2

Света вышла из метро, накинула на голову капюшон искусственной дубленки (в таких сейчас пол-Москвы молодежной ходит) и бодро зашагала к лицею. Погода стояла промозглая. Небо с утра заволокло тучами, по земле гулял ветер, поднимая пыль и бумажки, кружа замерзшие, жухлые листья. Сегодня как-то особенно ощущалась близость зимы. Может быть, поэтому на лицах многих людей, спешивших на работу, была написана скука.

Свернув в переулок, Света увидела темно-вишневый «мерс», он плавно двигался вперед, отыскивая лазейку среди «Вольво», «БМВ» и джипов. Сюда мало кто добирался общественным транспортом – с полсотни учениц да с десяток учителей; остальные вот так, с помпой. В конце концов автомобиль припарковался неподалеку от чугунных ворот лицея. Затем распахнулась дверца, и из салона показалась кудрявая золотисто-каштановая головка, а потом и вся Снежана Ровенская.

– Петрович, ты за мной сегодня не приезжай, я мамочку предупредила, что заночую в городской квартире, – распорядилась Снежана, хлопнула дверцей и, обернувшись, заметила Свету.

– О! Good morning my darling! – Снежана чмокнула воздух возле Светкиной щеки, здороваясь на европейский манер.

– Привет, подруга, – отозвалась Света, кивая Петровичу, личному шоферу Ровенских.

Он наклонился к дымчатому стеклу, чтобы выяснить, с кем это хозяйская дочка беседует. Увидев Свету, Петрович по-свойски ей подмигнул, после чего двигатель ожил. Автомобиль с шиком развернулся, блеснул отполированным до блеска крылом и исчез за поворотом.

Не успели они остаться одни, как Снежана сразу же предложила:

– Может, свалим отсюда, пока не поздно?

– Нет, я не согласна. – Света замотала головой и направилась к современному зданию из стекла и бетона, отсекая всяческие попытки ее отговорить. – Мне прогуливать нельзя, у меня нет папочки-спонсора, перед которым расшаркиваются.

– Да помню я, помню, что ты у нас особенная. – Снежана догнала Свету, взяла ее под руку, изучающе заглянула в глаза: – А чего это ты сегодня такая…

– Какая?

– Не в настроении.

Света поморщилась:

– Так заметно?

– Мне заметно. Так в чем проблемы? В магнитных бурях? В критических днях?

– В родителях.

– О! – сочувственно выдохнула Снежана. – Вечный камень преткновения. И жить с ними невозможно, и бросить жалко. – И пояснила свои глубокие умозаключения: – Я тут на днях заикнулась мамочке, что хочу к отцу на зимние каникулы, так она раскудахталась, прямо как взбесившаяся курица. Ну, с моими все и так понятно: у них вся жизнь – борьба противоположностей, а твои-то чем тебе не угодили?

– Вторым медовым месяцем.

– Это как? – Снежана даже с шага сбилась от неожиданности.

– А так. В Америку собрались, – с горечью произнесла Света, – во Флориду, на три недели. У отца командировка, а мать вовремя подсуетилась. «Светочка, все так замечательно совпало: у меня очередной отпуск, бешеная премия с неба упала, и загранпаспорт два года без дела лежит», – повторила Света доводы, которыми ее вчера весь вечер потчевали. – А я что? Я – не люди? У меня, между прочим, тоже загранпаспорт имеется. И я тоже хочу своими глазами увидеть статую Свободы, окунуться в Мексиканский залив, побывать в Майями и посмотреть на американский образ жизни.

– Делов-то на копейку! – разочарованно протянула Снежана. – Уверяю тебя, статуя эта доброго слова не стоит. Железяка она и в Америке железяка, хоть и символ.

– Тебе легко говорить, – недовольно отозвалась Света. – Ты родилась за границей. Рим и Париж лучше, чем Москву, знаешь. А я о странах и континентах или из «Клуба путешественников» узнаю, или из журналов с картинками. – Света вздохнула. – Нет, судьба—штука вредная.

