Мы едем в троллейбусе и молча глядим в окно. Снег на тротуарах уже притоптан десятками ног.
– Смотри! – толкает меня в бок Ташка.
Две девчонки возле продуктового магазина мутузят какого-то пацана, пытаясь выхватить из его рук ярко-розовую шапку. Он то и дело подпрыгивает, держа руку с шапкой высоко над головой и стараясь увернуться от девчонок. А те скачут вокруг него в своем почти ритуальном танце. Изловчившись, парень вырывается и бросается прочь, девчонки бегут следом. Они несутся наравне с нашим троллейбусом, и я уже различаю их лица. Это Чижова и Спицына, мои ненавистные одноклассницы! Парень тоже кажется мне знакомым. Неужели Федяев? Точно! Он! Мой заклятый враг. Интересно, чем же все закончится? Чижова оказывается более проворной, догоняет Федяева и с силой толкает его. Тот падает и бросает ей в лицо шапку. Но разъяренные девчонки не останавливаются, начинают злобно колотить и даже пинать свою жертву.
– Гляди-ка, чего делается! – слышится за моей спиной пожилой женский голос. – Девки парня лупят! Отродясь такого не видела!
– И откуда в них столько злости? – отвечает какой-то мужчина. – Что за поколение растет?
– Так ему и надо, – довольно говорю я Ташке, когда вся эта компания остается позади. – Наверняка сам напросился.
– Ты его знаешь?
Приходится признаться, что это и есть мои заклятые враги, которые меня уже достали.
– А есть в твоем классе хоть кто-то, кому ты могла бы довериться? – спрашивает подруга.
Я пожимаю плечами и задумываюсь. Едва ли найдется хотя бы один такой человек. Они все для меня чужие. Ташка все понимает без лишних слов.
Вот уже и наша остановка. Я осматриваюсь. Вроде, ничего не поменялось, та же улица, те же серые панельные девятиэтажки, но все равно мой любимый район сегодня выглядит каким-то другим. Или просто уже забывается? Давненько я тут не была!
– Чего ты стоишь как вкопанная? Ностальгируешь, что ли? – подталкивает меня в спину Ташка, направляя в сторону супермаркета. – Сейчас кое-что купим и пойдём.
– А куда пойдем-то? К тебе?
– Увидишь! – загадочно отвечает она и берет пластиковую корзину для товара, в которую быстро загружает пакет яблочного сока, пару апельсинов и небольшую упаковку пирожных. И вот мы уже стоим в нашем дворе. Я бросаю взгляд на окна своей бывшей квартиры. Там сейчас другие жильцы. Невольно представилось, как по утрам они умываются в нашей ванной комнате, пьют кофе на моей любимой кухне, может быть, глядят при этом в окно, как когда-то делала я, а ночью спят на нашем с мамой диване, включив небольшой ночник в форме звездочки. При этих мыслях настроение мое окончательно портится, что-то неприятное и щемящее скребется внутри. Валерий Сергеевич настоял, чтобы мы ничего лишнего не забирали из старой квартиры, сдавали ее вместе с мебелью, и теперь совершенно чужие люди пользуются некоторыми нашими вещами. Почувствовав мое настроение, подруга берет меня под руку и увлекает в арку, которая ведет в соседний двор. Я больше не спрашиваю, куда мы идем, мне становится все равно. Ташка подводит меня к незнакомому подъезду, привычными движениями набирает код, и дверь призывным сигналом предлагает нам войти. Надрывно скрежещущий лифт доставляет нас на седьмой этаж, и подруга уверенно шагает к обитой серым дерматином двери. Сразу два глазка нацеливаются на нас, один расположен на уровне роста взрослого человека, а второй – немного пониже. Для ребенка, что ли? Не для собаки же! На Ташкин звонок не последовало никакой реакции, я вопросительно смотрю на подругу, но она жестом предлагает мне подождать. Наконец внутри квартиры слышатся приглушенные звуки, щелкает замок, и дверь отворяется.
Перед нами в инвалидном кресле сидит мой бывший одноклассник Степан Петров, о котором недавно рассказывала Ташка, и я, не в силах скрыть своей реакции, ошарашенно смотрю на него. А он с удивлением уставился на нас. Точнее, на меня, ведь моя подруга, похоже, тут нередкий гость.
– Привет, Степка! – улыбаясь, говорит она и подталкивает меня в спину. – Смотри, кого я тебе привела.
