Город стоит в метельном лихом дурмане —
Заспанный, индевеющий и ничей.
Изредка отдаваясь в моём кармане
Звонкой связкой твоих ключей.
К двери в сады Эдема. Или в Освенцим.
Два поворота вправо, секунд за пять.
Встреть меня чистым выцветшим полотенцем.
И футболкой, в которой спать.
Что-то, верно, сломалось в мире.
Боги перевели часы.
Я живу у тебя в квартире
И встаю на твои весы.
Разговоры пусты и мелки.
Взгляды – будто удары в пах.
Я молюсь на твои тарелки
И кормлю твоих черепах.
Твои люди звонками пилят
Тишину. Иногда и в ночь.
Ты умеешь смотреть навылет
Я смотрю на тебя точь-в-точь,
Как вслед Ною глядели звери,
Не допущенные в Ковчег.
Я останусь сидеть у двери.
Ты уедешь на саундчек.
Словно догадка
Вздрогнет невольно —
Как же мне сладко.
Как же мне больно.
Как лихорадка —
Тайно, подпольно —
Больно и сладко,
Сладко и больно,
Бритвенно, гладко,
Хватит, довольно —
Больно и сладко,
Сладко и больно.
Мертвая хватка.
К стенке. Двуствольно.
Было так сладко.
Стало
Так
Больно…
Всё логично: чем туже кольца, тем меньше пульса.
Я теперь с тоской вспоминаю время, когда при встрече
Я могла улыбчиво говорить тебе: «Не сутулься»,
Расправляя твои насупившиеся плечи,
Когда чтобы зазвать на чай тебя, надо было
Засвистеть из окна, пока ты проходишь мимо.
Чем в нас меньше простой надежды – тем больше пыла.
Чем нелепее всё – тем больше необходимо.
И чем дальше, тем безраздельнее мы зависим,
Сами себя растаскиваем на хрящики.
Здравствуйте, Вера. Новых входящих писем
Не обнаружено в Вашем почтовом ящике.
Ставками покера.
Тоном пресвитера:
Вечером рокеры —
Днем бэбиситтеры.
Чтобы не спятили.
Чтобы не выдали.
Утром приятели —
Вечером идолы.
Я ведь не рабской масти – будь начеку.
Я отвечаю требованьям и ГОСТам.
Просто в твоем присутствии – по щелчку —
Я становлюсь глупее и ниже ростом.
Даже спасаться бегством, как от врагов,
Можно – но компромиссов я не приемлю.
Время спустя при звуке твоих шагов
Я научусь проваливаться сквозь землю.
Я не умею быть с тобой наравне.
Видимо, мне навеки стоять под сценой.
Эта любовь – софитовая, извне —
Делает жизнь бессмысленной.
И бесценной.
Хоть неприлично смешивать кантату с
Частушками – мораль позволю тут:
С годами мной приобретётся статус,
И чаши в равновесие придут.
Согреем шумный чайник, стол накроем
И коньяку поставим посреди.
Устанешь быть лирическим героем —
Так просто пообедать заходи.
Ночь с 28 на 29 ноября 2004 года
Братья силятся в опечатках
Разглядеть имена зазноб —
Я влюбляюсь без отпечатков
Пальцев. Правда, с контрольным в лоб.
Сёстры спрашивают о личном
Светским шёпотом Их сиятельств —
Я влюбляюсь всегда с поличным.
Без смягчающих обстоятельств.
Фразы верхом, а взгляды низом.
Трусость клопиков-кровопийц.
Я влюбляюсь всегда с цинизмом
Многократных самоубийц.
Целоваться бесшумно, фары
Выключив. Глубиной,
Новизной наполнять удары
Сердца, – что в поцелуй длиной.
Просыпаться под звон гитары,
Пусть расстроенной и дрянной.
Серенады одной струной.
Обожаю быть частью пары.
Это радостней, чем одной.
Но в любви не как на войне,
А скорее всего как в тайной
Агентуре: предатель не
Осуждается, а случайной
Пулей потчуется во сне;
Ты рискуешь собой вдвойне.
И, подрагивая виском,
Словно ягодное желе я,
Сладким девичьим голоском
Металлическим – сожалею,
Но придётся, – метнуть куском
Стали в спину.
Давись песком,
Будто редкостным божоле, и
Как подденут тебя носком, —
Улыбайся им, тяжелея.
Так и буду одна стоять,
Оседая внутри клубами.
Память – это глагол на «ять».
Памю. Памяли. Памишь. Пами.
14 декабря 2004 года
Анне Заболотной
Наши мужчины – в сущности это ведь
Комкать рукав ладонями без перчаток
(Контур нечёток: утро из опечаток)
Льнуть, капюшонно хмуриться – и трезветь.
