сами ухудшаем свое положение. Нельзя ссориться, нельзя бунтовать и искать промахи других! Нам нужно держаться вместе, а это тяжело, когда ничего не знаешь друг о друге и, возможно, боишься узнать.

Он выдержал паузу и продолжил:

– Я начну первым, – говорит Хиро. – Я врач-психотерапевт и давно практикую. Моя карьера на взлете.

Грейс шумно зевает.

– У меня клаустрофобия, – продолжает он, сверля ее взглядом. – Это, наверное, удивительно для вас, что врач, лечащий фобии, сам может ими страдать. Но врачи тоже люди. Как и все, немного нервно больны, увы. Все дело только в степени невроза.

– Ох, да! – Грейс вскидывает руки и начинает раскачиваться на стуле.

– Страх закрытых пространств – излечимая фобия. Ничего необычного, я почти с ней справился.

Марианна удивленно рассматривает Хиро.

– Началась она после землетрясения, когда выход из кабинета завалило. Мне пришлось пару дней просидеть взаперти, – продолжает он, не обращая внимания на ее косой взгляд. – Почему я здесь? Не понимаю. Думаю, это чья-то глупая шутка.

– Да, хороша шутка.

– Оливер, твой черед.

– Это похоже на общество анонимных алкоголиков. «Здравствуйте, меня зовут Оливер, и я – алкоголик».

– Грейс, ты будешь говорить следующей.

– Прямо горю от нетерпения!

– Это важно, Грейс, – мужчина откидывается на спинку стула. – Меня и, правда, зовут Оливер, но я не алкоголик, я актер. Играю полицейского в ежедневном детективном сериале.

– Ну и компания! – Грейс в голос хохочет. – А Марианна у нас – кто? Охотница за вампирами?

– Играю быстро, порой неправдоподобно,  – говорит Оливер, – но в целом, как надо, как того ждет зритель. Иногда работы так много, что я не успеваю выходить из образа в реальной жизни. Могу пойти одетый, как мой герой, в бар, похожий на бар в сериале и заказать то же пиво, что обычно просит он. И при этом говорить с той же интонацией, словно веду расследование.

Хиро внимательно слушает.

– Да, забавная история, как я здесь оказался, – Оливер хлопает рукой по столу, и Марианна вздрагивает. – Меня забыли в студии. Я так устал в конце дня, что уснул в кресле. Проснувшись, обнаружил, что все двери заперты, и внутри никого нет. Плутал по чердакам, искал выход, и странным образом попал в этот отель. Разве отель может быть связан с киностудией?

– Тебя, как и меня, наверное, разыграли.

– Нет, это план, четко продуманный гениальным убийцей! Разве вы не смотрите современное кино? Все сходится! Несколько незнакомых друг с другом людей попадают в заброшенный отель. Вскоре они начинают погибать один за другим. Оливер, это же твоя версия, сотни раз показанная по ТВ.

– Да, но мы живы, Грейс, и я не думаю, что кто-то из нас способен на убийство. Если только не хозяин отеля.

– Или молчунья Марианна.

– Я …ничего такого не говорила…и  я…

– Вот то-то и оно!

– Грейс, мы хотим послушать твой небольшой рассказ, – обрывает ее Хиро.

– О, я – заблудшая душа! – девушка смеется и укладывается подбородком на стол. – Совсем пропащая алкоголичка, кражи, наркотики, два года тюрьмы условно, несколько неудавшихся самоубийств…

– Перестань, мы говорим о серьезных вещах! Твоя небольшая исповедь всем будет полезна.

– Ну, ладно, «Я – психиатр, и у меня клаустрофобия», я – Грейс, и ношу очень красивое платье.

– Странное, пугающее платье…

– Вот и нет, невероятно красивое черное платье… И я хочу поговорить немного о нем. Ведь мне можно? – Грейс поднимает подбородок, хлопает глазами, надувает губки. – Можно увильнуть от темы? Тем более что вы не хотите заняться чем-то более интересным, чем разговоры.

Марианна стучит пальцами по столу.

– Итак, черный цвет, – Грейс расправляет плечи, – один из самых элегантных цветов. Он хорошо стройнит. И само платье весьма оригинально, не так ли. Какая мягкая ткань – точно вторая кожа. Какие выверенные детали – все на своем месте. Дорогущий бренд, между прочим! Правда, мне не платят, чтобы его называть.

Оливер подавляет смешок.

– Что, по-вашему, это может значить? Я богата и дерзка, это так. Я эгоистична и никогда не слышала в жизни отказов – тоже похоже на правду. Я взбалмошна? Да не больше вашего! – Грейс встает и забирается на стул ногами.

Хиро ошарашенно наблюдает за ней.

– Но кое-что отличает это баснословно дорогое дизайнерское платье от ему подобных. Что это может быть? – Грейс вертится на стуле, показывая наряд с разных сторон. – Как вам кажется?

Зрители молчат.

– Смотрю, вы не мучаетесь догадками, – Грейс спускается и садится обратно. – Это черный цвет, поглощающий световые лучи. Цвет колдовства. Цвет зла. Цвет темноты. Какие у вас вытянутые лица! Да, я не совсем обычный человек. Я не психиатр, не актер и не маленькая молчунья. Я – Грейс, и я склонна любить тьму больше, чем свет.

– Секта сатанистов?

– Метлы и поклонение дьяволу? Забавно.

– Это снова ложь? Я не пойму…

– Нет, милая Марианна, я не шучу. И не лгу. Я – последователь новой религии,  – Грейс произносит каждое слово медленно и с расстановкой.

– Да она просто нас запугивает! – поднимает голову Марианна. – Откуда нам знать, что это не выдумки? Пусть докажет!

– Тише, милая, никогда не знаешь, кто может тебя услышать, – широко улыбается Грейс.

– Пусть докажет что? – Оливер переглядывается с Хиро. – Как сказанное помогает понять, почему мы здесь?

– Теперь я хочу послушать Марианну, пришло ее время, – по-прежнему улыбается Грейс.

– Мне особо нечего рассказывать, – девушка смотрит на Оливера. – Я заканчиваю одиннадцатый класс, собираюсь поступать в институт, и…мы не узнали, как Грейс очутилась в отеле…

– Какая ты зануда! – Грейс закатывает глаза.  – Я не помню деталей, как здесь очутилась. Я вообще не всегда помню, что со мной происходит. Ухожу в себя и забываюсь.

– Вот интересно! Она не помнит, как оказалась в отеле! – Марианна пристально смотрит то на Хиро, то на Оливера.

– И что с того? Ты сама – то как сюда забрела?

– Мне нечего скрывать. Я попала сюда из комнаты с пятью углами через тайный вход в шкафу.

– Ну да! – Грейс подпирает щеку рукой.

– Значит, ты лжешь нам, Марианна? – Оливер внимательно смотрит на девушку.

– Нет, нет. Почему здесь лгу именно я?