– Судьба – это понятие растяжимое, – назидательно заметила Снежана. – Я бы на твоем месте не огорчалась, а плясала бы от радости. У тебя впереди три недели райской свободы! Они – там, ты – здесь, и между вами океан. Никто не зудит над ухом, не лезет с советами, не заставляет…

– Если бы! – перебила Света. – Мама тетку вызвала из Курска. Договорилась с ней, что она у нас все это время поживет.

Снежана присвистнула:

– А как насчет самостоятельности?

– Пробовала. Но мама говорит, что ей так спокойнее будет. Ей спокойнее, а мне каково? Я эту тетю Веру всего несколько раз за свои шестнадцать лет видела. Представляешь, практически незнакомый человек будет перед глазами мельтешить с утра до вечера и еще указывать мне, что делать, а что не делать.

– Теперь ясно, чего тебя так заело. Я бы тоже скисла от такой перспективы. Тетка-то хоть молодая?

– Второй год на пенсии. К тому же бывшая учительница математики.

– Да, тяжелый случай, – посочувствовала Ровенская, открывая массивную входную дверь.

Света промолчала. Она вспомнила, как обиделась на родителей, когда они просто поставили ее перед фактом этой поездки. Конечно! В семье военного приказы не обсуждаются, а выполняются. Предки, правда, чувствовали себя без вины виноватыми. Вчера целый вечер задабривали дочку. Мама обещала ей кучу всяких подарков, а папа-летний недельный отдых на Кипре. Последний подкуп произвел на Свету сильное впечатление, и только она решила: «Подумаешь, Америка, у меня вся жизнь впереди, успею», как мама взяла и сообщила про тетю Веру. Спрашивается, кто такое насилие над личностью стерпит? Света не смогла, объявила молчаливую войну, от ужина отказалась, сославшись на отсутствие аппетита. В конце концов, ей шестнадцать лет, она вполне может справиться без нянек.

– Свет! – Снежана пощелкала пальцами перед Светкиным лицом. – Не отключайся! Лучше скажи: какой у нас первый урок по расписанию?

– Биология.

– Жуть. У меня на нее аллергия.

– А на что у тебя нет аллергии? – уточнила Света, изо всех сил сдерживая улыбку.

Снежана задумчиво нахмурила лоб:

– На английский и физическое воспитание.

Подруги рассмеялись, и Света подумала: «У Снежаны, конечно, множество недостатков, но скучать с ней не приходится. Из нее жизнь просто ключом бьет».

На биологии выяснилось, что Валентина Михайловна приготовила для всех сюрприз. С ней тоже скучать не приходилось.

– Надеюсь, вы не забыли, что сегодня у нас заключительная тема по разделу «Кровообращение»?

– Нет, не забыли, – ответили несколько активистов.

– Это замечательно, потому что сейчас я познакомлю вас с одним историческим фактом, советую вам не отвлекаться и слушать меня внимательно, потому что в конце моего рассказа вас ждет небольшая самостоятельная работа.

– У-уууу, – гул разочарованных голосов прокатился по классу.

– Тихо, тихо, девочки! Вы крадете собственное время, – напомнила Валентина Михайловна, поправила строгий французский пучок и без дальнейших предисловий приступила к изложению исторических событий: – Четыре с половиной века назад в роскошном миланском замке герцога Моро готовились к новогоднему празднику. Герцог собирался показать своим гостям такие чудесные представления, которых еще не видел свет.

– Миленькое начало, – громко шепнула Снежана, сидевшая прямо за Светой, на последней парте у стены.

Биологичка, подобно громовержцу Зевсу, метнула предупреждающую молнию в их сторону.

