– А я разве ее ругаю, ты что, Павлик? – рассмеялась в ответ Марина. – Наоборот, я твоей мамочкой восхищаюсь! В наши циничные времена быть романтиком – это ж не каждому дано, правда? И хватит со взрослыми спорить, садись в машину!

– Да вот же я, сажусь уже… – проворчал тихо Павлик.

Женя выскочил из машины, услужливо помог Маше с Павликом забраться на заднее сиденье. Марина повернулась, опять спросила насмешливо:

– Я правильно поняла, Олег с нами не едет? А почему, интересно знать? Случилось что-то?

– Да ничего не случилось… У него дела. Он позже приедет, – немного виновато ответила Маша и рассердилась на себя тут же за эту виноватость. Будто оправдывалась в чем.

– И как это понимать – позже? Ровно к двенадцати, что ли? Или под бой курантов заявится? – не унималась Марина.

Маша вздохнула, прикусила губу. Нравится Марине, что ли, ее мучить? Вот всегда так… Марина будто бы на нее нападает, а она оправдывается. Как Олег говорит – плюсует. А она, стало быть, минусует. Никогда не может ответить чем-нибудь резким – отстань, мол, не твое дело, сама разберусь!

– К одиннадцати обещал… – стараясь придать голосу нотки уверенной беззаботности, проговорила Маша тихо. – Да и какая разница, в общем, когда он приедет! Разберется со всеми делами и приедет.

– Ну-ну… – хмыкнула Марина, отворачиваясь к окну.

Какое-то время ехали молча, хотя это и громко звучит – ехали. В основном стояли или тащились медленно в потоке машин.

– Ой, я же совсем забыла! – вдруг всполошилась Маша. – Катька просила соленых огурцов купить! Давайте еще на рынок заедем, ладно? Все равно ж по пути…

– Она что, беременная? – снова повернула к ней голову Марина. – Куда им с Дэном третий ребенок, они что, с ума сошли?

– Ой, да почему сразу беременная! Просто забыла в городе соленых огурцов купить, вот и все! Ну сама посуди, какой такой оливье без соленых огурцов?

– А у них что, своих нет? Вроде на земле живут, участок большой…

– Так у них не участок, а настоящий лес, там деревья растут, ты же знаешь… Где там огурцы выращивать? Между соснами грядки разводить?

– Ладно, убедила. Жень, слышишь? Давай к рынку подруливай, у нас форс-мажор, у Катьки с Дэном соленых огурцов не оказалось! – деловито дала мужу указание Марина.

– Ладно, ладно… – покорился Женя. И тут же добавил: – Только учтите, девчонки, у рынка сейчас не встанешь, все забито машинами. Придется в какой-нибудь двор заезжать. И уже оттуда на рынок топать.

– Вот ты и будешь топать, а мы пока в машине посидим. Ничего страшного. Не станешь же ты возражать, правда? Ты ж у нас джентльмен!

– Ну, само собой разумеется… Конечно, я сам схожу. Сейчас вот в этот двор заедем…

– Дядь Жень, я с тобой! Можно? – робко попросил Павлик, вытягивая шейку.

– Конечно, можно. О чем речь… – покладисто согласился Женя.

– Еще один джентльмен выискался, надо же… – тихо проговорила Марина. И, глянув на Павлика, спросила насмешливо: – Дамским угодником растешь, да, Павлуша?

– А как это, дамским угодником? – удивленно спросил Павлик, распахивая глаза.

– Ну, это когда мужчина сам норовит под каблук залезть, ему так удобно. Потому что он такой – ни рыба ни мясо…

Женя слегка дернул головой, помолчал, потом проговорил едва слышно:

– Ты попридержала бы при себе свое плохое настроение, Марин… К тому же при ребенке не надо…

– А что я такого сказала, что? – запальчиво переспросила Марина.

Маша незаметно положила ей ладонь на плечо, сжала слегка – не надо, мол, не заводись. Успокойся. К тому же Женя уже въехал во двор, припарковался удачно. Повернувшись к Павлику, спросил весело:

– Ну что, идем?

– Да, дядь Жень… – радостно откликнулся Павлик.

Когда они остались в машине вдвоем, Маша спросила с укором:

– Ну что ты все время на него нападаешь, Марин? Он так любит тебя, каждое твое желание готов исполнять, каждый каприз… А ты ведешь себя как мегера!

