Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

Глава 1
Нет такого моря

– Танцуй!

Плеть звонко щелкнула рядом с моей ногой по вытертому дереву круглого подиума, и я нехотя крутнулась чуть быстрее.

Надоело.

Танцуй да танцуй. А я, между прочим, еще не обедала. Да и в умывальню сходить бы не мешало, жаль только, сказать об этом хозяину не могу. Нет у меня сейчас способности разговаривать, увы. Якобы нет.

Тоскливо вздохнув, делаю еще один пируэт и, оказавшись лицом к лицу с огромным медным зеркалом, невольно вздрагиваю. Черт, никак не привыкну к тому, что покрытое матово поблескивающей стальной чешуей существо с огромными, лишенными век и зрачков хрустальными глазами и змеей вместо косы – это я.

– Хиршан! – торопливо выпалила вбежавшая в шатер хозяйка, непомерно растолстевшая на булках и сладостях, которые вместо того, чтобы предлагать гостям, по-моему, съедает сама. – Сюда идут посланники эмира!

Ну наконец-то! А то я уже начала бояться, что сдохну тут от скуки или от вони. Третий день кручусь на этом помосте, изображая безмозглое чудище.

Ровно три дня назад меня выловили на рассвете местные рыбаки и едва с ума не сошли от счастья, разглядев, что попалось им в сети на этот раз. Мне так и хотелось сказать бедолагам, что я золотая рыбка и могу исполнить три любых желания, но команда решила, что говорящая русалка – это слишком дорогая диковинка, а эмир к старости стал жадноват.

Хотя по всему эмирату ходят бесконечные слухи, байки и легенды о его несметных сокровищах. Да что там байки, на эту тему народ давно придумал несколько десятков самых расхожих поговорок.

В широко раздвинутые половинки скрывающей вход занавеси, бряцая оружием, ввалилась толпа стражников эмира, расчистила от заплатившей за зрелище публики широкий проход, и по нему величественно прошествовал пузатый абориген в длинном, до пола, шелковом халате.

– Показывай, где морская дева!

– Вот она, досточтимый, – кланяясь едва не до мысков парчовых туфель посланника, указал на меня предприимчивый туземец Хиршан, открывший на краю базарной площади нечто вроде выставки диковинок.

В медной клетке неподалеку от меня сидит на чахлом деревце, торчащем из треснутого горшка, странное зеленое существо, напоминающее мне одного из отпрысков моего друга лешего Тиши, но упорно не желающее вступать ни в какие переговоры. Однако по ночам, когда публика расходится и мы, скудно поев и совершив гигиенические процедуры, кое-как располагаемся на ночлег, я слышу, как оно тихонько плачет в ветвях своего полузасохшего дома.

А чуть дальше сидит на толстенной цепи, прикованной к мощнейшему тесному ошейнику, мохнатый зверь, которого хозяин называет оборотнем и сам ужасно боится, даже еду ему бросает на лопатке толстушка жена. Получая взамен на той же лопатке продукты жизнедеятельности, и только этот факт позволяет мне сомневаться, что это не обычный хищник.

Чего я не могу сказать о семейке рыжих лисичек, сидящих в последней клетке и не проявляющих никаких отклонений от поведения обычных животных.

– Что она может делать? – высокомерно осведомился пузатый у хозяина балагана.

– Танцует, достопочтенный, хорошо танцует! Целый день танцевать может. Если стегнуть – быстрее танцует.

Я тебе покажу, скотина, как издеваться над пленными существами! Ехидно ухмыльнувшись про себя, я схватилась за пошатнувшееся зеркало и медленно сползла на пол, изображая глубокий обморок.

– Илюра! – взвыл хозяин, справедливо заподозрив, что цена за диковинку сейчас упадет в разы. – Ты кормила сегодня морскую деву?

– Чего? – Спешно заглатывая непрожеванный кусок булки, его жена выглянула из-за занавески, где была жилая половина шатра. – Ага…

– Врет! – презрительно отрезал резкий голос.

А этот еще откуда взялся? Разглядывая сквозь хрустальные очки надменного сухого старика, озадачилась я. Неужели колдун? Вроде не так много их в этом, сравнительно небогатом магией, но полном предрассудков мире блуждающих рек. Мире, который появляется неподалеку от Альбета лишь раз в пять лет.

– Нет! – возмущенно уставилась на мага хозяйка балагана заплывшими глазками, и я едва не фыркнула вслух от разочарования. Ну не дурочка ли?

Ведь собственными словами себя к наказанию приговаривает! Разве не знает, что спорить с высшими чиновниками всегда было опасно для здоровья? И неважно, что в этом мире женщины не считаются существами низшего класса и даже имеют кое-какие права, исключая рабынь-иноземок. Зато и наказывать их могут не только собственные мужья, как в ханстве Ошергет.

