ГЛАВА 7

– Ну, раз вы уже тут, не угодно ли чаю? – напевно мурлычу я самым светским голосом, с любезным радушием хозяйки дома.

Да, мальчики, а вы чего ждали? Что я начну колотиться с воплями: «Как вы смеете? Пустите меня!» и все такое? Не дождетесь.

– Или вы предпочитаете кофе? – продолжаю щебетать я. – Или хотите предложить мне тему для светской беседы?

– Ты глянь, она не боится? – интересуется один, с развязной ухмылочкой подходя ко мне. – Шибко храбрая?

Нет, я не храбрая. Мне страшно. И единственный выход, как мне кажется – это говорить с нахальными подонками спокойно и невозмутимо, притворяясь, что ничего особенного не происходит…

– Я полагала, что мы могли бы поговорить как деловые люди, – смотрю ему прямо в лицо. – Вам что-то нужно – так? – а мне нужно, чтобы вы от меня отстали. Мы могли бы договориться.

– Мы с бабами не договариваемся, – цедит он сквозь зубы, – мы бабам показываем, где их место.

Резким рывком его рука наматывает на кисть мои волосы, и при этом мне в горло упирается нож.

– Вы себя ведете непрофессионально, – говорю я ему, жмурясь от боли. – Вы хоть можете сказать мне, что вам нужно?

– А нам все нужно, – ухмыляется он мне в лицо. – Сперва мы с тобой позабавимся, а потом ты нам сама все расскажешь про то, где спрятала ключик… Поняла, девка?

– И какой же ключик вам надобен? – мой голос звучит сипло. – А то у меня ключей тридцать три связки, поди разбери…

– После того, как мы тебя оприходуем, ты сама сообразишь, какой, – отвечает мне горбоносый, и подходит ближе. Подходит походкой вразвалочку – походкой наглого победителя.

– А кто вас прислал, я тоже сама должна сообразить?

– А тебе этого знать не надобно, цыпочка, – он мило улыбается, – мы тебя все равно живой оставлять не собираемся. Твоя забота теперь – умереть без особых мучений…

И тут раздается звук. Тихий хлопок. Настолько тихий, что на него и внимание-то не обратишь… если не знаешь, что он означает.

Мерзавец, внезапно обмякнув, падает на пол. Все буднично и просто. Миррек, бесшумно возникший в комнате, держит в руках пистолет с глушителем, и вид у него спокойный, как у офисного служащего. За его спиной – открытая потайная дверь от чуланчика…

– Позабавиться решили? – спрашивает Миррек с улыбкой. Вопрос обращен к тому из налетчиков, что еще продолжает держать меня за волосы, а нож его упирается – и довольно болезненно – мне в шею.

– Не подходи! Я ей горло перережу! Пистолет на пол! – верещит он.

– Хорошо, хорошо, – отвечает Миррек, улыбаясь еще шире. – Вот прям сейчас положу, только сначала станцую… Трам-там-трататам…

И начинает изображать грациозные па бегемота, решившего сбацать чечетку. Изящества мало, но топота много, а он еще и спрашивает, хихикая, с идиотским выражением на лице:

– Вы что предпочитаете – народные танцы, или классические бальные? А может, стриптиз?

И, к моему изумлению, Миррек, страстно извиваясь, начинает расстегивать рубашку. И по бедрам себя поглаживает этаким эротичным жестом – где он только такого набрался?! Я хотела бы намекнуть ему, что он малость переигрывает уже, но острие ножа, упирающееся мне в шею, несколько мешает…

Жаль, не вижу я в этот момент лица бандита. Наверное, выражение изумления на нем примечательное…

Он все еще держит меня за волосы, но явно не понимает, что делать дальше, не понимает до тех пор, пока на его голову не обрушивается рукоятка тяжелого пистолета Хаджара, который на цыпочках, в одних носках, подкрался сзади.

– А вообще ты лентяйка, – нахально заявляет мне Миррек, когда два негодяя – один мертвый, другой живой в наручниках – уложены на пол в кладовке.

– Это почему еще, – улыбаюсь я.

– Могла бы и сама в одиночку с ними справиться!

Он мне льстит. Я бы не справилась, но от его смеха мне становится легче.

– Это же такая возня, – возражаю я, открывая холодильник, – Пива хочешь? А ты, Хаджи?

– Вот я и говорю – лень ты морёная, – смеется Миррек, наливая пиво в высокий стакан, – а на закусочку ничего вкусненького нет?

