Глава 2

Ночь прошла в беспокойных снах. Сона постоянно мерещилось, что кто-то ходит по комнате, и она несколько раз вздрагивала, со страхом оглядывая спальню. Проснулась она на рассвете с больной головой и ощущением, что ее переехал фургон: было непривычно снова спать на полу, и теперь она чувствовала себя старой развалиной. Запутавшись в проводах наушников, Сона раздраженно сдернула их с шеи и, кряхтя, села на постели. Было чудовищно рано, но, как назло, спать уже не хотелось.

Навязчивый рыбный запах по-прежнему витал в воздухе, и она открыла окно, чтобы проветрить комнату. Теплый ветер принес с улицы аромат диких хризантем и воспоминания о далекой юности, когда они с Ухеном целовались на заднем дворе его дома, прячась в ярко-лиловых клумбах. «И чего это меня понесло? Нужно думать о том, как найти хорошую работу, а не о засранцах из прошлого». Упрямо тряхнув головой, она поднялась и прошлепала на кухню в поисках кофе.

Естественно, глупо было надеяться, что у бабушки есть кофемашина. Все, что нашлось на полках – растворимый три в одном. Сона скривилась. Его не то что пить, нюхать не хотелось. «Не знаю, смогу ли я здесь выжить без нормального кофе», – подумала она, все же вскрыв упаковку. Надежда умирает последней. А вдруг он не такой отвратительный, каким она его помнила? Заварив половину чашки, Сона вышла во двор и обернулась на поднимавшееся из-за дома солнце, которое еще пряталось в розово-оранжевых перистых облаках.

Сжав пальцами горячую чашку, она сделала пару глотков и с отвращением поморщилась: как вообще можно пить эту гадость? Но по многолетней привычке организм требовал хотя бы подобия кофеина, и, закрыв глаза, Сона предприняла еще одну мужественную попытку распробовать отвратный напиток. Нет, точно нет.

Окрестности Чхунмун еще окутывала тишина, и за голубыми решетками калитки отчетливо слышался тихий шелест волн. Сона открыла ворота и подошла к заграждению, глядя на то, как оживает мир под лучами просыпающегося солнца. На горизонте серо-голубое море сливалось со стальным небом в туманной дымке. Белые барашки волн размеренно разбивались о черные скалистые выступы у берега, разбрызгивая крупные хлопья пены. У Сона что-то сладко заныло внутри от этой почти невыносимой красоты. Перед ней будто расстилался весь мир, и тихий морской простор шептал, что все будет хорошо, она восстанет из пепла и вновь поверит в себя.

– …тише! Блин, калитка скрипит, черт ее возьми!

Чей-то громкий шепот словно плеснул черной краски на голубое полотно. Сона сердито обернулась и едва не выронила чашку из рук. Крадучись, словно воры, из соседского дома вышли Ухен и…

– Хесу! – Сона инстинктивно дернулась, чтобы обнять подругу, но остановилась, пораженная неожиданной догадкой. – Ты что здесь делаешь в такую рань?

Ухен и Хесу отшатнулись друг от друга, разрывая сцепленные руки. Подруга была одета в светло-бежевое шифоновое платье, на ногах – лакированные туфли на тонкой шпильке, длинные пряди волос крупными волнами спускались по плечам. Она выглядела так, будто собралась на свидание, но макияж размазался, и вокруг пухлых губ остались едва заметные бледные следы, как будто она только что… с кем-то целовалась.

Хесу шагнула навстречу Сона, не сводя с нее вытаращенных от страха глаз.

– Понимаешь, мы… – Она бросила умоляющий взгляд назад.

Заметив этот знак, Ухен выпрямил спину и демонстративно обнял ее за плечи.

– Мы встречаемся.

Сона показалось, что небо, которым она только что любовалась, рухнуло ей на голову и вбило в землю по самую макушку.