– Ой, да ладно! – отмахнулась Марина сердито. – Учить меня будешь сейчас… Давай лекцию мне прочитай, как надо с мужем правильно разговаривать! Как реверансы делать и в глаза преданно смотреть! Поделись собственным куриным опытом, ага!

– Ну почему сразу куриным…

– Потому что ты курица. А я нет. Потому что ты обожествляешь своего Олеженьку. На том и живешь. А я нет… Знаешь, я даже спорить с тобой не буду, кто из нас больше счастлив, Машка. Может, и я бы так мужика обожествляла… Если б рядом со мной такой был, которого хотелось бы обожествлять… Ты же все равно не поймешь, о чем я…

– А ты что, Женю совсем не любишь, да? Он же такой хороший… Он так тебя любит… Помнишь, как в школе он за тобой ходил? Буквально по пятам…

– Ладно, Машка, все. Не будем развивать тему. Давай лучше помолчим, а то я тебе опять нагрублю, и ты обидишься. Давай лучше помолчим!

Маша кивнула, откинулась на спинку сиденья, прикрыла глаза. И впрямь лучше помолчать, если Марина просит. Уж больно задиристые нотки слышны в этом ее «помолчим»…

Маринка всегда была задирой, ее даже мальчишки в школе боялись. И старались держаться подальше, несмотря на то что Маринка считалась первой красавицей. Все боялись к ней подойти. Кроме Жени. Он ходил за ней как пришитый, смотрел преданно. Контрольные решал в первую очередь для нее, потом уже за свое задание брался. И сочинения тоже за нее писал… Учителя все знали, конечно, и стыдили его, но ничего поделать не могли – контрольная-то Маринкина на отлично написана, не придерешься! Только однажды математичка сказала грустно, с жалостью глянув на Женю: «Пропадешь ты, Соломин, со своей преданной любовью, ой, пропадешь… Медвежью услугу своему предмету обожания делаешь, с правильного пути сбиваешь. Она ведь всю жизнь будет думать, что ей в любых отношениях все позволено! Из этого болота и вырастают настоящие стервы, которые играют мужскими головушками как мячиками. Эх ты, Соломин, Соломин…»

Женя слушал, краснел, поеживался. Готов был сквозь землю провалиться, а Маринке хоть бы что! Глядела на математичку с таким вызовом, будто хотела сказать – не надо завидовать, мол…

Они с Катькой сидели за соседней партой, жалели Женю. Хотя и права у них такого не было, если по дружбе. Потому что Маринка им подругой была, а Женя… Женя был всего лишь рабом Маринки. Чего его на самом деле сильно жалеть, если сам на рожон лезет? Никто ж его не заставляет за Маринкой ходить!

Конечно, Маринка у них верховодила, этого не отнять. Но верховодила так непринужденно и весело, что они с Катькой с радостью подчинялись. Да и то – всегда ведь в дружбе кто-то признанным авторитетом является, как без этого? К тому же Маринка своим авторитетом не злоупотребляла, всегда умела остановиться, когда ее несло… Вот как сейчас, например. Испугалась, что может нахамить, и произнесла это спасительное «помолчим». Хотя эта грань между хамством и сохранением дружбы всегда была довольно расплывчатой – то ли есть она, то ли нет…

Так получилось, что они все росли без отцов – она, Катька и Маринка. Толклись в основном дома у Катьки: мама у нее доброй была, сама подружек дочкиных в гости зазывала. А потом мама у Катьки умерла… Они в то лето аккурат восемь классов окончили. Катька боялась, что ее в интернат отправят, но не случилось, слава богу. Тетка у себя приютила, мамина сестра. Опеку оформила. Да только еще неизвестно, где бы Катьке лучше жилось, в интернате или под этой сердитой опекой. Даже не сердитой, а унизительной.

Помнится, Катька приходила в школу в слезах, рассказывала им на переменке:

– Представляете, девчонки, она все мои вещи обыскивает. В портфеле роется… Все хочет какие-то доказательства найти, что я… Ну, будто бы я… Ну, с парнями то самое делаю… И еще повторяет все время: «В подоле принесешь – на улицу жить отправлю! С глаз долой – из сердца вон!» Да если б у нее на самом деле это сердце было, ведь нет… Вроде мамина родная сестра, а такая злая… Может, потому у нее своих детей и нет…

Она плакала вместе с Катькой, обняв ее за плечи, а Маринка сердилась:

– Ну чего ревете-то, чего? Я думаю, надо на твою тетку куда-нибудь пожаловаться! Может, нашему директору в школе, Василию Павловичу?