– К нам скоро должен прийти третий из этой шайки, так что вы не расслабляйтесь, – возражаю я.

– Думаешь? – Хаджар напрягся, – почему?

Оперативник он от Бога, вот только соображает куда медленнее Миррека.

– А чтобы третий мог явиться спасителем в белом пальто, и тогда в порыве благодарности, перепуганная дамочка отдаст ему и ключ, и все на свете, – объясняет Миррек, – даром, что ли, они ее неделю пугали и доводили до трясучки?

– Понял, – кивает Хаджар, – ну-ка, садись, – и придвигает мне стул. Я устраиваюсь поудобнее, а Хаджи бельевой веревкой опутывает меня.

– Ротик, – командует Миррек, засовывая мне в рот платок.

– Вполне убедительно, – окидывает меня Хаджи взглядом художника, завершившего свой шедевр. И оба удаляются в потайную комнатку, прихватив бокалы с пивом. И бутылку не забыли.

Я жду.

Тикают часы.

Тихо моросит злой холодный дождь за окном, барабаня по пухлым листьям индемоны. Тикают, тикают часы. Да что же такое.

Тихий скрип входной двери. Я вся сжимаюсь. Сейчас я его увижу…

– Флавиенна! – слышу я знакомый голос, и я не верю своим глазам.

На пороге стоит Дармиель Ланкрэ.

ГЛАВА 8

Проклятье! Проклятье!!!

Ну почему так? В кои-то веки мне понравился мужчина. Нет, я не романтическая барышня, и ждать худшего в любой ситуации меня научила жизнь. Но хоть один раз могло бы это правило не сработать?!

С другой стороны, даже если бы он не разочаровал меня сегодня – разве возможно представить на минутку, чтобы между нами что-то было по-настоящему? Такой король-лебедь, как Дармиэль, и такая серенькая мышка, как я… Так что, по сути, я ничего не потеряла… Хотя нет, конечно, потеряла: когда мужчина падает в твоих глазах с пьедестала, это больно. Господи, о чем я думаю в самую неподходящую минуту!

– Как вы? – бросается он ко мне, вытаскивает кляп изо рта. В голосе – искренняя тревога. Заботливый, гад!!!

Я так расстроена, что у меня даже нет сил на ярость.

– Откуда вы узнали, где я живу? – спрашиваю я устало и апатично.

– Я собственно, не знал… Но у меня есть одна особенность – я чувствую, когда дорогой мне человек в беде… и иду, сам не зная куда, но всегда прихожу куда надо.

– Ах, так я дорогой вам человек, – мой голос полон сарказма.

– Наверное… То есть, я хочу сказать, если сработало – то, наверное, моя душа по какой-то причине считает именно так… Хотя умом я не могу понять, что она, сиречь душа, в вас нашла, – его губы кривит ехидная усмешка.

– Ах, так вы свою душу понять не можете? Так я вам подскажу: она просто жаждет получить тот самый таинственный ключ, и ради нее вы подослали этих двух дуболомов?

– Я не знаю, о чем вы, но давайте я лучше вас развяжу…

– Не трогайте мои веревки! – рявкаю я.

– Вы уверены? – он явно удивлен.

– Точно так же, как и в том, что вы – организатор всего этого спектакля…

– Какого, помилуйте?

– Да такого, что неделю эти придурки мотали мне нервы звонками и запугивали. Сегодня они вломились в мой дом. И когда я предложила решить вопрос по деловому, они объяснили, что сначала хотят со мной «позабавиться», а потом убить, причем убивать долго и мучительно.

– Где они?! – он темнеет лицом.

Не обращая внимания на его реплику, я продолжаю злобно:

– И какой же вывод? Все их действия были спектаклем, чтобы довести меня до нервного срыва, и подготовить ваше триумфальное появление…

Он кидает взгляд на свои ноги в мятых пижамных штанах, и замечает:

– Вообще-то в пижаме я мало похож на триумфатора!

– На правдивого человека вы тоже мало похожи. Надо же придумать такое – что у вас экстрасенсорные способности…

Он делает гримаску, закатывает глаза.

– О, небо! Именно тогда, когда я говорю чистейшую правду, мне почему-то всегда не верят. Видимо, это судьба, – говорит он меланхолично.

– Я дам вам вторую попытку, – отвечаю я в тон. – Попробуйте еще раз, может я и уверую в вашу правдивость?

