Предисловие от автора

Все, кому я давала почитать книгу, говорят, что я жестоко обошлась с героями. Но я много раз убеждалась, что каждая смерть – это немножко убийство и немножко самоубийство. И не только тела, но и души.

Пуритане не должны читать эту книгу ни в коем случае. Она может понравиться, скорее, поклонникам «50 оттенков серого». Да, большинство из нас далеко не святые, а кое-кто вообще считает, что с их биографией просить о чем-то высшие силы бесперспективно. Но любой из нас хоть раз в страшный момент жизни обязательно взмолится.

Хочу предупредить, что, как и все мы, я знать не знаю, как происходит исполнение мольбы. Не было у меня никаких озарений по поводу путей Господней – они по-прежнему неисповедимы. Просто я задумалась об исполнении Божьей воли после одного сна, где два Ангела – такие, как описаны они мною в романе, вытащили меня из угольной ямы. Благоговейный ужас и восторг от увиденного заставил меня понять, что существуют реальные небесные силы. До этого они казались персонажами хоть и священной, но все же книги. Но потому, что крылья приснившихся мне Ангелов были похожи на неоновое свечение, на энергетический контур, персонажи сна и показались мне реальными. Для меня их нетрадиционный вид был как бы свидетельством того, что и на небесах все усовершенствуется и модернизируется.

Но совершенно точно одно: написание этой книги перевернуло мое отношение к собственным решениям и поступкам, к делам других людей, потому что я поняла, что то, что выглядит, как наказание, может оказаться спасением. Наверное, только для этого и стоит читателям тоже представить, скольких почти военных операций и неимоверных трудов стоит исполнение наших слезных, страстных просьб, чтобы не ставить Ангелам препоны своим неумным упрямством и меркантильностью?

Глава первая

Город живых закончился и начался город мертвых. И если прежде на кладбищах все было более спокойное, умеренное и тихое, чем в городах, то теперь «мегаполис покойников» – иначе это кладбище не назовешь – вполне может реветь бульдозерами, роющими ямы. А снег между оградками заляпан краской и втоптан в грязь, как стройплощадка. Вот и на этом не элитном погосте царили тоска и бесприютность в сочетании с несовместимыми с покоем действиями. А наваленные на могилки камни с фотографиями казались орудиями убийства. Традиционно орали вороны. Но даже они притихли, когда услышали, как кричат друг на друга люди. Обычно родственники и друзья покойных, которым было холодно, тягостно и хотелось скорее покинуть это место, не превращали могилы в поле брани.

Газета на дорожке между рядами могилок и то будто восстала из мертвых, поднявшись частично от порыва ветра, вглядываясь в необычную сцену.

Венки живых цветов вокруг действа смотрелись, свалка декораций. У разверстой могилы недалеко от входа небольшая горстка разномастного народа пялится на драку. И уходить не спешит. Многие из них высокие и мордастые мужчины, которые вообще-то любят разборки, но не ожидали увидеть их у гроба бандитского адвоката. И необычна тут не только публика.

Юная вдова покойного Павла Орлова выглядит более чем вызывающе. На ней алое пальто, так не гармонирующее не только с трауром, но и с лилово-зелеными синяками на лице, с бинтами на голове. И сухими, мстительно горящими глазами какого-то почти фиолетового цвета. Не за это ли напала на нее дама, которой за шестьдесят, видимо, мать почившего. Пару секунд назад, увидев невестку, отходящую от могилы еще до того, как первый ком земли упал на гроб, она кинулась к ней и ударила со всей дури кулаком в грудь, пытаясь отправить в нокаут. Но девушка покачалась и не упала. Тогда свекровь начала мелкими тычками продвигать Софью к краю ямы с уже опущенным в нее гробом. Забинтованная девица все никак не поддается, начинает сопротивляться, и участники преступной группировки Иллариона, не вмешиваясь, наблюдают этот бой без правил. Согласитесь, редко в наших широтах жену будут побуждать прыгнуть на гроб мужа.

– Почему мой сыночек погиб, а ты, тварь, жива! – вопила Тамара Орлова.

