– Ты бы лучше спросил, где Алистер, – снова всхлипнула Клара. – Я думала, у нас с ним чувства, а этот кровосос сегодня утром обнимал другую девицу. Еще темно было, ты только ушел. Я решила помахать тебе в окошко, но ты даже не обернулся, зато я увидела нашего вампира с какой-то девкой на скамейке. Они обнимались, и он смотрел на нее так же, как на меня. На еду они так не смотрят.

Я постарался не издать торжествующего вопля. Я специально не вмешивался в их отношения, так как знал, что рано или поздно чересчур любвеобильный вампир сам все испортит. Так и случилось. Я остался хорошеньким, не посягая на свободу Клары, Алистер же стал еще и козлом. Клару, очевидно, не беспокоила судьба той девушки, я же взял себе на заметку обязательно навести справки. Неожиданно я вдруг осознал, что устроился на работу помощником детектива. Да мне просто полагалось все знать!

Непонятно, как так получилось, но в результате мы слопали на двоих не только тот зефир в шоколаде, но еще и по куску бисквитного торта с малиновым сиропом. Вышло дорого, и я потом долго ругал себя за слабину, проделавшую еще одну дыру в семейном бюджете.

Уже позже в нашей комнате наверху, когда подобревшая Клара помогала мне с маскировкой, я вдруг услышал от нее то, что испортило мне настроение на весь оставшийся день. Да и на ближайшее будущее тоже.

– Пусть Алистер целует, кого хочет, – выдала Клара. – Я его больше не люблю. Кажется, у меня появился новый парень.

– Кажется? – от удивления у меня даже линзы выпали.

– Мы с ним в магазине познакомились, – Клара загадочно улыбнулась. – Это он мне шарф подарил. А твои деньги все на сумочку пошли.

Глазной тик – это плохо. Что-то часто он стал со мной приключаться.

– Нет, не скажу, – опередила мой вопрос Клара. – Вот сдам экзамены, тогда и узнаешь. Он, кстати, обещал прийти посмотреть. В отличие от тебя у него время на меня найдется.

Это был справедливый упрек, но сейчас меня больше волновал чертов незнакомец, который привязался к моей сестре.

– Ладно, – осторожно кивнул я, чтобы ее не спугнуть. Могла ведь мне ничего и не рассказывать. – Познакомь нас потом.

Клара, конечно, заподозрила неладное в моем голосе, но я старательно улыбался, а вскоре и вовсе перевел тему на свою работу, рассмешив ее тем, чем собирался заняться.

А вот мне было не смешно.

Когда я спустился по лестницу в бабкином прикиде, консьерж едва ложку не проглотил. Что-то он там ел вонючее из стеклянной банки. Впрочем, я успел выбежать достаточно проворно, чтобы он ко мне не успел прицепиться. Хорошо было уже то, что меня не узнали.

В Подполье мы с Кларой пару раз пробовали реквизит из театрального чемоданчика, переоблачаясь в разных персонажей. У бывшего шпиона имелось особенно много масок со старческой кожей, поэтому переоблачаться в дедов и бабок я научился. Клара утверждала, что особенно хорошо у меня получаются вредные старушенции, и однажды я даже разыграл Барона, подкатив к нему в баре в образе пожилой графини в опале. Он так растрогался моему рассказу, что купил мне выпивку на весь вечер. Я, правда, потом не спал неделю, ожидая, что ко мне явятся его люди с разборками, но тогда вроде пронесло.

В понедельник толпы в городском морге не наблюдалось. То ли всех распугала погода – ветер поднялся нешуточный, то ли никто еще сегодня не умер. Охрана ко мне прицепилась, но я включил режим оскорбленной злобной старушки, и меня пропустили к администратору. Помогли дорогие бусы и серьги, которые я одолжил у Клары. Богатая сердитая старушка весомее бедной злой старушенции.

– Я к Орнаннушке, – заявил я клерку с порога. – Вчера в Маргут только прибыла, а тут такие новости. Внученьку мою замучили, загубили изверги, змеи гадючие, да еще и приплели, что сама она с камушком в воду нырнула. Бестолочи! А ну, пропусти!

