Пятница 20.05.200…

14.00

Ты когда-нибудь была в пролете? Если да, то ты меня прекрасно понимаешь. А если нет – сочувствую: у тебя еще все впереди! Как говорят знающие люди, хотя бы раз в жизни такое случается с каждой. И тебе, бедняжке, еще только предстоит выслушать неожиданные слова от твоего парня и увидеть, как он старательно отворачивается, лишь бы не встречаться с тобой взглядом. И почувствовать, как человек, ближе которого не было, вдруг перебрался из твоего сердца на другую планету… Кстати, если тебя отвергнут именно так, считай, тебе повезло. При современном уровне средств связи гораздо легче «послать» надоевший предмет по «мылу» или смской… Или наговорить на автоответчик… Кому охота портить себе настроение, выслушивая упреки и ругательства в свой адрес! Ведь так удобно ограничиться парой строчек вроде: «Дорогая, прости. Я полюбил другую». Или: «Если стоишь, сядь. Я вычеркиваю твой номер из памяти». Или: «Нам было хорошо вдвоем, но тебе не кажется, что мы немного устали друг от друга?» Не станет же отвергнутая девчонка разбивать компьютер! Или топтать ногами мобильник… А если и станет, ей же хуже!

Будь уверена, твой «зайка» выберет как раз тот момент, когда ты окончательно расслабишься – в полной уверенности, что лучше, чем у вас, и быть не может. Когда глаза твои, наивная, окончательно зальет розовым сиропом, а в голове будут витать модели свадебных платьев, обручальных колец, белых лимузинов с ленточками на капоте…

Это, так сказать, первая стадия. Вторая – промокшие от слез подушки. Количество слез у всех разное. У некоторых – много-много, целое море. А другие обходятся одним носовым платком. Но все равно, горько и обидно. Была замечательная сказка о Золушке, а какой-то придурок взял и все испортил: приделал ей финал от «Морозко» – с тобой в роли отвергнутой некрасивой сестры.

У меня все это уже позади. Я перешла к третьей стадии, которая называется «Жажда мести». Начинаешь понимать, что все парни вокруг – гады и свиньи, верить нельзя никому, а любовь – идиотская выдумка писателей и киношников, помогающая им зарабатывать на хлеб.

А теперь обо всем по порядку. Благо теперь у меня столько свободного времени, что хватит на целый роман!

Вначале о себе и Каринке.

Мы с подругой всегда были как сестры. У нас даже имена почти одинаковые: я – Марина, она – Карина. Живем в одном доме, только я – на восьмом этаже, она – на шестом. В детском саду ходили в одну группу, а в школе очутились в одном классе и даже за одной партой, хотя Каринка старше на два года – ей недавно стукнуло восемнадцать, а мне пока – шестнадцать. Наши вкусы совпадают во всем до мелочей. Мы с ней очень похожи на Монику и Рэйчел из «Друзей» – их еще играют Кортни Кокс и Дженифер Энистон, помните? Не внешне, конечно, похожи, а внутренне. Даже то, что Карина после одиннадцати пошла в рост и сделалась пышной брюнеткой, а я так и осталась рыжей худенькой мышкой, нам не мешает. Мы просто смотрим на мир с разной высоты – Карина со своих 178 см, а я с жалких 154. Ведь, независимо от этого, мы совершенно одинаково балдеем от мороженого «Хоттабыч», кошек и актера Джорджа Клуни.

Чему уж тут удивляться, если мы начали встречаться с братьями! Карина со старшим, Евгением, я – с младшеньким, Петюней.

И уж совсем нет ничего странного в том, что в ту черную пятницу мы обе оказались брошенными. Да-да, наши приятели, словно сговорившись, выбрали для своих гадких откровений именно этот день!

Мы как раз готовились к поездке в Питер. Путешествие представлялось нам невероятно романтическим. Только вообразите – в пятницу вечером две влюбленные пары тайком мчатся на машине из одной столицы в другую, чтобы провести вместе незабываемые выходные и вернуться в воскресенье, до приезда предков. Позади – скучная московская жизнь с бесконечными «нельзя», впереди – свобода, любовь и «можно все»! Родители с легкостью проглотили заготовленные нами легенды о том, что мы отправляемся с классом на экскурсию, и не было на свете силы, которая могла бы нам помешать.