– Так ему и надо, – кричит срывающимся фальцетом Софья в ответ.

Признание вины, хоть и очень косвенное, еще сильнее побуждает Тамару, прозванную «Царицей» за корону стоящих надо лбом волос, толка юную хрупкую вдову всем своим колбасным телом в сторону ямы.

Но остальные участники церемонии, выйдя из ступора, кидаются на помощь красной девице. Поддерживаемая цепочкой дюжих молодцов с обеих сторон, Соня – а ей явно не больше двадцати двух лет, переходит в наступление.

– Твой сынок был пьяный и не сел за руль, а то бы мы угробились оба при испорченных тормозах в моей машине – проорала из-за частокола бритых голов Софья, пытаясь высунуть забинтованную голову над плечами д. жих молодцов. Высказавшись, Соня пошла, гордо распрямившись, к выходу с кладбища, слыша за спиной оскорбления матери бывшего мужа, которые частично заглушал рев бульдозера.

Софья за воротами кладбища распахнула свое алое пальто, не смотря на хмурый морозный день. Покачиваясь на каблуках, не видя дорогу из-за яростных слез, она с облегчением увидела, как мимо бегут машины, через дорогу перебегают парни и девчонки. Они смеются и толкаются игриво. Чужая радость, веселая любовь после пережитого третьего за неделю чудовищного стресса что-то подняли с темной глубины ее души. И почему-то она, ни разу в жизни не молившаяся, посмотрев на небо, прокричала требовательно и горько:

– Да, я, правда, хотела смерти этого «садюги». Но и сама чуть не погибла при этом … Честно, хотела, чтобы мы оба исчезли – враз. Не получилось…

Предгрозовое небо в это время кажется ей неким огромным лицом с выпуклым любом, кудлатыми вихрами, тучами щеками и облаками – губами.

– Боже, ты то знаешь, как этот гад надо мной измывался. И мне некуда даже было от него деться. Господи, дай мне мужа! Хочу быть с тем, кто …настоящий. Отдай мне его!

В словах ее такая ярость, что небо словно прожглось ею. И в том месте, где из туч изобразились губы, вдруг разверзлось что-то.

И сразу же мгновенно возникший портрет будто сравнялся с остальными тучами. Но в просвет мелькнула синева стекла некоего небесного офиса. Снизу он показался прорезями для глаз неба. И откуда-то из еще более высоких слоев голос – спокойный и красивый, властно сказал:

– Дать ей!

И Ангелы выслушали приказ со склоненными головами, почтительно вибрируя полупрозрачными крыльями.

София, приближавшаяся к автобусной остановке, только почувствовала, что будто ей водой прыснули в лицо и фонариком сверкнули. И с ее сердца, словно кто-то отлепил горчичник, который саднил и жег ни один год.

А после этого Повеления, Воли Абсолюта в ноосфере, на три километра выше облаков в небесной канцелярии на экране, зыбко сияющем в воздухе без какой либо опоры или обрамления, появляется сигнал: «Вызов к престолу».

Ангел-хранитель Софьи – с тонким слюдяным или неоновым отсветом по плечам вместо крыльев, тут же взмывает из-за ее плеча в небесные сферы.

Ангелом при Соне оказывается классический красавец лет тридцати, словно подсвеченной сзади головой. Оказывается, нимб – это не головной убор, к чему люди привыкли на новогодних вечеринках, а сияние чистого разума.

Кажется, что энергетические средства передвижения похожи больше на накинутый поверх доспехов рыцаря плащ. И тот просто развевался в воздухе при движении, а потом опал на плечи, когда ангел Софьи приземлился на затвердевшую под его ногами поверхности неба.

Промежуток между тучами тут же сомкнулся. И оказался прозрачной твердой сферой. В этом стратосферном офисе не было столов и стульев, а всю обстановку составляет только взвесь из нано капель воды по центру зала и раскиданы небрежно разной величины фрагменты облаков.

Ангел Софьи делает в воздухе кругообразное движение руками, и между ладонями у него возникает некий виртуальный глобус – объемный и яркий. Еще одно движение – из него словно начинает пробиваться стеклянная разноцветная трава – некие лучи, осязаемые на ощупь.