Петров смущенно кивает и откатывается назад, впуская нас в квартиру. Ташка по-хозяйски стаскивает с меня куртку и легонько хлопает по плечу, приводя в чувство. Я понимаю, как нелепо выгляжу, но ничего не могу с собой поделать. Увидев Степку в инвалидной коляске и с загипсованной ногой, я не могу произнести ни слова. Спасая положение, подруга тут же начинает трещать без умолку, параллельно вынимая из пакета наши гостинцы. Она сыплет вопросами, на часть из которых сама же и отвечает. С неизменной улыбкой сообщает Степке о моем дне рождения и о том, как необычно мы его празднуем, то залезая на крышу, то навещая старых друзей. Петров поздравляет меня и тоже пытается поддержать разговор. Вскоре я уже знаю, что за время болезни он увлекся шахматами и чтением книг. За два месяца перенес несколько операций. Левая нога благополучно срослась, он даже иногда привстает на нее, но с большим трудом. А вот с правой что-то пошло не так, и ее оперировали повторно, поэтому он до сих пор в гипсе. С головой, слава богу, теперь все в порядке, а два сломанных пальца на левой руке Степка усиленно разрабатывает после гипса, выполняя специальную гимнастику. Повезло, что на правой все пальцы остались целы, и он может писать, даже рисует немного.
– Вот скажи нам честно, Степка, стоило оно того, чтобы сигать с крыши? – спрашивает в лоб Ташка, и я понимаю, что вопрос этот звучит исключительно ради меня.
– Нет, конечно, – усмехается мой бывший одноклассник, но тут же добавляет с серьезным видом:
– Хотя отлично помогает кое-что понять.
Подруга бросает на меня многозначительный взгляд, и я знаю, что она хочет этим сказать.
– Может, вы чаю желаете? – вдруг манерно предлагает Петров, видимо, вспомнив о правилах гостеприимства.
– Конечно, желаем! Зря, что ли мы пирожные принесли?! – вскакивает Ташка и бежит на кухню, бросая на ходу:
– Я все найду сама. Поболтайте пока!
Ага, поболтайте! Мы с Петровым оба смущенно молчим. Наконец он робко спрашивает, не хочу ли я посмотреть его рисунки. Что за вопрос?! Конечно, хочу! Надо же чем-то заполнить Ташкино отсутствие. И вот я уже перелистываю страницы альбома, с удивлением и даже восхищением разглядывая Степкины работы. В основном это черно-белые зарисовки, но какие необычные! Буквально в каждом штрихе пульсирует жизнь. Футболист в момент удара по мячу, танцующая под дождем девушка, пес, на лету хватающий палку, – все пронизано энергией движения. Движения, которого ему сейчас так не хватает. Мне искренне жаль парня, но я стараюсь не показывать этого. Разглядывая четко прорисованные детали, пытаюсь вспомнить, каким прежде знала Степку. В школе он был совершенно незаметный, никогда не обижал девчонок, как это делали другие пацаны, не участвовал в драках, не дерзил учителям. Да и к учебе он, надо сказать, особого рвения не проявлял. Обычный среднестатистический школьник. А ведь я, оказывается, совсем его не знала.
Вошедшая с подносом Ташка прерывает мои размышления. Она ловко разливает по чашкам чай, без умолку болтая о его пользе и правильном заваривании. Плюхнувшись рядом со мной и взяв в руки чашку, тут же сообщает Петрову последние новости школьной жизни и передает приветы от одноклассников. Я пью горячий чай мелкими глоточками и просто физически ощущаю, как теплеет у меня на душе, словно вместе с этим чаем в меня вливается совершенно новое отношение к жизни. А точнее, возвращается старое, уже изрядно подзабытое.
Дверной звонок неожиданно взрывается резкими звуками.
– Это, наверное, Захар, мой двоюродный брат! – поясняет Степка, сдвигая с места свою коляску. – Он обещал сегодня зайти.
– Сиди, я открою! – тут же вскакивает неугомонная Ташка и бросается в прихожую.
Мы со Степкой снова неловко молчим в ожидании. И я не могу понять, откуда берется эта неловкость. Вроде, раньше такого не замечалось. Наконец в комнате появляется сияющая Ташка, а следом за ней входит… Петров. Парень из моего нового класса! Захар Петров.
– Лариса? – увидев меня, он удивленно вскидывает брови.
Я тоже таращусь на него, но при этом успеваю отметить, что Захар назвал меня не по фамилии, как это обычно бывает. Удивительно! Он знает мое имя! Я ведь для своих новых одноклассников безымянная особь женского рода. Просто Уварова. А для особо агрессивных – Крыска-Лариска.
Ташка и Степка явно ждут наших объяснений, но пауза слегка затягивается.
– Лариса – моя одноклассница, – наконец говорит Захар.
– Нет, она моя одноклассница, – пытается возразить ему Степка.
– Ой, Петров, ты же не знаешь! – вскрикивает Ташка. – Лиска летом переехала, она теперь в другой школе учится.
– Лиска? – удивляется Захар. – Как необычно звучит! Лиска!
– А это мы еще в детстве свои имена укоротили: я Ташка, а она Лиска, – спешит пояснить подруга.