– Пять розог, – строго глянул на упрямицу посланник, и воины тут же поволокли взвывшую толстуху на улицу.

Насколько я успела понять за несколько дней, что мы живем в этом мире, суд тут всегда скорый и неправедный, и пересмотром дел никто себя не утруждает, так же как и не принимает просьб о помиловании.

Хиршан принял все происходящее стоически, он и сам несколько раз за эти дни предупреждал жену. И так же стоически воспринял расставание со мной, когда к его ногам упал брошенный посланником тугой кошель.

Четверо носильщиков, одетых только в грязно-белые штаны, втащили в шатер узкую клетку с ручками и подозрительно уставились на меня.

– Чего рты разинули? – прикрикнул на рабов высокопоставленный гость. – Кладите ее в клетку и не бойтесь, она не кусается.

Я потихоньку хихикнула, а хозяин благоразумно промолчал, что болтавшаяся на конце косы дракошина голова с закрытыми глазами вовсе не элемент украшения.

– Что она ест? – спросил старик хозяина, пока носильщики осторожно загружали меня в клетку, и тот торопливо заверил, что ем я все – и рыбу, и мясо, и лепешки…

– Не ест она сырую рыбу и мясо, – внезапно вмешался сидевший в самом уголке абориген лет тридцати, приходивший сюда начиная с первого дня. – Я все время наблюдаю. Она ест только хлеб и фрукты, а если бросают рыбу, отдает оборотню.

Мохнатый блеснул еле видной щелочкой глаза, но даже не шевельнулся, и мои подозрения только окрепли, вот только помочь я ему сейчас ничем не могла. Может, позже. Хотя пока не хочу загадывать, нам бы хоть одно задание выполнить.

Вернее, просьбу человека, которому я не могла отказать.

Он попросил с ним поговорить на третий день после нашего возвращения из проклятого мира в родную башню. Дэс, устраивавший себе в бывшей комнате Терезиса кабинет и устанавливавший там шар, явился к обеду какой-то задумчивый и несколько минут молчал, прежде чем ответить на мой вопрос, что случилось.

А потом заглянул мне в глаза, вздохнул и проговорил:

– Пока ничего, любимая, но боюсь, если я передам тебе просьбу, которую получил сейчас на шар, то обязательно случится.

– Это из покинутого мира вести? – кротко поинтересовалась я, крепче прижимаясь к родному плечу. Дэс должен знать: я с ним, что бы он ни решил.

До этого времени муж игнорировал всяческие сообщения Вандерса и попытки отца пояснить произошедшее. Просто прерывал разговор и накрывал шар крышкой. И если теперь он добровольно заговорил на эту тему, стало быть, там опять произошло нечто серьезное.

– Нет, – хмуро ответил Дэс, – это был человек из дворца. Эндерад.

– И что у него за идея? – легкомысленно усмехнулась я. Конопатый лекарь давно перестал быть мне недругом.

– Он хочет, чтобы ты помогла отыскать Кайонну.

– А-а… – лихорадочно вспоминая все, что мне рассказал об этой попаданке Терезис, заикнулась я. – Дер не рановато начал заявки подавать? Мне казалось, до приближения этого мира еще года два, не меньше. И еще… Дэс, а это не слишком жестоко по отношению к Нинице? Вдруг он снова вспомнит старую любовь, начнет метаться между ними и ей душу рвать. Я знаю, как это больно.

– Из-за меня? – Муж теснее прижал меня к груди.

– А из-за кого еще… – Я вздохнула с легкой укоризной. Теперь, когда мне предельно ясно, что никаких чувств к Янинне в сердце Дэса не осталось и в помине, можно и признаться. Пусть порадуется.

– Томочка… – Я просто обожаю, когда он зовет меня так, и он это знает, но очень боится.

Боится ностальгии, воспоминаний, тревоги – всего того, что может вызвать простой звук родного имени и мгновенно унести меня в неизвестность. Потому и шепчет только в такие вот моменты, когда точно уверен, что отправится вместе со мной.

– Я уже говорил, что никогда и никого не любил так, как тебя?

– Ты думаешь, такие слова могут надоесть или потерять актуальность? Ведь тебе же нравится, когда я это говорю? Дэс! Ну, Дэс! Давай сначала разберемся с Эндерадом. Ты что, уже пообещал ему?

– Пообещал передать тебе его просьбу. Но не обещал, что ты обязательно исполнишь ее.

– Можно подумать, это не одно и то же. А Ниница знает?