Ухен самодовольно смотрел на бывшую пассию, очевидно, наслаждаясь ее потрясением. Хесу выглядела жалко и едва сдерживала слезы, но руку Ухена не скинула, словно хотела остаться под его защитой.

– И давно?

– Год… – прошептала Хесу, опуская глаза.

Год? Уже год?! И она все это время молчала?! Ни словом не обмолвилась! После смерти родителей Хесу была ее самым близким человеком, Сона рассказывала ей все. И она лучше всех знала, чего ей стоило пережить расставание с Ухеном. А теперь его рука лежит на ее плече, и лучшая подруга делает вид, что это совершенно естественно.

– Поздравляю, хорошо смотритесь вместе, – глухо выдавила Сона, пытаясь сохранить остатки гордости.

– Прости! – Хесу вскинула на нее полные слез глаза и умоляюще сложила руки. – Я не знала, как тебе об этом рассказать! Я знала, что тебя это ранит и…

– С чего бы? – криво ухмыльнувшись, Сона до побелевших костяшек стиснула в руке чашку и хлебнула уже остывший кофе. Мерзкий напиток, словно мазут, медленно потек по пищеводу, вызывая приступ тошноты. – Немного обидно, конечно, что ты не рассказала, но, с другой стороны, я тоже не сообщала тебе о каждой своей интрижке.

Очень хотелось убежать домой, но ноги не слушались. Ей оставалось только стоять и смотреть на свою бывшую любовь рядом с лучшей подругой и пытаться переварить эту гнусную ложь.

– Прости… – опять захныкала Хесу, и Сона впервые в жизни захотелось влепить ей пощечину.

– А чего вы крадетесь, как воры? Папочка опять запрещает тебе встречаться с девушкой не твоего круга? – язвительно выдавила она.

– Совсем нет. – Красивое лицо Ухена расплылось в удовлетворенной ухмылке. Он понял, как ей больно. – Просто родители не знают, что Хесу осталась у нас ночевать. У них очень консервативные взгляды, ты же знаешь.

– То есть ты не встретила меня в аэропорту не потому, что проспала, а из-за того, что была с ним? – спросила Сона, все еще не веря, что это правда.

– Я попросила Ухена пойти тебе навстречу и проводить до дома! – залепетала Хесу, размазывая по лицу слезы вперемешку с осыпавшейся тушью.

– О, спасибо, я очень тронута! – Внутри все клокотало от гнева, и Сона едва сдержалась, чтобы не выплеснуть ей в лицо остатки кофе. Жаль, уже холодного. – Я, пожалуй, пойду. Да и вам пора, пока родители вас не застукали. Спишемся, – кивнула она Хесу, открывая калитку.

В несколько широких шагов Сона добежала до своей комнаты и рухнула на постель, накрывшись с головой одеялом. Ревность и злость сжигали изнутри. Как эта девчонка посмела покуситься на ее Ухена? Да кем она себя возомнила! Бегала за Сона по пятам в школе, чтобы получить хоть каплю ее популярности, а теперь считает, что имеет право встречаться с ее бывшей любовью? Слабый голос разума осторожно поднял голову, напоминая, что они уже давно расстались, и Хесу тоже имеет право на счастье, но Сона безжалостно заставила его замолчать. С нее хватит! Мало того, что она обнаружила в себе еще не угасшие старые чувства, так теперь и подруга вонзила нож в спину. Проклятый Чеджу! Зачем она только вернулась! «Я это так не оставлю, – полыхала ненавистью Сона, сжимая пальцами край наволочки. – Я всегда знала, что Хесу неровно к нему дышала, но даже и подумать не могла, что она осмелится предать меня!» Твердо решив сделать все возможное, чтобы разрушить их отношения, она все никак не могла успокоиться, придумывая коварные планы. «Хесу, конечно, довольно милая, но даже близко не сравнится со мной. Ухен никогда не будет любить ее так, как меня, и я позабочусь о том, чтобы их интрижка закончилась как можно скорее».