Администратор – лысеющий тип в очках с толстой оправой, в сером мятом костюме и с таким же серым оттенком кожи, на миг потерял дар речи, но работал он все-таки в городском морге, повидал всякое, потому пришел в себя быстро.

– Вы про Орнанну Дульсееву? – сообразил он. – Дело закрыто, тело ждет погребения. Если вы были знакомы с усопшей, пожалуйста, обратитесь к родственникам. Мы ожидаем, когда они подпишут документы для того, чтобы передать тело похоронным службам.

– Балбес, – я с удовольствием швырнул в него карандаш, лежавший между нами на стойке. Лев Козлов мог бросить этот невинный предмет так, что стало бы очень больно, но бабкин бросок два ли можно было ощутить. И все же внимание клерка он привлек.

– Документы не подписывают, потому что я им не разрешаю, – рявкнул я, изображая старушечье негодование. – Как ты думаешь, зачем я приехала в ваш вонючий город? Между прочим, я, герцогиня Дульсеева, никогда не покидала свое уютное гнездышко в Чертогах. Но тут такая весть… Моя внученька…

Я порадовался стойкому гриму и пустил слезу. Богатые бирюльки на старческом теле, а также упоминание престижного района в пригороде Маргута, где жили высокородные, сломили сопротивление клерка окончательно.

– Ох, простите, я не знал, – начал изворачиваться он. – Я раньше разговаривал только с матушкой покойной.

– А теперь будете только со мной, – отрезал я. – Хочу видеть внучку. И отчет со вскрытия мне тоже предоставьте.

– Боюсь, это невозможно… – начал он, но осекся под моим тяжелым взглядом.

– Твое повышение по службе будет невозможно, – снова рявкнул я от души. – Думаешь, я просто так приехала сюда в такую рань, позволив вашему дождю и ветру истрепать мой плащ? Думаешь, я вот так просто повернусь и уйду?

В глазах лысеющего типа мелькнул ужас при мысли, что я, застряв здесь, смогу случайно встретиться с его начальством.

– Мы сделаем для вас исключение, – сглотнул он. – Сейчас вас проводят к телу, а я подготовлю копию справки о вскрытии. Девушка утопилась, это самоубийство. Могу я взглянуть на ваш паспорт?

– Чушь! – Я саданул кулаком по стойке, немного переусердствовав с приложенной силой, а потом наставил на клерка указательный палец с дорогим перстнем. Все эти побрякушки достались Кларе от ее многочисленных поклонников из Подполья, в том числе, и от Барона. К моему великому облегчению Барону нравились зрелые женщины, но талант Клары он оценил, выдав ей в отличие от меня бессрочный пропуск на посещение Подполья.

– Моя Орнаннушка никогда не могла оскорбить честь великой богини Санги, наложив на себя руки, – я всеми силами старался перетянуть внимание клерка от несуществующего паспорта.

И тут случилось непредвиденное. Я ожидал нечто подобное, потому что «непредвиденное» – это то, что всегда портит хорошие планы, однако настроение у меня испортилось, а боевой настрой покрылся дырами неуверенности.

Дверь за стойкой с клерка открылась, и оттуда вышел не кто иной, как Демьян Ледянский собственной персоной. Главный маг-стихийник империи, человек, который недавно чуть не повесил моего друга, а еще невольная жертва моей шутки с огненными шарами. Я искренне надеялся, что Ледянский так и не понял, кто его тогда оскорбил. С трудом удержавшись от того, чтобы не потрогать маску старушенции на лице, я порадовался, что Ледянский был магом стихийником, а не психопатом – так мы в народе называли психомагов, которых не любили еще больше, чем стихийников. Те бы сразу залезли мне в голову, благо их рождались единицы, и все они были жутко заняты на государственной службе. Шансы встретить психомага на улицах Маргута, даже Верхнего, равнялись нулю.

Ледянский уставился на меня тяжелым взглядом.

