2

Кэналлиец нацелился в щит Оллара, но Алан заметил, что наконечник копья несколько раз слегка дернулся. Дрогнула рука? Поединок может оказаться смертельным для одного, если не для обоих. Копья боевые, это вам не турнир, когда рыцари целят тупым наконечником в шлем или щит, а судьи с умным видом оценивают их мастерство. Впрочем, на турнирах тоже калечат и убивают, здесь же любой удачный удар тем более может стать смертельным. Идет война, и главное – победить, не важно как, хотя бастард обещал щадить раненого соперника, а слово свое он обычно держит. Опустил копье. Метит в ногу? Хочет обмануть, в самое последнее мгновение переменив цель? Такое не каждому под силу, но это излюбленный трюк Бездомного. Ему нравится издеваться, смерть защитника Эрнани сейчас бастарду без надобности, а вот проигрыш, причем очевидный… Позор рыцаря – позор короля.

Ага, ублюдок все-таки поднял копье! Решил не рисоваться попусту – целит в голову… Значит, все-таки убьет.

– Кэналлийцу конец. – В голосе Придда особой печали не было.

– Замолчите, маршал! – бросил король, вцепившись в подлокотники кресла.

Всадников разделяло не больше локтя, когда конь южанина прянул чуть в сторону. Удар бастарда пропал втуне, а копье Рамиро скользнуло по щиту противника вниз. Лошади пронеслись мимо друг друга, замедлили шаг, остановились. Алва поднял копье и уверенным движением развернул своего белого; с ним все было в полном порядке, а вот Франциск Оллар неуклюже завалился на бок и выпал из седла.

– Святой Адриан^[10]! – Прозванный Иноходцем Эпинэ никогда не отличался сдержанностью, а при виде валяющегося в пыли Бездомного Короля вообще чуть в пляс не пустился.

– Полукровке повезло, – презрительно бросил Эктор Придд, – он промазал, копье сорвалось и случайно угодило в…

– Маршал, – перебил Шарло, – кому вы хотите победы? Сдается мне, что бастарду!

Родич был прав – Придд не рискнул принять вызов, тем самым признав, что марагонец сильнее, а значит победитель бастарда становился и победителем Спрута.

– Эктор, вы ошибаетесь. – Спокойный голос графа фок Варзов остановил назревающую ссору. Граф Михаэль был немолод, но когда-то его слава гремела на всю Талигойю. – Это не случайность, а расчет, причем великолепный. Алва с самого начала собрался спе́шить бастарда и исполнил свой замысел отменно. Эти двое владеют копьем одинаково хорошо, но кэналлиец куда лучший наездник. И, позволю себе заметить, он смелее.

– Смелее? – Придд пытался быть ироничным, но его досада и злость были слишком очевидны.

– Погодите, – подался вперед король, – они еще не закончили.

Вряд ли Франциск, обещая щадить противника, думал, что заботится о собственной персоне, но вышло именно так. Рамиро Алва не забыл об обмене любезностями, по крайней мере, он не воспользовался беспомощностью соперника, хотя легко мог приставить копье к его горлу, а соскочил с коня и остановился в паре шагов от пытающегося подняться Оллара.

– Достойно, – одобрительно пробормотал Михаэль.

– Но неразумно, – не согласился кансилльер. – Бастард силен, как бык.

– «Львы созданы для того, чтобы ломать спины быкам», – в серых глазах Эрнани мелькнула лукавинка, – по крайней мере, святой Адриан полагал именно так. А бык-то поднимается… Что ж, посмотрим…

Бездомный Король и впрямь встал и принял из рук подбежавшего оруженосца щит. Он был готов к бою.

– После такого падения у него голова должна раскалываться, – высказал надежду молодой Арсен Савинья́к.

– Голова не знаю, а вот нога… Ублюдок ранен.

– Скорее, просто ушиб.

– Не сомневаюсь, Эктор, вам бы хотелось именно этого.

– Кровь не разглядеть – далеко!

– Ушиб или рана, но хромает он сильно.

Убедившись, что соперник намерен продолжить поединок, кэналлиец бросился вперед. Град быстрых ударов вынудил бастарда уйти в глухую оборону. Пару раз он попытался огрызнуться, но как-то вяло, и Алан счел, что Оллар все-таки ранен, причем серьезно. В бедро? Если так, он рискует истечь кровью.