Вернее, такая сила была, но мы совершенно забыли о ее существовании. Называлась она – Судьба. Вот что вмешалось в нашу жизнь как раз в тот самый момент, когда я безуспешно пыталась затолкать в плотно набитый рюкзак маникюрный набор.

Сообщение на мобильник пришло, когда набор почти уместился в маленьком боковом кармашке.

Это был Петюня. Вернее, не он, а его смска.

«Поездка отменяется, – прочитала я. – Так же, как и все остальное. Извини, но мы с тобой совершенно разные люди. Нам нужен перерыв, чтобы все обдумать и разобраться в своих чувствах. Я только сегодня это понял, поэтому не сказал раньше».

Мне пришлось перечитать злосчастное сообщение дважды, прежде чем я осознала…

Меня бросили! Кинули! Предали!! Я – в пролете!!!

В сердце словно воткнули раскаленный прут. Я не могла даже вздохнуть и пошевелиться, так и стояла, как дура, с маникюрным набором в левой руке и трубкой – в правой. Наверное, долго стояла, потому что новости по ящику закончились, и предки снова вернулись к жизни.

– Что случилось? Кто это? – крикнула из кухни мама.

– Никто, – ответила я, глотая слезы. – Никто!

Ножницы, щипчики и пилочки полетели на пол, а я трясущейся рукой принялась набирать Петюнин номер. Однако все его телефоны молчали. Неужели прячется от меня?! Тогда эта мысль показалась дикой, но уже через полчаса безуспешных попыток пришлось смириться с жестокой реальностью – мне дали отлуп, причем безжалостный и окончательный. Да еще и унизительный к тому же – по телефону, чтобы избежать ненужных сцен… Трус! Слабак! Предатель!

Размахнувшись, я с силой швырнула мобильник в стену. Петюне очень повезло, что передо мной не было его физиономии, иначе телефон отпечатался бы на ней…

– У тебя что-то разбилось? – снова крикнула мама.

– Да… Да! – всхлипнула я.

– Что-нибудь ценное?

– Мое сердце! – прошептала я, давясь слезами.

Спасти меня могла только рассудительная, невозмутимая, практичная Каринка. Из последних сил сдерживая рыдания, я бросилась к ней – только для того, чтобы увидеть, как моя уравновешенная, неунывающая подруга рвет на мелкие кусочки фотографию Евгена, ругаясь при этом такими словами, которые вогнали бы в краску даже нашего сантехника.

Мир рухнул. Я стояла, тупо смотрела на разлетающиеся по комнате обрывки и слушала ее выразительную брань.

– Значит, ты тоже?! – всхлипнув, пробормотала я.

– Что значит – тоже? – Любимая подруга уставилась на меня злыми мокрыми глазами. Прочувствовав, наконец, что произошло, мы заревели в четыре ручья, а потом сели на диван и обнялись – две безутешные сестрички, попавшие в беду.

– Он тебе сам сказал? – рыдала я, орошая плечо Карины потоками слез.

– Не-а. Сообщение «отмылил», – всхлипнула в ответ подруга.

– А мой на мобильник смску прислал! – Слезы хлынули с новой силой на новую блузку подругину. – Интересно, почему они нас бросили?

– Наверное, каких-то новых нашли, – высказала предположение Каринка. – По крайней мере, мой – точно. Вернее, теперь уже не мой. – Она жалобно вздохнула и вытерла слезы. – Короче, в последнее время он начал усиленно переписываться с какой-то Катей. И мне кажется, я ее однажды видела… Девица с фотомодельной внешностью, ноги до подбородка! Она приходила болеть за него на теннис. Он сказал, что это его фанатка!

Я снова залилась слезами, представив, что и мне перебежали дорогу ноги до подбородка. Как с такими конкурировать, не представляю!