– А мне нравится! Можно, я тоже буду тебя так называть? – обращается Захар ко мне.
– Нельзя! – привычно огрызаюсь я, но тут же спохватываюсь, ведь это звучит довольно грубо, и, кивая на Ташку поясняю вполне миролюбиво:
– Так меня только лучшая подруга может звать.
– Тогда назначь меня своим лучшим другом!
От его дерзкого предложения я замолкаю, не зная, что сказать. На самом деле Захар вовсе не такой уж плохой парень. Я успела заметить, что в классе он держится особняком, ни в какие терки не вступает. Да и сами эти терки при его появлении мигом прекращаются. Все знают, что он давно и серьезно занимается каратэ. И хотя он ни разу никого из одноклассников не побил, его понимают с одного лишь взгляда. В особо критических ситуациях ему стоит лишь занести над драчуном кулак, и этого бывает достаточно. Однажды Захар увидел, как Чижова посадила мне на затылок огромного паука. Он молча подошел, снял его и опустил на голову обидчицы. Та завизжала и бросилась жаловаться Галине Ивановне. Но в итоге ей же и досталось. Правда, с тех пор Чижова еще сильнее обозлилась на меня и всякий раз норовит чем-нибудь досадить.
Пауза явно затягивается, и тут меня спасает Ташка.
– А меня можно! – кокетливо говорит она. – Я великодушно разрешаю называть меня укороченным именем. Только тогда я и тебя укорочу! Захар – Хар. Нет! Отстой! Захарка – Харка. Еще хуже! Неблагозвучно получается. Ты – неукорачивающийся! – припечатывает она. – Оставайся Захаром. Давай, я лучше тебе чаю налью!
И она бросается на кухню за чистой чашкой.
Чаепитие продолжается. Мы молча жуем пирожные, лишь изредка переглядываясь друг с другом. Даже Ташка неожиданно притихла. Я осторожно разглядываю братьев. Они совсем не похожи, разве что глаза одинаковые: серые, обрамленные густыми черными ресницами. Степан более худощав, и лицо у него слегка заостренное к подбородку, а Захар достаточно крепок и круглолиц, да и ростом немного выше брата. Хотя, как я могу это определить? Степка ведь не встает. Может, и он подрос за лето.
Поблагодарив Ташку за чай и пирожные, братья начинают обсуждать какой-то новый комплекс упражнений для разработки кистей рук, а мы с подругой несем на кухню посуду и старательно ее перемываем. Типа, мы такие хорошие хозяйки.
– Нам пора! – громко объявляет Ташка, закончив работу. – У нас есть еще одно очень важное дело.
Захар смотрит на меня как будто с сожалением. На меня? С сожалением? Не может быть! Он вскакивает, вызываясь проводить нас до двери. Степка катится за ним. В прихожей Захар галантно подает Ташке куртку, чем окончательно сражает мою подругу, которая тут же закатывает глаза – знак высшего изумления. С видом истинной леди она ловко просовывает руки и благодарно кивает Захару. А я смущаюсь, путаясь в рукавах, и всякий раз попадаю мимо них. От этого начинаю нервничать и снова промахиваюсь. Захар терпеливо ждет.
– Какой классный чувак! – говорит Ташка, выходя из подъезда. – В нашем классе таких галантных парней нет. Он и в школе такой же?
– Не знаю. Куртки в раздевалке он нам не подает, – смеюсь я.
– А, может, ты просто предвзято относишься к своим одноклассникам? По твоим словам, все они какие-то уроды.
– Может, и не все. Но ты же видела сегодня, как они дрались.
– Видела, – вздыхает Ташка. – Но Захар ведь не такой?
– Не такой! – соглашаюсь я.
– Я готова хоть сейчас перевестись в твою школу! – заявляет она весело. – И тебя защищать смогу, и к Захару поближе!
– Втюрилась, что ли? – смеюсь я, но подруга лишь загадочно улыбается и молчит.
На Ташку это совсем не похоже.
Неожиданно она останавливается, поворачивается ко мне и, разведя руки, начинает декламировать:
– О рыцаре мечтала я в тиши, услышь, Захарка, крик моей души!
Я уже отвыкла от этих Ташкиных поэтических всплесков, и сегодня они застают меня врасплох. Но я смеюсь и аплодирую ей, как прежде. Подруга смешно раскланивается и шагает дальше.
– А куда мы сейчас? – интересуюсь я, приближаясь к арке, которая ведет из Степкиного двора в наш.
– Ко мне, конечно! Теперь нам надо разобраться с твоим уродом Тодом! Ой, какая классная рифма получилась: Тод – урод! Сейчас позвоню Сереге, – вынимая мобильник, продолжает подруга, – попрошу нам помочь. Только бы он дома был.
О проекте
О подписке