Он смотрит мне в глаза насмешливым взглядом, затем выдает смиренным тоном:

– Спасибо. Ну, и как же мне вас убедить, – он закрывает глаза. Сосредотачивается. И, шепнув: «Зеленые», щелкает пальцами.

И к моему абсолютному изумлению, вихрь из зеленых бабочек, взявшись из ниоткуда – порхая, шаля, мерцая – закручивается по комнате. Вот это да! Быть не может…

Он такой же, как я. Такой же!!! Мы с ним существуем на одной волне… Мы оба какие-то «не такие, как все»!

Какая же жалость, что этот человек – мой враг… И, не успеваю я погрузиться по этому поводу в горестные сожаления, как он приподнимает палец предостерегающим жестом.

И тут я слышу шаги, тихие шаги по вымощенной плиткой дорожке.

– Кляп! Всуньте мне его обратно и спрячьтесь, – шепчу я.

Ланкрэ нагло целует меня в губы, и смотрит мне в лицо смеющимися глазами, проверяя мою реакцию.

– Что вы себе поззз… позволяете?! – шиплю я.

– Как хорошо, что вы связаны, – говорит он, снова – очень нежно – прикасается губами к моим губам, затем сует мне в рот кляп – воспользовавшись тем, что мой рот приоткрыт от возмущения – и с невероятным проворством отступает в соседнюю комнату.

ГЛАВА 9

Ланкрэ

Слава Богу, сегодня я уже в норме. А вот тогда, неделю назад, было плохо.

В тот день, когда я из окна заметил слежку за Флавиенной, я решил, что надо ее срочно предупредить. Телефон бы только одолжить у кого-нибудь…

Я вышел из палаты, с визиткой в руке. Коридор, как назло, был совершенно пуст. И, пока я шел по коридору, я неожиданно заметил, что стены его ведут себя странно: то надвигаются, то раздвигаются, потолок куда-то плывет и кружится, а еще ощутил на губах привкус крови. Проведя рукой по лицу, я понял, что кровь у меня идет носом. Экая досада.

Тут я повернул за угол и увидел медсестру.

– Простите, вы не могли бы… мне нужен телефон…

– Почему вы встали с постели?! – вскрикнула она, переменившись в лице. – Вам надо лежать, вернитесь в палату…

– Мне нужно, – заплетающимся языком вымолвил я, и вдруг услышал странный звук. Он напоминал шипение газировки в тот момент, когда открывается бутылка, только был намного громче, от него закладывало уши. А потом наползла темнота из углов, ее становилось все больше, а света все меньше, я видел этот свет как в маленькое круглое окошко перед собой, и в нем металось лицо медсестры.

Потом ничего не помню. Я очнулся уже в палате на следующий день, и первым делом получил от медсестры внушение на тему – с постели не вставать, никуда не выходить и все такое.

Я и вел бы себя паинькой, но вот сегодня на меня навалилось «это».

Я до сих пор не могу придумать названия этому странному необъяснимому ощущению, и мысленно называю его «это». Так было с дедушкой, когда я мирно сидел в садовой беседке с книгой и бутылкой моего любимого абрикосового бренди. Я ощутил ужас, панику, и, сам не понимая, что я делаю, вскочил и побежал к дому. Нет, я не знал, что на деда напали, просто тревога жгла душу, мои ноги сами меня несли куда-то… а потом я оказался в комнате с убийцами. И раньше еще пару раз было… ладно, лучше грустные вещи не вспоминать.

И вот сегодня… Не собирался я никуда идти. Я вообще дремал у себя в палате, когда чувство нестерпимой тревоги погнало меня по городу, и знал ли я куда иду? Люди пялились на чудака в пижаме и больничных тапочках, а я бежал туда, куда звало меня «это». Я даже не знал, что в этом доме, в который я вошел, живет Флавви. Хотя догадывался, конечно, потому что других людей, которые мне были бы дороги, в этом городе нет.

Сейчас кто-то войдет. Может, я напрасно ее послушался и ушел? Однако я прячусь в платяной шкаф (дверка его издает омерзительный скрип), и жду – что же будет?

Меня одолевает беспокойство, и в то же время душит смех. Бог мой! Этот ее возмущенный взгляд – да за один этот взгляд разъяренного котенка я бы ее просто скушал. Губы мои помнят еще нежную свежесть ее рта, и ее растерянность, ее изумление в глазах в ответ на мою дерзость…

А ведь какой был бы отличный момент: она связана, не сопротивляется, целуй – не хочу… надо же влезть в эту идиллию какому-то пошлому уголовнику!