– Вот гады, а? – воскликнула Карина, с такой силой пнув рюкзак, что там что-то звякнуло.

– Гады, – согласилась я, сморкаясь в последнюю сухую салфетку. – А что это было в рюкзаке?

– Лосьон. Хотела подарить этой свинье на память о нашем путешествии. Тру́сы!

– Тру́сы, – вздохнула я, выбирая, какая из использованных салфеток посуше. – А что за лосьон?

– От прыщей и угрей.

– А у Евгена прыщи?

– Пока нет. Но теперь будут! Даже не соизволил объясниться лично!

– И Петюня не соизволил! – вздохнула я.

– Лучше бы я лосьон тебе подарила, честное слово… Или себе оставила… И блузку можно было не покупать, только зря пришлось все карманные за июнь грохнуть… Ой! – воскликнула вдруг Каринка, вскакивая и бросаясь к рюкзаку. – Как же я не сообразила! У меня же рядом с лосьоном Плюшка упакован!

Плюшка – это любимая Каринкина игрушка, плюшевый мишка. Сколько помню подругу, она никогда с ним не расставалась. Плюшка сопровождал ее и в школе, и в летнем лагере, и даже во всех заграничных поездках, куда Каринку брали родители. Подружка берегла свой талисман пуще глаза, тряслась над ним, как над сокровищем, и вот теперь – на тебе, что за напасть! Выуженный из рюкзака любимец оказался безнадежно испорченным. По белой мягкой шкурке растеклись красные разводы, мишка благоухал, как аптека, в которой проводились соревнования по стрельбе.

– Ну вот уж этого я Евгену никогда не прощу! – взвилась Каринка, выжимая Плюшку прямо на ковер. – Как я теперь с ним спать буду? Я имею в виду мишку, а не Евгена.

– Стой! Не выжимай! – заорала я, выхватывая медвежонка. – Нечего добру пропадать! Подумай лучше о прыщах! – И я быстро протерла Плюшкой лицо.

– Я и так все время о них думаю! Эй, мне оставь, это все-таки мой медведь!

Каринка тоже как следует протерлась медвежонком, и мы пошли в ванную. С трудом пристраивая отстиранного мишку на сушилку, мы снова в один голос заревели, потому что увидели в зеркале две красные, как свеклы, физиономии с семью прыщами на двоих. Только и надежда, что «умывание» Плюшкой нам поможет.

– А что бы ты своему сказала, если бы встретила? – спросила я у Карины, поплескав на лицо водой.

Зареванные глаза подружки загорелись, она шмыгнула распухшим носом и осипшим голосом изрекла:

– Я бы ничего не стала ему говорить! Просто плюнула бы на него, и все.

– В прямом смысле или в переносном? – ужаснулась я.

– И в том, и в другом, – отрезала Каринка. – Плюнула бы ему прямо на рубашку! Или на самые лучшие ботинки…

– Правильно! И я бы на своего плюнула! Лучше всего – жвачкой, на те три волосинки, которые он называет прической…

– А потом я записала бы целый диск своих песен и заплатила бы его соседям за то, чтобы они включали этот CD на полную мощность, когда уходят на работу, – вошла во вкус Каринка. – Он ненавидит мою музыку!

– Точно! А я бы заплатила соседям Петюни, чтобы они начали ремонт! Он терпеть не может шум. У него от этого руки трясутся.

– Правильно! А еще я бы написала ему на лбу несмываемым маркером: «Чемпион среди уродов!»

– А я бы сделала у него на руке татуировку: «Ненавижу девчонок»!

«Разминка» оказалось полезной – мы отвлеклись от горьких мыслей, посмеялись. Так на смену обиде и отчаянию пришла жажда мести…

– Я знаю, что надо делать! – воскликнула Карина, размахивая перед моим носом связкой ключей.

Я пока еще ничего не понимала, и тогда подруга, воинственно сверкая глазами, изложила свою идею:

– Мы угоним Евгенову тачку – заявила она, – и поедем в Питер сами!