– А что он может сделать, Марин? Ничего и не может… Я думаю, только хуже будет, она еще больше озлобится… – махнула рукой Катька, громко всхлипнув.

– Но ведь нельзя же это издевательство терпеть, в самом деле! Ты же не ее собственность! – снова возмущалась Маринка.

– Да я и не буду терпеть… Вот окончу школу и сразу уйду от нее. Повернусь и сразу уйду! В этот же день!

– И куда ты уйдешь, интересно?

– Ну, не знаю… Поступлю учиться туда, где студентам общежитие дают… А там видно будет…

– А после учебы куда пойдешь?

– Не знаю. Замуж выйду за кого-нибудь.

– Хм… За кого-нибудь… Хорошая постановка вопроса…

Но какая бы постановка вопроса ни была, а у Катьки все так и получилось – после школы поступила в политехнический, ушла от тетки в общежитие. А на втором курсе объявила им, что выходит замуж и будет жить с мужем у его родителей. Они вовсе не против, так-то вот…

Маринка только руками всплеснула:

– Да кто тебя гонит так рано замуж, Катька? Зачем? Боишься, что никого больше не найдешь, что ли?

– Нет, почему же боюсь… Я люблю Дениса, и он любит меня.

– Так это тот парень, с которым ты у меня на дне рождения была? Рыжий такой крепыш?

– Да, это он.

– Да брось, Катька… Он даже не симпатичный. Что ты в нем нашла? Неужели только то, что родители его тебя за свою признали?

– Да нет, Маринка! Ты не понимаешь! Я его и правда люблю! И он меня любит… Главное, он надежный, я ему верю. А еще он очень умный, вот…

– Что-то я особого ума в нем не заметила, если честно. Да и лицо у него такое… Интеллектом явно не обезображено. И вообще… Зря ты, Катька, зря. Вот я, например, замуж выйду только за настоящего крутого мужика, которого и любить есть за что и за спиной у которого что-то имеется, а не только родительская квартира.

– Значит, бедному Женьке ничего не светит, да?

– Не-а. Не светит.

– Так скажи ему прямо об этом! Чтоб надежд не питал! Так честнее будет!

– Ничего я ему говорить не буду… Что я, с ума сошла? Пусть остается как вариант… Вдруг пригодится?

– Ой, ну какая же ты, Марин…

– Какая? Ну какая?

– Подлая, вот какая.

– Нет, я не подлая. Я рассудительная. А ты, Катька, трусливая. Ты боишься одна остаться, вот и выходишь за первого встречного. А я ничего не боюсь.

– Ага, ага… Вот держишь при себе Женю как запасной вариант. И кто ж из нас тогда больше боится, интересно?

– Да хватит спорить, девчонки… – встряла в их диалог Маша, испугавшись, что он может вылиться в ссору. – Наоборот, надо за Катю радоваться, я думаю. Если она любит Дениса, то все правильно, значит… Ведь любишь, Кать, правда?

– Люблю. Очень люблю. Я ему верю, он надежный.

– Ну, зациклилась ты на этой надежности, подруга… – тихо проговорила Марина, вздохнув. – Смотри, потом опомнишься, да поздно будет…

Через два месяца отплясали Катькину свадьбу. Скромненькую, но веселую. На свадьбе Катька им объявила, что ждет ребенка.

– Ой… А родители Дениса об этом знают, Кать? – испуганно спросила Маша, схватившись за щеки.

– Конечно, знают! Они очень рады!

– И как же вы все в двухкомнатной квартире поместитесь? – насмешливо спросила Маринка, дернув плечом.

– Да нормально… В тесноте, да не в обиде. К тому же Денис хочет свой дом начать строить… Его двоюродный брат в свой бизнес компаньоном берет, так что заработает, я думаю. Я ему верю, он такой… С виду скромный, но хваткий. Я ж знаю, за кого замуж иду…

– Все-таки по расчету, да, Кать? – не удержавшись, съязвила Маринка.