– Она и настояла. Тот мир, мир блуждающих рек, сейчас находится за миром духа. Потому-то для нас он всегда был недоступен. Возможность попасть туда возникает лишь в те краткие дни, когда удаляется мир духа. А такое происходит раз в пять лет. Так вот, оказалось, что в храме белой матери тоже знают и о ходящих, и о мирах. Однажды именно из мира блуждающих рек пришла к ним молодая женщина с детьми. Это было давно, но жрицы сделали записи на косточках дикого терна – ты видела, у некоторых висят на шее такие бусы? Так вот, Ниница все это нашла и прочла повелителю. И теперь он мучается раскаянием. А они все переживают за Кайонну. Там свободны только местные женщины, а иностранки, прибывшие без мужей, обязательно становятся рабынями.

Черт. Это была именно та причина, которая могла заставить меня покинуть ставшую родной башню, этот мир и отправиться неизвестно куда. Сообщение, что девушка, которая некоторое время жила тут, на Риайне, и так же, как я, ходила по мирам, спасая одаренных, томится в гареме у какого-нибудь пузатого властелина.

– Можно не торопиться, – хмуро вздохнул тогда Дэс, точно знавший, что говорит это напрасно.

Не смогу я ни есть, ни спать спокойно, если буду знать, что могла бы хоть на день раньше спасти человека из плена.

Потому что сама, попав в этот мир несколько месяцев назад по вызову магов, несколько дней считала себя не спасенной, как было на самом деле, а пленницей и даже рабыней. И так же, как Кайонна, не раз бежала с Альбета куда глаза глядят, попадая в ловушки и передряги, но яростно отстаивая право на свободу. И даже после того, как выяснила, что все в те дни понимала превратно, в душе еще долго таила обиду и недоверие, мгновенно ставя стену между собой и друзьями, едва мелькала хоть тень сомнения. Только любовь Дэса, никогда не перестававшего верить мне, поддерживала в те трудные дни и возвращала назад, в ставший родным миром Альбет.

– Открывай! – В ответ на громкий крик едущего впереди процессии глашатая послышался лязг цепей и тарахтение поднимающихся ворот. Я попыталась хоть что-то рассмотреть в щель тряпки, которой носильщики накрыли клетку, прежде чем вынести на улицу.

Однако видно было немного – пыльные кусты на обочине, серый выщербленный гранит, из которого в незапамятные времена была сложена башня, полумрак прохода.

– Почтенный Онхилай, – голос похожего на мага старика звучал чуть заискивающе, – тебе не кажется, что эмир будет… недоволен?

– Почему? – высокомерно осведомился посланник.

– Чудище за всю дорогу так и не очнулось, как бы не сдохло прямо перед троном наимудрейшего. Кому придется свои деньги в казну возвращать?

По-видимому, деньги были тем решающим аргументом, после которого почтенный Онхилай сразу растерял большую часть своего высокомерия.

– Что ты предлагаешь?

– Пусть пока посадят ее в клетку в моей башне. Я приготовлю зелья и накормлю ее, а утром морская дева предстанет перед наимудрейшим в самом наилучшем виде.

Моя интуиция просто ежиком ощетинилась при звуке медовых ноток, прозвучавших в этом предложении, но почтенный Онхилай оказался намного более толстокожим.

– Забирай!

Босые ступни носильщиков мягко зашлепали по пыли, потом мои ноги вдруг резко задрались вверх, и стало понятно, что мы куда-то спускаемся. Определенно в какое-нибудь подземелье.

Черт, вот такого варианта мы не предусмотрели. Почти неделю наша команда сидела в домике, купленном в небогатом предместье столицы, изучая обстановку и отыскивая следы Кайонны. Светлая идея купить свой дом пришла Эндераду после того, как мы, придерживаясь всех правил маскировки, добыли себе местную одежду и придумали легенду. Очень простую: на дом Дера напали кровные враги, и ему удалось бежать, прихватив лишь жену да несколько преданных слуг. Ценностей, естественно, спасти удалось очень мало, и потому беглецы понемногу распродают свою одежду, а взамен покупают более дешевые вещи и еду.

Никого из местных жителей это не удивило. Север, откуда якобы пришел Эндерад, располагался за высоченным горным хребтом, и малограмотные аборигены мало что знали о тех краях. Ну а то, что знали, зачастую больше походило на выдумки, чем на привычные южанам порядки. Однако добротную одежду покупали охотно, хотя и торговались за каждый медяк.