– Сейчас Алва его «раскроет». – В Михаэле явно проснулся испытанный турнирный судья. – Я буду не я, если кэналлиец станет тянуть время.

– А зачем ему теперь спешить? – усомнился Ариго. – Риск, причем бессмысленный.

– Алва проворен, как кошка, и ему нравится рисковать.

– Бастард слабеет, – буркнул так и не убежденный кансилльер. – Вот и ждал бы!

В ответ фок Варзов слегка развел руками. Дескать, ты бы ждал, только ты не Рамиро.

Многоопытный рыцарь оказался прав – про южан не зря говорят, что они рождаются сумасшедшими. Алан рисковать при таком раскладе не стал бы, а кэналлиец… Вот он вроде бы промедлил, открылся, давая противнику шанс, и тут же рванулся вперед, на волосок разминувшись с отчаянным встречным ударом марагонца.

Удар по краю черно-белого щита, быстрый шаг в сторону и дальше – под левую руку охромевшего Оллара. Тот пытается развернуться вслед противнику, но раненая нога подводит, и Бездомный Король тяжело валится наземь, лишаясь последней возможности сопротивляться. Развязка была молниеносной, но Окделл успел увидеть, как кэналлиец, оказавшись над побежденным, картинным жестом приставляет к его горлу меч.

– Разрубленный Змей! – Других слов у Эктора Придда не нашлось.

Прочие и вовсе потеряли дар речи и могли лишь смотреть, как Рамиро Алва без посторонней помощи садится на коня и, не оглядываясь на суетящихся вокруг раненого свитских, шагом возвращается к Полуденной башне. Вся схватка заняла от силы несколько минут.

– Лучше б он его добил, – пробормотал кансилльер.

– Алва сражался за честь Талигойи. – Голос Эрнани был ледяным. – Оговоренные условия нарушать нельзя.

– Почему он согласился на эти условия? – буркнул Придд. – Следовало настоять на смертельном поединке!

– Вот вы бы и настояли! – вновь вскинулся на дыбы Эпинэ. – Полчаса назад мы загодя мирились с позором, сейчас нам мало славы – подавай убийство!

– Мы с кансилльером прежде всего думаем о государстве. Если Франциск Оллар умрет, его люди разбегутся, как крысы. Алва держал жизнь бастарда в своих руках и отпустил его. Это весьма похоже на измену.

– Алва – Человек Чести, – оборвал маршала король. – Вы подали бы ему руку, запятнай он себя убийством?

Ответить Придд не успел. Победитель, как был в доспехах, поднялся на смотровую площадку и склонился перед сюзереном. Королевский оруженосец торопливо снял с кэналлийца шлем. Алва тяжело дышал, иссиня-черные волосы слиплись, на смуглой щеке кровоточила ссадина. Алана неприятно резанула улыбка на точеном лице – тридцатипятилетний Рамиро казался не столько услужившим своему государю рыцарем, сколько гордым совершенной каверзой мальчишкой.

– Вы отстояли честь Талигойи, герцог. – В голосе короля звучала неподдельная теплота.

– Это было не так уж и трудно, – сверкнул зубами Повелитель Ветров.

– Честь дороже жизни. – В устах Эрнани ритуальная фраза обрела новый смысл. – Преклоните колено.

Король улыбнулся и возложил на плечи победителя сверкающую сапфирами цепь.

– Вы ее заслужили, – чопорно, словно на турнире, изрек фок Варзов.

– Более чем! Мы все в долгу перед вами.

– Благодарю моего короля и прошу разрешения вернуться на башню. – Алва больше не улыбался. – Мне кажется, следует ожидать штурма.

– Вы что-то заметили в лагере бастарда?

– Нет, в его глазах. Этот человек привык оставлять последнее слово за собой.

– Вам потребуются подкрепления?

– Нет, государь. Мы отобьемся собственными силами, но… Если мне будет позволено высказать свое мнение…

– Говорите.

– Я думаю, на этот раз Франциск нанесет удар не по внешним укреплениям, а по западной стене.

– Почему вы так решили?

– Оллар горд, – сдвинул брови южанин, – и умен. Если он набросится на Корявую, могут сказать, что он мстит за поражение, а западная стена уязвима. Марагонцу нужна победа, он не захочет выглядеть оскорбленным гордецом.

– Мы учтем ваше мнение, герцог. Скажите, почему вы не принимаете участие в турнирах?

– Семейная традиция. Мы не признаем турнирного оружия и не поднимаем меч на союзников. Если в Новом городе потребуется помощь, я готов привести своих людей.