Не для того она отказалась от него, чтобы потом преподнести на блюдечке Хесу. И если бы знала, что все так сложится, то ни за что в жизни не пошла бы на поводу у его подлого отца.

…Сона почти бежала домой, чтобы поскорее сообщить радостную новость родителям. Ради этого она даже впервые пропустила тренировку Ухена. Она уже предвкушала, как обрадуется мама, а папа предложит пожарить ребрышки и, может быть, даже разрешит в честь такого события впервые попробовать соджу. Наконец-то их дочь поднялась в школьном рейтинге на первое место! Ей надо продержаться еще полгода, и тогда шансы на поступление в Сеульский возрастут в разы. У нее словно выросли крылья: наконец-то все труды начали окупаться, и до поставленной цели осталась пара шагов. Тренер национальной баскетбольной сборной предложил Ухену присоединиться к их команде, и, если все сложится, как надо, уже совсем скоро они вдвоем уедут в Сеул и начнут самостоятельную жизнь.

Замечтавшись, Сона не заметила, как из припаркованного у соседнего дома черного BMW вышел отец Ухена и негромко окликнул ее. Уже схватившись за прутья калитки, она обернулась и поспешно поклонилась.

– Здравствуйте, господин Ким.

– Привет, Сона, уделишь мне пару минут?

Она неохотно разжала пальцы и кивнула. Кандидат в мэры выглядел очень презентабельно и… пугающе. Когда она бывала у Ухена в гостях, старалась не попадаться ему на глаза, потому что от его тяжелого взгляда опускались плечи и внутри все сжималось. И, хотя он всегда был доброжелателен и любезен, Сона нутром чуяла, что не нравится ему. Да и Ухен не добавлял уверенности, откровенно пасуя перед властным отцом.

– Садись в машину. – Он открыл для нее дверь, но Сона отрицательно покачала головой. Это было не очень вежливо, однако она никогда не делала того, чего ей не хочется, и рядом с домом чувствовала себя более уверенно и спокойно.

– Извините, но меня ждут родители, поэтому, если вы не против… я бы поговорила здесь.

Господин Ким хмыкнул и что-то неразборчиво побормотал.

– Ну что ж, ладно. – Он засунул руки в карманы черных брюк и сделал два шага по направлению к Сона. – Где Ухен?

– На тренировке, – односложно ответила она, инстинктивно отступая назад.

– На тренировке, значит… – Господин Ким почесал переносицу и обманчиво любезно улыбнулся. – Видишь ли, Сона, я деловой человек и не привык долго ходить вокруг да около. Скажу прямо. Мне не нравится, что ты встречаешься с моим сыном.

Сона знала, что когда-нибудь этот разговор случится, но не думала, что это произойдет так скоро. И не была готова к нему. Она молчала, ожидая продолжения.

– Ты хорошая девочка, и против тебя лично я ничего не имею. Но не хочу, чтобы мой сын крутил роман с дочерью владельца закусочной и внучкой хэнё. Я скоро стану мэром, и Ухену придется тщательно выбирать круг общения.

Сона дернулась, но выдержала его взгляд. Сжав пальцами края юбки, смело подняла пылающее от унижения лицо.

– Господин Ким, когда-то вы были сыном мясника. И это не помешало вам стать кандидатом в мэры. – Она сама не знала, откуда у нее, сопливой девчонки, взялась наглость такое сказать, но собственная смелость придала ей сил, и Сона уже не чувствовала страха. Лишь желание защитить свое любой ценой.

Брови Ким Мёнхо взлетели вверх, и в его глазах будто на мгновение вспыхнул страх. Но уже через секунду он натянуто рассмеялся и наклонился к ней, чтобы их лица оказались вровень.

– А ты очень похожа на Юми. Тоже любишь торговаться.

Он назвал ее маму по имени, и это было странно. Она никогда не говорила, что они с отцом Ухена настолько близки.