– Ну, пусть будет так… Пусть по расчету… Этот расчет ведь от любви идет, так почему нет? Мне жизнь другого выбора не оставила, Марин. А мой Денис, он такой… Я знаю, я ему верю. Все у нас будет хорошо…

И Катя оказалась права. Не зря верила, не зря знала. Денис раскрутился в бизнесе довольно удачно, дом для Катьки за городом отгрохал отменный. Не сразу, конечно, со временем… Катьке в то время тоже довольно трудно жилось – Денис на работе пропадал, а она одна с двумя детьми управлялась. Да, так и вышло, что с двумя. После первенца Кирюшки она ему еще и дочку подарила, прелестницу Сонечку. Теперь живут всем семейством в большом доме, в достатке, беды не знают. И хозяйка из Катьки очень хорошая получилась, домовитая. И про подруг она не забыла. Теперь на каждый праздник они всей компанией в доме у Дениса и Катьки собираются. Маша с Олегом, Маринка с Женей…

Да, именно с Женей. Потому что так и получилось, что того самого щедрого «варианта» для Маринки не нашлось. Никто на ее красоту не позарился. К своим тридцати годам спохватилась Маринка – лучшие годы прошли, а семьи нет. Непорядок. И тогда… почему не Женя? Вот же он, всегда рядом стремится быть, всегда готов. Юношеская любовь не ржавеет, с годами только звонче становится.

– Но ведь ты не любишь его, Марин… – неуверенно проговорила Катя, когда Маринка сообщила им с Машей, что выходит замуж за Женю.

– Ну и что? Ты ведь тоже своего Дэна не любила, когда замуж выходила, признайся!

– Нет. Неправда. Я Дениса любила. И сейчас люблю. А тебе Женя нужен только для того, чтобы отметиться замужем. Чтобы доказать всем что-то. Уж не знаю… что. Сейчас вроде времена другие и замужество для женщины не является тем самым пропуском в социум, как раньше. Зачем тебе Женька, Марин? Зачем? Ты ж его несчастным сделаешь…

– Можно подумать, если я не выйду за него замуж, он счастливее будет! Сами же знаете, как он меня любит! Так что пусть… К тому же у Женьки бабушка недавно померла, квартиру ему в наследство оставила. Сделаем там хороший ремонт… Может, я и ребенка еще рожу… Годы-то идут, с фертильностью тоже нельзя заигрываться. Кто ж мне в старости тот самый пресловутый стакан воды подаст? А Женька хорошим отцом будет, я знаю.

– Ой, Марин… Ты ж не любишь его совсем…

– Ну хватит, что за манера повторять одно и то же – любишь, не любишь! Я ж не совета от вас прошу, а перед фактом ставлю, только и всего! Замуж я выхожу, понятно? Готовьтесь к свадьбе! Ты, Машка, свидетельницей будешь, поручаю тебе эту роль, гордись!

И вот уже пять лет как Марина и Женя живут вместе. Да только разве это сожительство можно назвать счастливым браком? Когда Маринка не любит, а Женя смиренно терпит ее нелюбовь? И понимает, что она все время поверх головы его смотрит – вдруг на горизонте тот самый появится, который красавец брутальный-харизматичный, да еще со всеми благами за пазухой?

Иногда казалось, что Маринка и не живет, а только к этой встрече готовится. То есть вкладывается в свой женский образ остервенело и ненасытно, пропадая в салонах, тренажерных залах и на бесконечных шопингах. Посмотришь на нее – избалованная богачка… Хотя живут они с Женей довольно скромно, потому как все заработанные деньги уходят на этот остервенело ухоженный «женский образ». А уж как бедному Жене вся эта суета достается, и говорить нечего! Приходится подрабатывать… где только возможно. Маринка на свою скромную офисную зарплату и не надеется: она ж на работу ходит, чтоб красоту свою демонстрировать, не более того. А еще при этом и раздражается на бедного Женю, помыкает им! Жалко его…

Хотя ведь он сам такую жизнь выбрал, никто силой не загонял. Как говорит Маринка, если хочешь жить рядом с любимой женщиной, то терпи. Вот Женя и терпит. И молчит. Такой весь добрый, влюбленный, порядочный. Одно только его сильно огорчает – детей нет. Не хочет Маринка детей. Поначалу хотела, а потом передумала. Боится фигуру испортить, да и вообще… Зачем ей ребенок, если честно? Если он вдруг появится, это ведь будет означать только одно – все пути в другую жизнь закрыты. Придется тогда попрощаться навеки с мечтой, с тем потенциальным обеспеченным бруталом, которого себе вымечтала. Ведь должен он когда-нибудь появиться на горизонте, обязан просто!

Конечно, Маринка в свои мечты Женю не посвящает, это было бы уж совсем жестоко по отношению к нему. Да и вдруг он взорвется в одночасье гордостью мужской ущемленной? Ведь есть где-то у него в душе гордость, не может не быть? Не всю же душеньку одна только любовь беззаветная забрала?