– Праздником руководил великий художник и никем не превзойденный механик Леонардо да Винчи. – Продолжила она, не сбиваясь с основной мысли. – Он задумал восславить золотой век мира, который сменил железный век с его опустошительными войнами. Для изображения железного века кузнецы по проекту Леонардо сделали огромную фигуру рыцаря, закованного в латы. А золотой век должен был изображать обнаженный мальчик (по рядам прошел возбужденный шепот), с головы до ног покрытый золотой краской (шепот усилился). На эту роль был выбран сын бедного пекаря, – повысила голос преподавательница, давая понять, что ей мешают: оживление среди лицеисток пошло на убыль. – И вот наступили праздничные дни. В самый разгар веселья в освещенном факелами зале появилась фигура железного рыцаря, из его чрева вышел «золотой» мальчик с крыльями и лавровой веткой в руках. Он произнес заученное приветствие герцогу и его гостям. Но праздник не удалось довести до конца, потому что жена герцога почувствовала себя плохо. Гости разъехались. Огни в замке погасли. О «золотом» мальчике в суматохе забыли. Лишь на следующее утро его увидел Леонардо в темном углу. Мальчик дрожал и плакал. Леонардо укутал его в плащ, отнес к себе и три дня ухаживал за ребенком, который метался в жарком бреду. На четвертый день он умер. Прошли века. История «золотого» мальчика, связанная с именем великого художника, не была забыта. Причина его смерти долгое время оставалась нераскрытой и вызывала разные толкования среди ученых. Однако и этому трагическому случаю нашлось свое правильное объяснение. Итак, – закончила Валентина Михайловна, – почему погиб «золотой» мальчик? На этот вопрос вы должны ответить в письменном виде. – Она взглянула на часы. – В вашем распоряжении десять минут, после чего я собираю тетради.

– Вот тебе и раз! – возмутилось несколько учениц, убаюканных красивой сказкой.

– Отметки пойдут в журнал.

– Вот тебе и два! – сказала Ольга Дубровская, вызывая всеобщий нервный смех.

Света быстро начала писать. Все было элементарно. Ответ был дан в учебнике, в том самом разделе «Кровообращение», просто нужно было сопоставить факты, поработать за Эраста Фандорина.

А факты были таковы. Мальчик был покрыт раздражающей кожу золотой краской? Был. Произошло от этого длительное и резкое расширение кожных сосудов? Произошло. Это раз. Мальчик провел ночь в холодном помещении? Провел. Значит, он потерял много тепла, и температура его тела понизилась. Это два. А дальше остается сделать вывод: при охлаждении тела организм ослабевает и становится особенно восприимчивым к заболеваниям, таким, как воспаление легких, грипп, бронхит. «Золотой» мальчик метался в бреду, его мучил жар. «Вероятно, он умер от одной из этих болезней», – написала Света и почувствовала, как в ее спину стучит Снежана.

Света осторожно подвинула тетрадь на край парты, а сама чуть переместилась в сторону. Это было рискованно по двум соображениям. Первое: парты были одноместные, и Света могла упасть со стула, в буквальном смысле грохнуться на пол, на радость ее недругам. Второе (тоже не очень приятное) заключалось в том, что Валентина Михайловна хоть и заполняла журнал, все же не забывала поглядывать поверх очков на лицеисток. К счастью, на этот раз обошлось без неприятностей. Света не опозорилась, Снежана списала, звонок прозвенел, и все остались довольны.

– Давай вечером посидим в «Серебряной стреле», – предложила Ровенская после уроков. Они зашли в экспресс-кафе на углу выпить по чашечке кофе с пирожными. Здесь пекли прелестные, тающие во рту эклеры, и лицеистки часто забегали сюда полакомиться и поболтать. – Во-первых, с меня причитается за «золотого» мальчика, а во-вторых, пора тебе с моим Гошей познакомиться.

– Благодарю за честь, но как раз сегодня я не могу.

– Почему?

– Мы с Андреем договорились встретиться.

