Матильда, то ли хохотнув, то ли всхлипнув, чмокнула его в переносицу, и Робер осознал, что сжимает алатку в объятиях. Женщина отыскалась именно тогда, когда Иноходец напрочь о ней забыл, потому все и вышло само собой. И правильно!
– Не знал, что ты здесь…
– На тебе! – фыркнула принцесса. Она посвежела и похорошела, но это несомненно была она! Великолепная Матильда, не так давно единственный родной человек. – Чего ж ты сюда полез, если не за мной? Алва на голову нам только вчера свалился… Ты что, этого прощелыгу Валме искал?
– Н-нет… Так получилось…
– Сколько тебя знаю, столько у тебя «так получается». – Знакомые глаза на мгновение затуманились. – Хорошо, что живой! Хватит с нас смертей и прочей дряни.
– Хватит… – кивнул Робер, чувствуя, как перехватывает горло. Удо, Катари, Левий, Никола… Воистину хватит! Только бы Эрвин всего лишь перелетел через голову споткнувшейся Соны, а Дювье его отыскал!
– Эпинэ, – тоже помолодевший Алва держал кого-то мокрого и пытающегося извиваться. – Вас не затруднит выспаться?
– Выспаться?
– Вы уже слегка спите, но лучше это делать в постели.
– Мы с Готти о нем позаботимся, – заверил Валме, и волкодав немедленно гавкнул. Словно в самом деле понял.
– Вот и отлично, – одобрил Ворон. – Вечером заходите, выпьем по бокалу.
– Рокэ…
– Да? – Происходящее все больше напоминало сон, и Алва с дергающимся утопленником – больше всего. Но тогда сном были и крысиные исходы, и рассыпающиеся то желтыми листьями, то хвоей кони…
– Рокэ, вы можете мне не верить…
– Не верить вам? Это невозможно. Секунду… – Ворон кивком подозвал провожавшего Эпинэ адуана. – Жак, убери-ка этого господина. Он мокр и взволнован, а сейчас к тому же будет мертвецки пьян.
– Не-е-ет! – Жертва Алвы изо всех сил трепыхнулась. – Что… что вы себе позволяете…
– Все, – шепнул Ворон, толкая несчастного в адуанские объятия. – Эпинэ, у нас с вами будет уйма времени, но в нынешнем виде вы доводите меня до светлой грусти.
– А ну-ка пошли! – подкравшаяся Матильда ухватила Робера под руку. – Этери, мы еще увидимся.
– Я буду очень ждать, – совсем еще молодая женщина в странном платье грустно улыбнулась. Неужели дочка Адгемара? Та самая?! Хандавские арки и лестницы тащат в прошлое не хуже, чем Дракко – в закат, но как все же Сона потеряла всадника? Почему не остановилась, не вернулась? Ну не может лошадь с конюшни Алвы ускакать от упавшего седока!
– Рокэ, со мной ваша кобыла… – И еще у меня ваш сын, но об этом в самом деле не сейчас. Не при всех. – Она в порядке.
– Кобыла? Помнится, я отдал вам жеребца.
– Дракко тоже тут. И Сона, она осталась у меня.
– Ей повезло. – Алва склонил голову к плечу и, видимо, улыбнулся. Странная у них с сестрой была любовь, странная и горькая, но закончиться могло и счастливо. Если б Дикону меньше твердили про Алана, а Дженнифер положила глаз на кого-нибудь другого. Гадина!
– Да идем же, наконец! – Матильда потянула его прочь, и упираться Эпинэ не стал. Белокурая кагетка делала разговор о Катари невозможным, а глаза в самом деле норовили закрыться.
– Так у тебя к Алве дело?
Нет, не дело – что-то другое, вроде долга и при этом не долг. Надо, чтобы Ворон хотя бы сейчас понял Катари, а значит, придется найти слова для последних маков, дур, которых сестра взяла к себе и не смогла прогнать, розовых комнат, где ей было не так страшно, как в прошлом. Она боялась прошлого, она вообще боялась и упрямо шла вперед. На суд, на трон, на объяснение с мерзавцем… И еще она не хотела войны, и дриксенский посол стал союзником, почти другом. За королеву были готовы умереть сотни, тысячи людей, а она молилась за всех и просила счастья тем, кого любила, а они умирали. За других и из-за других.