– Никакого штурма не будет. Ублюдок ранен, – надменно произнес Эктор Придд, – неделя покоя нам обеспечена.

– Ранен, – согласился кэналлиец, – но не в голову. По его мнению, мы не станем ждать штурма, и именно поэтому он нападет. Лезть самому на стены ему не обязательно.

– В любом случае помощь мне не нужна.

– Однако в прошлый раз вы едва не потеряли Червленую башню, – бросил граф Михаэль. – Если б не подоспел Окделл, Бездомный Король обрел бы дом еще позавчера.

– Ничего подобного, – взвился Эктор, – я…

– Мне кажется, друзья мои, следует прислушаться к совету герцога Алва, – положил конец начинающейся сваре король. – Прошу всех вернуться к своим людям. Алан, проводите меня.

Окделл подал Эрнани руку, и тот тяжело поднялся. Серая лихорадка не убивает, но калечит, ходить без посторонней помощи перенесшие ее не могут. Эрнани и Алан медленно двинулись по специально построенному пандусу к поджидавшим короля конным носилкам. Когда их могли услышать лишь голуби и воробьи, король повернулся к спутнику.

– Если б кэналлиец не был полукровкой или хотя бы вел себя иначе, оборону возглавил бы он, а не Эктор. Алва – сын полководца и сам прирожденный полководец… Мы относимся к нашим соседям, как к варварам, а они давно нас обогнали. Покойный собера́но^[11] Гонзало сотворил чудо, не просто вытеснив шадов за пролив, но заключив с ними мир. Теперь я вижу, это не было удачей – Алва всем обязаны самим себе.

– Ваше величество, смените маршала!

– Высокий Совет^[12] Алву не признает, вы это знаете не хуже меня, да и не дело менять коней на переправе. Тем более что надежды нет.

– Мой государь!

– Надежды нет! Кабитэла обречена, а с ней и вся Талигойя. Бездомный Король обретет дом, а его разбойников назовут герцогами и графами. Наше время уходит, мы можем сохранить честь, но не жизнь.

– Это уже немало, ваше величество.

– Будем утешаться этим. – Король замолчал, и Алан был этому рад. Он искренне любил и уважал Эрнани Ракана, но в последнее время тот часто говорил вещи, от которых по спине бежали мурашки. Воин до мозга костей, Окделл знал – нет ничего хуже, чем признать себя побежденным еще до сражения, а талигойский монарх в поражении не сомневался.

– Ваше величество…

– Да, Алан.

– Не надо отчаиваться. Победа Алвы – знак нам всем. Мы не ожидали, что он справится с бастардом, а он справился.

– Справился, – лицо Эрнани исказила гримаса, – но это лишь подтверждает мою правоту. Алва – чужак, которого вы, друзья мои, презираете, потому что иначе вам пришлось бы презирать самих себя, а это неприятно. Чужак схватился с таким же чужаком и победил, а мы смотрели на них со стен… Так во всем. Мы мертвы, Алан, а город и страна – нет, им нужна свежая кровь. Три тысячи лет… Для династии это много; чудовищно много, даже не будь у нас обычая искать жен и мужей среди родичей. Мы – живые мертвецы, эр^[13] Алан, сегодняшний поединок это доказал еще раз, но Алва мне нравится, а вам?

– Мне? – Этого вопроса Алан не ожидал. Ему кэналлиец одновременно и нравился, и не нравился. Было в этом дерзком гордеце нечто безумно притягательное – но и отталкивающее тоже. – Я не знаю, как ответить на этот вопрос. Алва вряд ли смог бы стать моим другом, он вообще не может быть ничьим другом. Герцог сам по себе, как сагра́ннский ирбис.

– Да, он – одиночка, – согласился король, – и горд, как Леворукий^[14], но он ли в этом виноват? Или мы? Почему народ Талигойи тяготеет к бастарду?

– Мой государь, он…

– Вы никудышный придворный, Алан, и еще более никудышный утешитель. Мы уже пришли, я вижу своего постельничего. Подведите меня к нему и возвращайтесь к своим северянам. Я уверен, что кэналлиец не ошибся, а Придду стены́ не отстоять, как бы он ни надувался.

Повелитель Скал исполнил приказ своего сюзерена, не скрывая облегчения. Драться он был готов, думать о поражении – нет; впрочем, времени на размышления марагонец осажденным не оставил.