– Тем лучше! – быстро прикинула подруга. – Вдвоем приходите! Ну, соглашайся, Свет. – Она требовательно потеребила ее рукав. – А то Гоша уже меня достал. Что, мол, у тебя за неуловимая такая подруга? Третий месяц встречаемся, а она прямо как девочка-невидимка, все о ней слышали, но никто ее ни разу не видел. Кстати, у Гоши…

В последнее время все Снежанины мысли вели к Гоше. Но в одном подружка права: она до сих пор не знакома с ее «лямур-тужур». Знает только, что он коренастый сероглазый шатен, что у него много друзей (в смысле, все везде схвачено) и что у него белая «Тойота». Шикарно, конечно, но непрактично. На одной мойке разоришься.

– А чем он занимается? – внезапно заинтересовалась Света, перебив подругу. – Учится, работает?

– А какая разница? Мне же не замуж за него выходить, – легкомысленно отозвалась Снежана. Она вытащила из сумки пачку «Ригли», сунула одну пластину в рот. – Хочешь? – Света помотала головой. – Как хочешь. – Жвачка исчезла в сумочке. – А я рассказывала тебе, где мы с Гошей познакомились?

– Нет.

– В супермаркете, на Ленинском. Я там конфеты стянула, целых четыре «Мишки».

– Зачем? – К губам Светы приклеилась недоверчивая дурацкая ухмылка.

– Для остроты ощущений. – Подруга невозмутимо погоняла жвачку во рту. – Проверить хотела, заловят на выходе с поличным или нет. А он заметил, как я конфеты в карман заталкиваю, подошел ко мне и спрашивает: «Любишь сладкое, кудрявая?» Я говорю: «Ну, люблю». А у самой сердце екает, а ну как заорет: «Держи вора!» А он спокойно так, не повышая голоса: «Ну и люби себе на здоровье, только зачем же так мелочиться, когда вокруг полно спонсоров?» Взял и купил мне огромную коробку «Вишни в шоколаде». А «Мишек» тех я обратно в ящик бросила, они же с вафлями, я их не ем. – Снежана надула мутный пузырь из жвачки и лопнула его в воздухе. – Надумаешь насчет вечера, приходи. Или приходите, в общем, как получится. Нас в «Стреле» человек восемь соберется. У Гоши друзья компанейские и при деньгах. Ладно, мне пора, – сказала Снежана, попрощалась и ушла.

А Света решила задержаться, ей нужно было подумать. Она помешивала остывший кофе и размышляла над словами подруги. Как же так? Взять и украсть конфеты! И это Снежана, у которой этих конфет дома, как… как… как звезд на небе, подобрала наконец-то Света подходящее сравнение. Нет, ну есть такая болезнь – называется клептомания, когда больной человек не в силах контролировать свои поступки. Он и рад бы не воровать, да не может. У него в голове будто чертик сидит, тюкает по мозгам молоточком и подначивает: «Возьми… возьми… возьми».

У Снежаны совершенно другой случай. Она щекочет себе нервы, словно ей адреналина – этого гормона эмоций – в крови не хватает. И что самое странное – рассказала об этом Свете как о каком-то веселом приключении. Хотя вроде бы и преступления она не совершила. Света совсем запуталась в морально-этической стороне этой истории. Да и как тут разберешься, когда сплошь и рядом слышишь: вывезли за границу миллионы долларов, перевели наличные счета миллиард рублей, создали финансовую пирамиду и обокрали почти всю страну… А тут четыре «Мишки». Смех и грех!

А может, Снежана все придумала про этот супермаркет, это знакомство и эти конфеты? С нее станется! Бог ее фантазией не обидел. Чего только она не сочиняет, чтобы мамочку и учителей вокруг пальца обвести. Последнее предположение показалось Свете весьма убедительным, и она немного успокоилась. И все-таки в душе остался нехороший осадок, будто она что-то недопоняла из того, что должна была понять, или не сделала то, что должна была сделать.