– Что это значит? – нахмурилась Сона.

– Чего еще я мог ожидать от внучки хэнё! Вы презираете патриархальные устои и не уважаете мужчин! – повысил голос господин Ким, угрожающе нависая над девушкой.

– Мужчин, достойных уважения, мы уважаем. – Сона не дрогнула, понимая, что это битва характеров, и если она сейчас проиграет, то потеряет все.

Секунду они сверлили друг друга взглядами, а затем господин Ким отступил и опустил голову.

– Хорошо, – вздохнул он. – Не хотелось прибегать к крайним мерам, но, похоже, придется. Если ты не откажешься от Ухена, он никогда не сможет играть в баскетбол. И неважно, что мне придется для этого сделать. Даже переломать ему ноги. Я не позволю, чтобы ты крутилась возле моего сына. Выбирай!

Глаза Сона потрясенно расширились, и в этот момент она поняла, что битва проиграна. Ухен грезил этой мечтой, это было его самым заветным желанием. Он тренировался, не жалея себя, приходил в зал даже больным и говорил, что без баскетбола не сможет жить. Казалось, его отцу было наплевать, чем занимается сын, но, оказывается, он прекрасно знал о его страстном увлечении. И сейчас откровенно шантажировал этим Сона. Она понимала, что в случае отказа господин Ким сдержит свое слово и перекроет сыну кислород – для этого у него было более чем достаточно возможностей, – а Ухен, к сожалению, не обладал ни твердостью, ни характером, чтобы сопротивляться авторитету отца. И, если по вине Сона Ухену придется отказаться от мечты, что станет с их любовью? Сможет ли он смотреть на нее с прежней теплотой и нежностью? Или будет всегда винить ее в том, что ему обрезали крылья?

Сона было всего двадцать, и ей предстояло сделать первый и самый сложный в ее жизни выбор. И она выбрала мечту Ухена. Мечту, которую он так и не смог осуществить.

Это воспоминание отравляло ее жизнь семь лет. Она мучилась сомнениями, правильно ли поступила тогда. Стоило ли рассказать Ухену? Но это могло испортить не только его будущее, но и их отношения с отцом, и Сона отступила. Нашла какой-то нелепый предлог и уехала в Сеул, пытаясь забыть обидные слова, которые наговорил ей на прощание Ухен:

– Ты эгоистка, которая всегда думала только о себе! Я был для тебя помехой, и теперь ты просто нашла повод, чтобы наконец избавиться от меня!

Если бы только этот идиот знал! Но она не сказала ему тогда, а сейчас раскрывать правду было уже поздно.

Раздираемая прошлым, настоящим и будущим, Сона все-таки задремала и сквозь забытье слышала, как встала бабушка и, громко топая, стала куда-то собираться.

Окончательно проснувшись после полудня, Сона уже не была так решительно настроена отвоевать Ухена. Выйдя из дома, она поняла, что перед ней стоит гораздо более серьезная и жизненно важная задача: найти работу. Оценив хозяйским взглядом залитый солнечным светом двор, Сона удрученно покачала головой. Днем он выглядел еще печальнее, чем ночью. Прикидывая, что можно сделать, она взяла телефон. Дом был еще в более-менее неплохом состоянии, и, если купить кофемашину, то здесь вполне можно жить. Но вот постройки во дворе требовали немедленной реконструкции. Залатать трещины, покрасить стены, поставить новую дверь в сарай – это минимум, который был необходим. И первым делом нужно убрать гору ненужной рухляди, сваленной в правом углу двора, среди которой Сона разглядела прогнившую деревянную лестницу, детский стульчик и выглядывающие сквозь ленты полиэтилена старые игрушки. Ужас. Причина, по которой бабуля не выбрасывала весь этот хлам годами, оставалась неясной, но Сона твердо решила навести здесь порядок, потому что для нормальной жизни она нуждалась в комфорте.