Скрип двери. Сейчас что-то случится…

ГЛАВА 10

Флавиенна

Дверь открывается и входит смазливый тип в светлом костюме. Он или не он?

– Простите, а… – говорит он, и созерцает меня с деланным изумлением, затем кидается ко мне. – Сударыня, о Боже! Что с вами?!

Он выдергивает кляп из моего рта, а я заваливаю голову набок. Я в обмороке, черт возьми, вот и давай, приводи меня в чувство!

– Леди, вы как?

Никак. Посмотрю, что ты делать будешь…

Он похлопывает меня по щеке. Я не реагирую.

– Чертовы остолопы! – бормочет он сквозь зубы. И кидается в соседнюю комнату – видимо, спросить у остолопов, какого черта они перестарались. Но остолопы прочно заперты в кладовке, а дверь в нее замаскирована так, что найти ее непросто…

– Эй, где вы тут? – шипит он.

Пометавшись, и не найдя никого, он развязывает мои веревки и на руках тащит к дивану. Это неприятно, но я изо всех сил имитирую глубокий обморок. Имитирую до тех пор, пока этот тип не начинает мне вливать в рот шоколадный ликер – из той самой бутылки! Из которой пил тот самый, который…

– Прекратите немедленно! – бешено фыркаю, и весь ликер из моего рта оказывается на его белоснежной рубашке. Я зло вытираю губы, и рассматриваю незваного визитера.

Бог ты мой, где они только нашли это чудо из ванильных зефирок и сладкого сиропа! Белокурые волосы, чуть ли не до пояса. Светлый костюм – элегантный, отутюженный – теперь тебе придется его сдавать в химчистку, голубчик. Короче, выбрали на роль соблазнителя антропоморфный торт с кремом… И пока я смотрю на него взглядом бешеной кошки, он пытается прийти в себя – роль-то ему надо отыграть. Он должен выглядеть спасителем бедной обиженной сиротки, а для этого ему придется быть ласковым и бесконечно терпеливым…

– Кто вы такой? И почему вы в моем доме?! – шиплю я грозно.

– Простите, я шел мимо и услышал крики, – отвечает он кротко.

– Крики?!

Ага, крики – ну конечно! Не намекаешь ли ты, что кричала я, с кляпом во рту, да? Вот ты себя и выдал, голубчик. Шпаришь по заранее сочиненной методичке. Меж тем, здесь было тихо с самого начала…

Смотрю на него в упор. Похоже, начало получилось неудачным, не так ли? Он же должен был вступить в героическую драку с моими обидчиками, повергнуть их в грозной схватке и произвести неизгладимое впечатление на наивно-романтичную дурочку, то есть меня. А тут нате – обидчиков-то и нет. И драться не с кем. Какая досада!

– Простите, а что тут случилось? – спрашивает он неуверенно. – Кто вас привязал к стулу?

Больше всего мне хочется ответить ему, что это мы с любовником играли в ролевые игры (ох, и рожа у него была бы!). Но вместо этого я рыдаю:

– Вы спасли меня! О Боже, вы спасли меня от участи, которая хуже смерти! Я вам так благодарна, так благодарна, что готова отдать вам все, все, все, что вы пожелаете!

И смотрю страстно. В смысле – жду, чего же он пожелает?

Однако он не торопится мне это сообщить, а спрашивает осторожно:

– А кто они? Эти, которые на вас напали? Куда они делись?

Так я тебе и сказала, что одного пристрелили, а другой – в кладовке в наручниках.

– Я не знаю…

– А чего они от вас хотели? Они же хотели чего-то, раз к стулу привязали?

– Они про какой-то ключ спрашивали, – шепчу я, – но я не знаю, про какой…

Самые натуральные слезы текут у меня по лицу.

– Я клянусь, я бы отдала им этот ключ, но я не знаю, о чем они спрашивали!

Вид у него озадаченный.

– Хм… Ну, может вы в последнее время находили какой-то ключ?

Я растерянно пожимаю плечами.

– Если бы хоть знать, что это и где искать, я бы нашла, – шепчу я обреченно. – Хоть бы знать, как он выглядит…

Он смотрит на меня задумчиво. Затем проводит рукой по моим волосам, и шепчет томно:

– Вы так прекрасны… как я счастлив, что встретил вас. Не плачьте, дорогая… Нет худа без добра: благодаря этим негодяям мы с вами встретились, а ведь могли и не встретиться, и пойти по жизни разными путями… я ждал такую, как вы, всю жизнь.