Маша вздохнула, подумав про беззаветную эту любовь. Сама-то она ведь так же любит… Так же безоглядно и беззаветно. И потому прекрасно понимает бедного Женю, в душе осуждает стерву Маринку. Потому что нельзя так, нельзя! Нельзя любовью пренебрегать, совесть надо иметь!

Хотя Маринку, к примеру, бесполезно взывать к совести. Она только рассмеется в ответ, и все. Или сердиться начнет, как сейчас.

Марина, будто услышав ее мысли, вдруг проговорила раздраженно:

– Ну вот где он застрял, где? Почему так долго? Подумаешь, соленых огурцов надо купить, это ж пять минут всего!

– Да ладно, Марин… – миролюбиво произнесла Маша, улыбнувшись. – Ты же знаешь, сколько сейчас на рынке народу!

– Ага… И за солеными огурцами прям очередь стоит, можно подумать!

– Ну… Может, он еще что-нибудь решил прикупить…

– Ананасов с шампанским, что ли? Да на фига? Дэн все равно сам все купил… Они с Катькой всегда сердятся, когда мы продукты привозим, не знаешь, что ли? Вот же повезло Катьке с мужем, правда? Кто бы мог подумать, что из этого рыжего Дэна такой классный мужик вылупится? Такой добытчик?

– А тебе разве не повезло, Марин? Да Женя все готов для тебя сделать, жизнь готов за тебя отдать!

– Ой, да что мне его жизнь… На хлеб ее намазывать, что ли? И любовь эта его… Она ж меня раздражает просто ужасно! Нет, я не считаю, что мне повезло. Не считаю… Да и тебе тоже не повезло, чего уж говорить. Выходит, Катька из нас троих всех лучше в жизни устроилась, счастливый билет вытянула.

– Интересно… А мне-то почему не повезло, а? Почему ты так говоришь? Интересно…

– Ой, да ладно! Ничего интересного, Маш. Потому что хрен редьки не слаще. Потому что мой муж размазня, а твой муж гулящий.

– Да ты… С чего ты такое взяла, Марин?! Да как ты…

– Ой, ой, не надо только кудахтать, пожалуйста! – болезненно поморщилась Марина. – Раскудахталась она… Будто сама не знаешь, что это так!

– Нет! Не знаю! И знать не хочу! Потому что это неправда! И ты тоже не можешь знать…

– Ну что ж, Машка, я тебя вполне понимаю, вполне… – сочувственно вздохнула Марина. – Между прочим, это тоже позиция – знать ничего не знаю, видеть не вижу. Вполне себе удобоваримая позиция, да. Но я бы так не смогла, уж извини. Я бы… Да я бы не знаю даже, что с ним сделала… Терпеть бы не стала, это точно!

– Марин… У тебя что, настроение совсем никудышное, да? Потому и говоришь мне всякие гадости?

– Да, настроение у меня просто ни к черту, ты права. Извини, если обидела. Ладно, беру свои слова назад, будем считать, что я ничего такого тебе не говорила. Это я на себя так злюсь, а в тебя рикошетом летит. Прости, Машка. Ты ж добрая. Прости меня, дуру злобную.

Маша хмыкнула, пожала плечами. Вот всегда с Маринкой так – сначала набросится, а через минуту прощения просит. Американские горки, а не дружеские отношения, ей-богу.

– А чего настроение-то плохое, Марин? – переспросила почти автоматически.

– Да так… Долго рассказывать, в общем… Но если в двух словах…

Маринка не успела ничего объяснить – в сумочке у нее зажужжал вызовом телефон. И тут же пальцы ее торопливо принялись терзать молнию на сумке, так дрожали при этом, что Маша поняла – очень уж сильно ждет Маринка этого звонка, очень уж сильно нервничает. И даже лицо ее вмиг изменилось, когда выудила из сумочки телефон и глянула на дисплей. Поплыло лицо, размякло, губы дрогнули радостью. И голос тоже поплыл…

– Да, здравствуй… Да, могу говорить… Ты почему так долго не звонил, я ж думала, с ума сойду! Да, да, любимый… И тебя с наступающим… Когда? Да когда скажешь… И я тоже очень соскучилась… Да, уже успела, представь! Да, буду ждать твоего звонка, очень буду ждать. И я тебя целую, да…