Через плечо смотреть на асфальт и вслед.
Плюс тебе дует. И восемнадцать лет.
27 декабря 2004 года
Евгении Махиной
Они уезжают группами,
Вгрызаются в карты лупами;
Затылочными скорлупами,
Носами своими глупыми —
Под купами!
И из самолётов трапами
Выкатываются с граппами,
Друзьями, детьми и папами —
Счастливыми, косолапыми
Арапами!
А мы при мечтах и ропоте:
Не ждут нас пока Европы те,
Чтоб мы на своем бы опыте:
– Дыра этот ваш Париж!
Дыра, говоришь?
Ну да, нувориш —
Смотри ж!
Не ждут нас пока и в Азии —
Спокойствие, узкоглазие,
Мне б «Иншалла!» в каждой фразе и —
В экстазе я.
Безобразие.
А друзья у меня – без визы
Смотрят мир, пока я скучаю.
Им для этого – телевизор
И коробка дрянного чаю.
Выпускают дымок сквозь губы
И посмеиваются звонко.
Там у них ну такая Куба,
Что фактически Амазонка.
– Я в Египте!
– А я в Кувейте!
– Мне насыпьте!
– И мне забейте!
– Штат Вирджиния!
Стейк на гриле!
– Что, дружинники,
Раскурили?
– Эй, соседка,
А я в Огайо!
– Больше, детка,
Не предлагаю.
– Я на Мальте!
– Я на Гаити!
– Шмальте, шмальте.
Еще хотите?
– Эй, попутчики!
Было клёво!
С добрым утречком
В Бирюлёво!
Чтобы ты вникнул:
Путаем злобу с
Жаждой каникул;
Мучаем глобус.
– Дивные дивы
Эти Мальдивы!
– Как Вы замшелы!
Я – на Сейшелы!
– Монастыри бы…
– Нет, на Карибы!
– Рай, если грубо,
Это Аруба!
– Мальчик, заткнись!
Съезди в Тунис!
Гибель турфирмам,
Виски и крабам:
– Вот бы мне к финнам!
– Мне бы – к арабам!
– Плюю на вопли ваши я.
Милей всего – Чувашия.
А еще зовёт душа
За верховья Иртыша.
– Стоп. Подождите-ка, а это где?
– Где-то в Америке?
– Вы не поверите!
В Караганде!
А поэт – у него болит.
Он крылат. Он космополит.
Он со всею планетой слит
И поэтому не скулит.
Ходит там, где очнётся мысль его.
И прохожий начнёт завистливо —
От же хитрый какой народ
Рифмоплёты! – и этим кислого
В ликование подольёт.
Да ускачет за поворот.
Тут у них салют.
Тут у них балет.
Мне бы чуть валют —
И простыл бы след.
Календарь жесток.
Чтобы жить без вьюг —
Надо на восток,
А потом на юг.
Кто крутит Бьорк,
Кто-то ставит Стрим.
Я хочу в Нью-Йорк.
Или лучше в Рим.
Кочевая рать.
Смуглая орда.
Я люблю играть
Только в города.
Ночь с 3 на 4 января 2005 года
– Веришь их козням?
Веришь их басням?
– Мне так легко с ним.
Я бы жила с ним.
– Будет бездельник
Да при невесте!
– Я и без денег.
Только бы вместе.
– Ох ты! Добро бы!..
Кольца примерьте!
– Я бы до гроба.
И после смерти.
– Ну а – оставил?
Боль же – тюрьма без
Сроков и правил!
– Переломаюсь.
– Был же вот прошлый —
Из преисподней!
– Нет, он хороший.
Он благородней.
– Вот недотёпой
Стала тряпичной!
– Донышком тёплой
Ямки ключичной.
– Принц будто! Отпрыск
Чей-нибудь княжий!
– Нет, просто отпуск.
Мне. От себя же.
6 января 2005 года
Очень спокойно, мелочью не гремя,
Выйти навстречу, пальчиками тремя
Тронув курок, поближе стрелять к межбровью;
Если и вправду это зовут любовью, —
Господи Святый Боже, помилуй мя.
Страсть – это шаткий мост от друзей к врагам;
Если фанатик – значит, и моногам:
Ты ему дышишь в шею, едва осмелясь,
А в голове отточенным хуком в челюсть
Складываешь бесшумно к своим ногам.
Страсть – это очень технологичный дар
Чуять его за милю нутром – радар
Встроен; переговариваться без раций.
Хочешь любить – научишься доверяться.
Фирменный отрабатывая удар.
Ночь с 23 на 24 января 2005 года
Чуши не пороть.