На то, чтобы торговаться с ними, терпения хватало только у Ниницы, и то лишь потому, что она бессовестно пользовалась своим даром и отлично знала, когда ее пытаются надуть особенно нагло. Вскоре все окрестные торговцы прониклись к госпоже из северных стран особым уважением, с каким относились только друг к другу, да к ушлому местному авторитету, попытавшемуся было сесть нам на шею. Так привычно сесть, как у меня на родине делают мордатые парни и чиновники, называющие себя крышей.

Но тут уж был начеку Дэсгард, представленный местному сообществу как управляющий господина Эндерада. И после короткого разговора с ним туземец покидал нас с таким подобострастным выражением на нахальной морде, что мне сразу стало ясно: если северяне надумают воевать с эмиратом, этот абориген первым рванет на судно, уходящее в дальние страны.

Чужие имена мы единодушно решили не брать; вероятность того, что тут окажется кто-то, бывавший в нашем мире, была почти равна нулю, не стоило ради этого путаться при обращениях друг к другу. Тера в команде определили поваром, а меня вообще никому не показывали. Зато демонстрировали тройку короткошерстных серебристых лошадок, с удивленными миндалинами прозрачных глаз, в глубине которых таинственно мелькало что-то желтое. Лошадки не ели ни сена, ни зерна, а с хрустом грызли оставшиеся от ужина кости, вызывая у всех соседей тревожную дрожь и жгучую зависть.

– Ставьте тут, осторожно доставайте и кладите вон туда, – властно скомандовал старик, и я снова поразилась, с какой быстротой он меняет голос и маски. С носильщиками разговаривал совсем не тот человек, что с посланником Онхилаем.

С моей клетки резко сдернули покрывало, и я от неожиданности крепко зажмурилась, хотя никто из окружающих заметить этого не мог.

Меньший дракоша Д-А, который растянулся вокруг моего тела тончайшей кольчугой, имитировавшей чешую, защитил мое зрение прозрачными хрустальными стеклами, которые аборигены наивно считали глазами. Разумеется, Дэс с Тером еще на Альбете приказали дракошке поглотить несколько сломанных жезлов и осколки хрустального шара – усилением защиты моей персоны команда занималась просто с маниакальным рвением.

Зато мое мнение насчет лишних килограммов, которые таскать предстоит именно мне, даже не выслушали, объявив детским капризом.

Вот всегда так, как кого-то спасать, так я уже взрослая и умная, а едва попытаюсь позаботиться о собственном комфорте – сразу капризный ребенок.

– На нее! – скомандовал голос старика, и я чуть не взвизгнула от устроенной им подлости.

Оказывается, они положили меня в выдолбленное прямо в полу углубление и теперь поливают из медной трубки ледяной водой. А у меня под кольчугой только тонкие полотняные бриджи, безрукавка да носочки. В эмирате сейчас лето.

Спасибо Д-А, успел сомкнуть чешуйки, до тела и одежды вода не добралась, зато холод проник мгновенно. Делать нечего, придется «приходить в сознание».

Яростно ругая про себя мерзавца, хитростью заполучившего диковинку в свою башню, медленно, стараясь не выдать своих эмоций, поднимаю голову, ловлю ладонью пригоршню воды, глотаю…

Ничего, вкусная водичка, ни хлоркой, ни ржавчиной родного мира не пахнет. Хотя на Альбете, на острове магов, определенно повкуснее будет.

Напившись, ополаскиваю лицо, поднимаюсь на ноги и, брезгливо отряхнув с себя капли воды, вылезаю на берег. А иначе не знаю, как его назвать – сухой клочок пола, оставшийся мне после того, как в выемке заплескалась холодная лужа. Все остальное пространство освещенной примитивным масляным светильником комнаты находится по ту сторону массивной решетки. Радует только одно: этот неказистый бассейн имеет сточный желобок, а то у аборигенов вполне хватит смекалки посадить меня в воду. Хозяин балагана, кстати, так и пытался сделать в первый день. Пришлось опрокинуть пропахшую рыбой бочку прямо на него.

– Очнулась? Замечательно, – оглянувшись от стола, где он проворно что-то смешивал в фарфоровой пиале, отметил старик и вдруг пнул ногой какую-то темную штуковину, торчавшую возле стола.

Где-то в верхних помещениях раздался звон, и через полминуты в комнату влетел русоволосый парень лет шестнадцати.

– Звали, учитель?

– Раз звенело, значит, звал, или ты думал, рычаг сам научился нажиматься? Беги на кухню, скажи, пусть дадут еды для морской девы. Да сырое не бери, Ирлим сказал, она не ест.

– А где ты встретил Ирлима? – Видимо, этот туземец очень волнует парнишку, вон даже известие про меня пропустил мимо ушей.

– В балагане Хиршана, – хмуро буркнул учитель этого лоботряса и сердито кивнул ему на дверь: – Где еда?