Цитаты из книг автора «Вера Колочкова»

Ах, одиночество, одиночество, сколько тобою женских судеб загублено! И совершенно несправедливо, между прочим! Не так уж и холодна твоя берлога, как пугливо ее рисуют те, загубленные, со своею тоскою в ней застрявшие. А если – прочь эту тоску? Если поднатаскать в эту берлогу веточек смирения да листьев тихой душевной мудрости, да хвойных иголок мягкого насмешливого оптимизма, да устелить ими дно, да обуютиться, притереться, примоститься, глядишь – а жизнь-то и впрямь удалась… И нет необходимости вверх карабкаться, высовывать голову да взывать с тоскою – где ты, мой сердешный мужчина-спаситель? Приди, протяни руку, вытащи меня из берлоги! Видишь, как я тут бьюсь, все коленки в кровь исцарапала, пытаясь наружу выбраться…

Есть у него сын, и слава богу. Не наркоман, не психопат, не популярный певец, и на том спасибо.

Нет, что это за зверство такое – каждый раз деньги на ремонт школы собирать? И где он, этот ремонт, покажите? Прямо грабеж с разбоем посреди бела дня.

В каждом из нас живет болевая кнопка чувства собственности, только не до каждой кнопки может черт дотянуться. Или ты сам на нее нажимаешь, или черту это право отдаешь – есть разница… А черт особенно любит таких, которые ни умом, ни интеллектом, ни способностями не блещут. Раз – и нажал на кнопку! И все, пропал человек, понесло его на всякие дикости.

Мне сегодня одна женщина сказала, что каждый родитель уверен в том, что любит своих детей правильно. То есть принимает свою собственную правильность за истину. И потому никого нельзя научить родительской любви. Место для учителей не предусмотрено, понимаешь? И ребенку надо принимать любовь такой, какая она есть. А принимать очень трудно. Иногда вообще практически невозможно. Тут, наверное, особые силы нужны. Вот и Милка. Она не смогла, наверное… Сил не нашла…

Да, дождь. Как призрак. Они разные бывают, дожди. Бывают юные, короткие и веселые, бывают шумные и обстоятельные, а этот – сутулый брюзга-призрак.

когда кокетничала. А кокетничала она всегда с удовольствием, легко и талантливо. «По ветру», – как говаривала бабушка Дарья Васильевна. У иных женщин кокетство «по ветру», то есть в особую цель не направленное, вообще составляет суть их поведения. Порой и не понимают, о чем им толкуют окружающие, обвиняя в излишней жеманности. Вот едут они, бывало, с Катькой в автобусе, и заходят на остановке молодые симпатичные ребята – Катьку и не узнать! Что-то неуловимо меняется в лице, в осанке, глаза блестят, в голосе милая и мягкая картавость появляется, и даже рыжина кудрей по-новому светится, будто более празднично. И Лизка, выходит, такая же. С лёту, с ветру перестраивается. Яблоко от яблони, в общем. Даже мальчишкин папа, похоже, подметил, как его сынок успел вкусить от этого яблочка. Потому и покривил губы в легкой улыбке, едва заметной. Олег тоже умел вот так улыбаться: чуть дрогнет губами – и все веселые эмоции уже на лице. И глаза легкомысленной добротой переливаются, и весь он был очень добрый и не от мира сего. Застрял в параллельности – и не на земле, и не на небе. И святым не назовешь, и за спиной его, как за стеной каменной, не спрячешься. Она даже сердиться на него толком не научилась. Как на него сердиться, если природа именно таким его и задумала: добрым, легким, обаятельным и бесхребетным? Хотите – берите, хотите – нет. Какой есть. Остальное сами дорисовать можете. Вот она и дорисовала до такой степени, что влюбилась без памяти и из семьи его увела… А ведь не хотела поначалу! И мысли такой не было! Какая из нее стерва-разлучница, смешно и думать даже. Но

се – яд, и все – лекарство; то и другое определяет доза. Вот вам и правило Парацельса. Н

влюбленный. Она ничего ему не ответила. Лишь

Положив трубку, Марсель тихо прошлась по гостиной, пытаясь осознать в себе известие о смерти отца. Ощущение было хоть и горестным, но довольно странным, будто ее в чем-то обманули. Даже не обманули, а предали. Пренебрегли, если можно так сказать в отношении запоздало переживаемого несчастья. Отца полгода не было на этом свете, а она ничего не знала… Да, она с ним не общалась, но ведь какая-то родственно-духовная связь все равно была! Пусть тонкой ниточкой, пусть едва-едва теплилась… Он же все равно был отец, а не чужой дядька!