– Матильда, – тихо начал Робер, – я должен рассказать Алве… очень многое.
– Выспишься и расскажешь, если его кошкин сын раньше не успел. Я про виконта этого.
– Валме ничего не видел. – Кого он потерял, Алва знает, как это было – вряд ли. Заходите вечером, выпьем по бокалу, поговорим о смерти… По бокалу! Да тут не по бокалу, тут напиться до полусмерти, и то либо всего не скажешь, либо скажешь не то. В чужую душу не залезть, тем паче в такую, здесь даже Левий отступился, а ведь тогда Фердинанд, Моро, Катари еще жили…
– Что-что? – переспросила принцесса, хотя он ничего не говорил. Вроде бы.
– Сказка, – пробормотал Иноходец. – Про короля и смерть, только вестники разные. А свидетель один – я.
Бред, но Матильда как-то поняла и дальше волокла его мимо пестрых кустов молча. Пока что-то не захлопало и не бросилось в лицо.
– Кыш, – рявкнула женщина, – Карлион кошачий!
– Карлион? – Робер затряс головой. – В Хандаве? Какой?
– Птица здешняя! – алатка замахала свободной рукой, отгоняя что-то вроде лысого, черного с прозеленью удода. – Жрать требует… Вылитый Карлион! Был бы умнее, на Хогберда б потянул…
– Матильда, – Робер сжал пальцы спутницы. – Матильда…
– Тебе спать велели, – буркнула женщина с какой-то злой нежностью, – а не с ума сходить. Я тоже сходила, чуть на стенки не кидалась, ну да мне простительно. Дел никаких, толку тоже никакого! Лаци шуганула, Альдо… Ты ведь был с ним, когда…
– Был. Матильда, я опоздал! Не успел…
Не успел предать еще и делом, но она поняла иначе:
– Не ты, а я. – Опять этот полусмешок-полувсхлип! – С тебя какой спрос? Не научил дурня лошадей понимать? Так в двадцать поздно уже… Умер-то хоть прилично?
– Тебя вспоминал, просил найти.
– Ой ли!
– Альдо хотел, чтоб я увез тебя в Алат, только я не мог бросить Олларию.
– Умница!
– Матильда, он в самом деле хотел.
– Именно что «хотел»… Он только и умел, что хотеть, брать и то не выучился, все меж пальцев утекло. Прощенья хоть попросил?
– У меня?!
– У кого же еще? Только ты с ним и остался. Остальные кто сбежал, кого он, как Удо…
– Дикон был верен до конца!
– Дуралей несчастный. Он-то где?
– Не знаю… Уехал. – Катари Матильде никто, Дикон… Пусть помнит ясноглазого мальчишку, готового броситься за Альдо в Закат. И бросившегося.
– Темнишь ты что-то, ну да твое дело. Бонифация узнаешь?
– Варастийского епископа? Узнаю, наверное. Помнится, у него такие брови…
– У него и нос такой! Я за этого хряка замуж выскочила. Думала – сдуру, оказалось, так мне и надо! А вообще мы все тут – я, Дуглас, Бочка, только Лаци уехал, да я тебе говорила… Пусть ему хорошо будет! Ну, удивила я тебя?
– Ну что ты…
– Твою кавалерию! Не умеешь врать – не берись. Был еще один такой, горе мое уважал… Доуважался, пока поздно не стало. Сейчас гляжу на тебя и вижу, вы с этим умником два сапога пара. Будете дур своих беречь да кругами ходить, а надо хватать за шкирку…
– Я больше не хожу, – вдруг выпалил Робер, – я тоже нашел! Только не спрашивай пока ничего.
– Не буду, но она тебя любит?
– Любит.
Салиган вот-вот получит письмо. Неряха-маркиз умеет быть смелым и искать тоже умеет. Он найдет Марианну, а Коко даст развод, никуда не денется, только до Олларии из Хандавы дальше, чем до Паоны. В то, что Робер Эпинэ ускакал прямехонько в Закат, Салиган, может, и поверит, но не в то, что пропащий герцог вернется… Проклятье, Коннер же говорил, что едет к Валмону! Можно было хотя бы на словах передать, что он здесь, а так, если Проэмперадор не спросит – а с чего бы ему спрашивать, – адуан не скажет. Надо возвращаться, и чем скорей, тем лучше.