Пораскованней.
– Дорогой Господь!
Дай такого мне,
Чтобы был свиреп,
Был как небоскрёб,
Чтобы в горле рэп,
А во взгляде стёб,
Чтоб слепил глаза,
Будто жестяной;
Чтоб за ним как за
Каменной стеной;
Туже чтоб ремней,
Крепче, чем броня:
Чтобы был умней
И сильней меня;
Чтобы поддержал,
Если я без сил,
Чтобы не брюзжал,
Чтобы не бесил,
Чтобы был холен,
Чтобы был упрям,
Чтоб «У этой вон —
Идеальный прям!»
Чтобы, пыль вокруг
Каблуком клубя,
Он пришел и вдруг —
«Я люблю тебя».
По реке плывет топор
Вдоль села Валуева.
Он не видит и в упор,
Как же я люблю его.
– Рассказать ему? – Бровь насупит.
Да и делать-то будешь что потом?
– А исчезнуть? Как он поступит?
– Не умрёт. Всё приходит с опытом.
– А не любит? – Ну значит – stupid,
Пусть тогда пропадает пропадом.
– Уходить от него. Динамить.
Вся природа ж у них – дрянная.
– У меня к нему, знаешь, память —
Очень древняя, нутряная.
– Значит, к черту, что тут карьера?
Шансы выбиться к небожителям?
– У меня в него, знаешь, вера;
Он мне – ангелом-утешителем.
– Завяжи с этим, есть же средства;
Совершенно не тот мужчина.
– У меня к нему, знаешь, – детство,
Детство – это неизлечимо.
Шалостью бризовой,
Шелестью рисовой —
Поговори со мной,
Поговори со мной,
Солнечной, лиственной
Вязью осмысленной —
Ну поделись со мной
Тяжкими мыслями,
Тёмными думами,
Мрачной кручиною —
Слушать угрюмыми
Соснами чинными
Буду; как рай земной
Под кипарисами —
Поумирай со мной,
Поговори со мной,
Слеёы повылей чуть —
Я ведь как оттепель,
Я тебя вылечу,
Станет легко тебе,
Будто бы сызнова
Встанешь из пламени,
Только держись меня,
Не оставляй меня.
А коль решишь уйти,
Вот те пророчество:
Будешь искать пути,
Да не воротишься.
28–29 января 2005 года
В трубке грохот дороги, смех,
«Я соскучился», Бьорк, метель.
Я немного умнее тех,
С кем он делит свою постель.
В почте смайлики, списки тем,
Фото, где я сижу в гостях;
Мне чуть больше везёт, чем тем,
Кто снимается в новостях.
В сумке книжка с недорогим
Телефоном, медведь, тетрадь:
Мне спокойнее, чем другим,
Кому есть уже, что терять.
В сердце вставлен её альбом,
Кровь толкается чуть быстрей.
Там безлюдней вспотевших лбом
Подворотен и пустырей.
Ночь с 12 на 13 февраля 2005 года
Целуемся хищно
И думаем вещно;
Внутри меня лично
Ты будешь жить вечно,
И в этой связи мы
Единей скелета, —
На долгие зимы,
На многие лета;
В нас ширится мощно
Грудная геенна —
И денно и нощно,
И нощно и денно;
Сиамское темя
У двух иностранцев —
Мы вместе на время.
Но не на пространство.
И да не возропщем,
Пока не остынем.
Найдемся по общим
Подкожным пустыням.
Ночь с 16 на 17 февраля 2005 года
А где я? Я дома, в коме, зиме и яме.
Мурлыкаю в ванной медленно Only you,
Пишу себе планы, тут же на них плюю;
А кожа сидит на креме как на клею
И, если не мазать, сходит с тебя слоями.
А он где? Никто не знает; по веществу ведь
Он ветер; за гранью; без вести; вне игры.
Пусть солнце бесстыдно лижет ему вихры,
Пусть он устаёт от женщин и от жары, —
Его, по большому счёту, не существует.
Ведь, собственно, проходимцы тем и бесценны.
Он снится мне между часом и десятью;
Хохочет с биллбордов; лезет ко мне в статью.
Таджики – как саундтрек к моему нытью —
В соседней квартире гулко ломают стены.
Такая болезнь хоть раз, но бывает с каждым:
Я думала: я забыла сказать о важном,
Я вывернусь, я сбегу, полечу в багажном,
Туда же, всё с той же бирочкой на руке.
Я думала: я ворвусь и скажу: porque?!..
Но Вечный грустит над очередью к реке,
В которую никого не пускает дважды.
Ночь с 18 на 19 февраля 2005 года
О проекте
О подписке