Ангел крутит этот еж-глобус в разные стороны, как витрину, выискивая нужный ему фрагмент среди индикаторов. Они прорываются сквозь глобус зелеными, желтыми, коричневыми столбиками накала желания. Внизу «травинок» замелькали имена, расположенные как корни. И столбик желания Софьи Орловой вырвался выше всех, и был он раскалено красным. Видно, никто больше на всей Земле в тот момент не хотел чего бы то ни было сильнее вдовы в красном пальто и забинтованным лбом.

Про себя Ангел Софии недовольно бормочет:

– Просто сказать – дать ей! Ведь после такой-то жизни она не может полюбить нормального мужчину. Ей нужен тот, кто тоже… ненавидит секс! Где ж такого найти – это почти не реально среди мужественных мужчин. Гей ей в мужья не годится – он на ней не женится, она ему просто не понравится со своими явными формами. Кастрат ее уже мучил, так что второй раз на эти грабли не захочет наступать. Остается разыскать того, кто полюбит ее так, что готов будет игнорировать позывы своего тела, основной инстинкт, пока не приручит эту уникальную женщину.

Но где такого рыцаря взять? Один – на миллиард, а может еще реже. Но Ангел Софьи повеселел, – Но их уже семь миллиардов-то на Земле, так что, есть шанс у нашей Божественной глобусотеки. Хоть один парный Софье, да отыщется.

Ну, а если нет: что ж, запрограммируем новорожденного в нужном русле. Но это сколько же ей придется тогда ждать исполнения мольбы – лет восемнадцать, пока парень подрастет. Лицо Ангела опять посмурнело.

Но тут он еще раз крутанул глобус з, и нашел-таки в Австралии самую высокую и зеленую виртуальную «травинку». «Хочу любви, а не секса» означала она. И была явно мужской и такой же высокой, как сонина.

– Так, зеленая стрелка – это нужный сигнал Бинго!

Как только Ангел Софьи потянул за зеленую линию, словно намереваясь вырвать стебелек из земли, вместо корня вынырнул в офис запыхавшийся Ангел Клода. Хранитель оказался седобровый мужчина с залысинами на лбу, но с сияющими весельем глазами. Он перенял из рук Ангела Софьи луч-рычаг и сплющил его руками до размеров экрана, размял зеленую травинку в некий квадрат – монитор.

– Я слышал Высочайшую Волю. Значит, заинтересовал тебя мой подопечный Клод Тауб.

– Да, он один из всех на свете подходит моей Сонечке.

– Вот и славно. Намучился парень. А вскоре ему пришлось бы сойти с ума – по прежнему сценарию. Впрочем, сам увидишь.

Образовавшийся монитор выдал на свет картинку из прошлого Клода. Подопечный вновь прибывшего оказался пропорционально сложенным красавцем высокого роста, очень спортивным на вид, с широкими красивыми плечами и ярко выраженным вздутием в области паха. Так что Ангел Софьи хмыкнул, указав коллеге на ширинку Клода:

– Явно не тот, кто привык себе хоть в чем-то отказывать в той области, о которой речь.

Ангел Клода вздохнул:

– Ты досье его просмотри. Поймешь, что теперь он к «женщине вамп» на сто метров не подойдет. Вот правильно Бог говорит – «не судите». Ведь ни и у кого, кроме Него нет исчерпывающей информации.

– Ну, давай, включай шарманку. – Поторопил Ангел Софьи. А то у моей подопечной терпение не входит в число ее недостатков.

Видимо, именем старинного музыкального инструмента называли небожители аппарат для прокручивания «лент судеб». На экране прорезалась объемная картинка события в режиме реального времени.

Отличие от видео состояло еще и в том, что жизнь не изображалась на экране, а переносилась в некий трехмерный видоискатель. Прицел. С его помощью можно было укрупнить какую-то деталь, выбирать из событийного ряда нужный фрагмент.