– Эй, – внезапно окликнула принцесса, – сейчас лестница будет. Шею свернешь и не заметишь, тут тебе не Сакаци!
– Я знаю, как строят кагеты. – А еще он знает, как они кричат, угощают, машут саблями… И как предают и обманывают, и как остаются рядом до конца. Где-то сейчас Бурраз, поладил ли с Баатой, или оказался ненужным, а то и опасным? Если так, надо исхитриться и забрать казарона в Талиг…
– Матильда, ты не знаешь, где сейчас Бурраз… Бывший кагетский посол в Олларии?
– Дома, наверное, есть же у него дом. Хочешь найти?
– Хочу, но я должен ехать. У меня – ополчение и…
– А то ты про это не знал! Клемента на кого оставил?
– Клемент ушел. Со своими… Помнишь, как из Агариса уходили крысы?
– Ты бы еще спросил, не забыла ли я, когда умер Адриан…
– Так ведь они тогда и… Лэйе Астрапэ!
– Что такое?!
Навстречу вдоль тронутых инеем зубцов шел… Мильжа! Эпинэ кинулся вперед и тут же понял, что обознался. «Барс» резко остановился, наклонил голову и сжал два кулака перед грудью, приветствуя старшего. Наверняка был при Дараме, где гость казара принял командование над увязнувшими в талигойском каре «багряными». Хорошо, что выжил, что здесь…
Эпинэ на бири пожелал воину добра и многих сыновей, тот ответил, и каждый пошел своей дорогой. Погибшие не возвращаются, это живые могут очутиться где угодно. Иноходец не думал, что вновь увидит сложенные из разноцветных глыб стены, оранжевые розы, белых ласточек в не по-талигойски и не по-агарисски синем небе.
Две осени назад под этим небом он собирался умирать и в каком-то смысле умер. В Агарис вернулся кто-то другой, тот, кто еще не мог оставить друзей, но уже не считал Альдо и деда правыми. Потом умер и этот, уступив не переставшее дышать тело заговорщику, лжецу, Проэмперадору и, наконец, маршалу Талига, которому до приличного генерала, как Мупе до Готти. И пусть – за Талиг, именно за Талиг, герцог Эпинэ готов не только умереть, но и убивать. Осознанно, яростно, не так, как за безликую Талигойю, которая вряд ли была столь хороша, как мерещилось деду, Альдо, Ричарду… Но скольких же этот морок сожрал! Спасибо, хоть Матильда вырвалась и выжила, то есть ожила. И Придд вырвался.
– Твою кавалерию, просыпайся! Мне тебя на руках не доволочь.
– Я дойду, не волнуйся… – Когда есть куда идти, всегда дойдешь. – Ты от Придда ничего не получала?
– От Спрута?! С чего бы вдруг?
– С ним была Мэллит…
Мелхен стала еще невероятней. Когда Давенпорту было лет шестнадцать, он умудрился задремать в буковой роще, а проснувшись, увидел пронизанную солнцем листву. Глаза девушки светились той же медовой осенью, и Чарльз понял – сегодня он вновь попытает счастья, и все будет иначе. Прошлый раз приемная дочь Вейзелей думала о смерти и оставшейся у Приддов вдове, но теперь, спасибо девице Арамона, начала оживать.
– Сударыня, – негромко попросил Давенпорт, – вы не удостоите меня разговором наедине? Селина нас извинит, ведь извините?
– Только если захочет Мелхен, – тут же откликнулась дочка Свина. – Я всегда могу поискать кота и поговорить с «фульгатами». Зря они нас охраняют, убийц больше нет, а солдаты должны заниматься делом.
– Вас нельзя не охранять, – голубоглазая Селина была чудо как хороша, но Чарльз хотел смотреть лишь на Мелхен. – Я был бы счастлив остаться у ваших дверей навеки, но мы пробудем в Аконе всего несколько дней. Я не могу пока всего сказать…
– Вы переходите под начало Хейла, – засмеялась дочь Арамоны, – мы знаем, Герард рассказал. Мелхен, так мне уйти?
– Я готова слушать, – золотоглазая мечта вскочила и улыбнулась, – но сперва я должна проверить смесь трех капуст и добавить трав. Я ищу необходимое и достаточное, а это трудно, меня может не быть долго.