– Герцогиня Дульсеева, бабушка усопшей, приехала в Маргут проститься с телом внучки, – пробормотал чересчур услужливый клерк. Кто его просил меня представлять? Может, эта ледышка и мимо прошла бы, теперь же Ледянский пялился на меня, не скрываясь. Еще чуток, и воздух вокруг нас начнет превращаться в иней. Я знал, что маги не имеют права колдовать на гражданских, да и вообще, источник их магии – великий клуатон, заканчивался, поэтому силушку свою они берегли. Однако отчего-то казалось, что он решил лично меня заморозить. Пальцы ног буквально заледенели.

– Не слышал, что у Дульсеевой есть бабушка герцогиня, – голос у этого Ледянского был похож на сквозняк с простуженными и сипящими нотками. А еще магом зимы назывался. Я точно прыснул бы от смеха, если бы подслушивал диалог, а не участвовал в нем напрямую.

Клерк метнул на меня испуганный взгляд, он оказался меж двух огней, я же напрягся, что лысый сейчас снова спросит про паспорт. Но, кажется, меня загоняли в угол, а в таких ситуациях я обычно терял такт и терпение.

Решив, что бабкам можно все, я обнаглел:

– А я не слышала, чтобы с небес было принято лить все лето каждый день, не переставая. Демьян Ледянский, если не ошибаюсь? Я вас, стихийников, сразу чую. Бездари и лодыри! Кто будет отвечать за мои погибшие петунии? А за розы, которые болели все это чертово дождливое лето, а потом сгнили так и не распустившись? Запомните мое лицо! Потому что я уже подала на вас в суд с требованием возместить мне убытки за мой погибший сад! А может, вы хотите знать, как я себя чувствую? Я пожилая женщина, у меня хрупкое здоровье, которое такая погода отнюдь не улучшает. Признайтесь, вы желаете моей смерти? А я, между прочим, прилежно оплачиваю погодный налог. Вам не жгут карманы деньги, которые вы не заработали?

– Госпожа Дульсеева, я очень занят, – пробормотал Демьян Ледянский вмиг изменившимся тоном. – Если у вас есть жалобы, вы можете направить их в клиентский отдел Дворца Стихий.

– Есть, есть у меня жалобы! – крикнул я ему вслед, но Ледянский уже удалялся быстрым шагом. Я подавил чувство эйфории, потому что дело было еще не сделано. Такие типы, как этот стихийник, всегда вызывали во мне антипатию. И дело было не в погоде. Он был примерно одного со мной возраста. Когда мы с матерью сражались за еду в катакомбах, этот Ледянский выбирал в какой Академии обучаться, и какие полезные связи завести. Я ему не завидовал, но ненависть к высокородным, особенно к мавари, не мог из себя искоренить.

А еще, проводив его взглядом, я подумал, что, если бы у меня был такой начальник, я точно бы повесился. Старик был прав. История этой Дульсеевой была мутная.

– Веди меня к моей Орнанне немедленно, – я перевел взгляд на лысого, и тот сдался, засеменив впереди. Мне самому было страшно от того, что я только что наговорил верховному стихийнику. И ведь правду говорят – старушкам все с рук сходит.

– Мне очень жаль, но отчет судмедэксперта о самоубийстве уже подписан, – бормотал клерк, отчаянно суетясь и открывая передо мной дверь в помещение, где, очевидно, хранили трупы. Меня окатило холодом и разочарованием. Вход охраняли двое амбалов.

– Перепишите, – я махнул рукой, показывая, что хочу остаться с телом наедине, но тип, выдвинув из стены ящик с мертвой девушкой, лишь деликатно отошел в сторонку.

Я уставился на труп, чувствуя, как зефирки просятся обратно. Мертвяков мне видеть приходилось, однако никогда в столь сильно разлагающимся состоянии. Бедная утопленница. Еще не зная подробностей, я был согласен с родственниками, считавшими, что девушку убили. Если Орнанна и правда была прихожанкой храма Санги, верховного женского божества Деянкура, она никогда не смогла бы наложить на себя руки. Считалось, что суровее всех Санга наказывает самоубийц.