– Я не тороплюсь, – быстро сказал Чарльз. Времени и вправду хватало, но капитан Давенпорт ждал бы, даже призывай его дюжина Проэмперадоров. – Селина, если вы заняты…
– Ничего важного, – откликнулась девушка. – Мама говорила, гостей оставлять одних нельзя.
– Я ничего не украду, – попытался пошутить капитан, глядя на скрывшую Мелхен портьеру. – Даже вашего кота.
– Маршала украсть нельзя, – сообщила хозяйка и пересела поближе к гостю. – Разве что вы ему понравитесь больше нас, но пока это вышло только у Фельсенбурга. Он – дриксенский офицер, но не враг, и кошки его очень любят.
– Без кошачьей любви я обойдусь. – Кому она нужна, глупая болтовня! – Селина, я… Меня не нужно развлекать, а у вас много дел.
– У вас их должно быть больше. У хорошего офицера всегда много дел, а ваша рота еще в другой полк переходит. Уилер, когда забегает к нам, часто даже от жаркого отказывается. Конечно, он пока не хочет жениться, а жалко, с ним будет очень хорошо, только страшно, ведь он всегда лезет в самую кашу. Это не слишком красивое выражение, но так говорят солдаты, а им виднее.
– Я знаком с капитаном Уилером, – Чарльз смирился и решил поддержать разговор, – он в самом деле хороший офицер.
– Конечно, раз «фульгаты» его любят, а Монсеньор дает самые важные поручения. Господин Давенпорт, вы, наверное, на меня обидитесь, но Мелхен вам совсем не подходит.
– Сударыня, – на месте Чарльз как-то все-таки усидел, – сударыня… Если я лишний, пусть мне скажет она сама! Она, а не вы и не эта… вспоминающая вдова! Или… Вы имеете в виду, что Мелхен… Что я унаследовал титул и должен жениться на какой-нибудь козе с гербом?!
– Вы женитесь на той, кто за вас пойдет, – объявила красотка, и Чарльз почти понял тех, кто хотел ее прикончить. – Есть девушки, которые очень хотят замуж, а вы жених завидный. Если ваша невеста будет воображать, как злятся те, на ком вы не женитесь, она не заметит, что вы всегда думаете о себе.
– Я? – опешил Чарльз, – я думаю о себе?! Сударыня, да будь так, меня бы здесь не было! То есть не было в этой армии! Я бы… Я водил дружбу с Рокслеями, король отрекся…
– Мама говорила, – Селина поднялась и пододвинула какую-то тарелку. – Берите орехи. Я могу налить вам вина и принести яблок, а потом уйду.
– Сударыня, сперва нам придется объясниться.
– Зачем? Вы не поймете, обидитесь и все равно останетесь сидеть, пока не вернется Мелхен, а потом станете думать, как все плохо. Пожалуйста, когда будете спускаться, не наступите на Маршала, он часто лежит на лестнице.
– Я не давлю котов, и я должен знать, кто и что обо мне говорит.
– Нарочно вы не станете давить, а нечаянно вы уже это делали, только забыли, потому что расстроились. Ничего, господин Гутенброд тоже наступил, а он добрее и в самом деле любит маму. Кушайте орехи, я сейчас вернусь.
Вышла и даже прикрыла дверь, мало ли почему девица может выйти. И не девица тоже, только гадостей негодяйка набралась не от Савиньяка! Может, Проэмперадору и стукнуло в голову позабавиться, но обсуждать с любовницей своих офицеров он не станет. Савиньяк вообще не станет ничего обсуждать, как и Придд. Бертольда в Аконе не было, и этого чудища Понси тоже. Остается Уилер. «Фульгата» здесь привечают, а с закатной твари станется что-нибудь брякнуть. Если уж злобной репой в глаза назвал…
– Я его разбудила, – Селина втащила в комнату своего зверя. – Можете больше о нем не беспокоиться.
– Вам обо мне говорил Уилер, – бросил Давенпорт, – он шутит довольно… своеобразно.
– Уилер? – широко раскрытые глаза были бы прекрасны, догадайся их обладательница замолчать. – Зачем кого-то слушать, если вы у нас бываете?
– Так объяснитесь!
– Попробую, – пообещала кошачья нянька. – У меня до Мелхен была подруга Айрис, она погибла в Надоре.
– Я знаю.
О проекте
О подписке