Итак, фото Клода Тауба перед ликом Ангелов сменилось видеорядом. На нем возник этот голубоглазый шатен, которого если что и портило, то опущенные вниз уголки больших и твердых губ. И еще на его лице запоминался «орел» из густых бровей, словно приземляющийся на нос идеальной формы.

В реальном земном времени Клод был тридцати трех лет отроду.

И наблюдающие с небес стали просматривать его судьбу пока в режиме реального времени, в эту минуту, желая узнать, что происходит с Клодом в настоящем.

А он, одетый в яркую гавайскую рубашку и джинсы с сандалиями как раз выходит из подъезда красивого дома в стиле многоэтажного замка с крошечными башенками по бокам крыши, в котором Клод и женой владеют двухэтажным пентхаусом.

Зеленые ветки-пряди эвкалиптов ласково передирает и расчесывает ветер, трава газона настолько изумрудная, что кажется искусственной. Нельзя не залюбоваться этим чудесным утром.

Вокруг все казалось безмятежным, пока Клод не обогнул группу деревьев с кустами и не обнаружил, что около его дома припарковано слишком уж много машин снаружи. Ночью он бросил свой «Бентли» на полупустой дороге. Но людей не видно. Кроны деревьев смыкаются над тихой улицей.

Но стоило только Клоду толкнуть калитку с витым узором и сделать шаг за нее, как вдруг мгновенно набежала толпа репортеров и папарацци:

– Клод! Вы видели трансляцию чемпионата? Гордитесь женой? – Кричит один маленького росточка журналист, вырвавшийся вперед с микрофоном известного в Австралии телеканала. Его оператор водрузил ему камеру прямо на голову, а тот даже не ойкнул.

– Как вы – два чемпиона – будете жить дальше под одной крышей?

Клод с досадой прикрыл глаза от бликов вспышек.

– Ну, позавчера я ушел навсегда из спортивной гимнастики, стал окончательно каскадером-профи, вступил в гильдию. Теперь буду прыгать с крыш, попадать в автокатастрофы вместо главного героя еще более регулярно, чем раньше. Я больше не чемпион – и жена теперь одна на семейном пьедестале.

Наглый парень в шортах, больше похожих на трусы, отодвинувший коротышку-коллегу себе за спину, сказал издевательски:

– Говорят, она у вас чемпионка не только в беге, но и по прыжкам в чужие койки?

Клод посмотрел на журналюгу уничтожающим взглядом. И промолчал.

Парень хотел что-то добавить, но струсил и быстренько уступил свое место дамочке в модном костюмчике мини – явно из какой-то гламурной телепрограммы. Она томно сузила глаза, явно кокетничая с красавчиком Клодом:

– А в постели вместо главного героя тоже вы будете управляться? Или это вам не по силам? Раз жена так ищет приключений, что ее называют секс-чемпионкой, может она не находит чего-то у вас в штанах, а?

Репортер из-за ее спины вякнул, заранее делая шаг назад: на случай, если Клод захочет ответить на его ремарку ударом кулака в лицо:

– Кто станет приглашать каскадером на сексуальные сцены человека, который даже жену не удовлетворяет!

Врыв смеха сотряс толпу шакалов с микрофонами:

– Говорят, бедняжка переспала нынче почти со всеми на чемпионате мира по стрельбе, при этом еще и выиграла главный приз.

Клод напрягся, сдерживая себя. Лицо побагровел от усилий, губы сжались и желваки заходили ходуном. Он снова прикрыл глаза, стараясь скрыть ярость в них. Сквозь жаркий туман в голове мелькали сцены, подтверждающие то, что его жена и впрямь никого и нигде не пропустит.

Он принуждал себя быть справедливым к тем, кто сейчас кидал в него камнями злых слов со всех сторон. И не мог. Он ненавидел весь мир. Разве он виноват в том, что Жизель его позорит? Если эта странная пресс – конференция по поводу победы в соревнованиях или по поводу его проигрыша в личной жизни? Если это моральное побоище продлится еще минуту, маска на его лице просто лопнет.

– Вы-то сами – известный бегун за женщинами или бегун от них? – Уточнила все та же кокетка из «глянца», оправив на груди жабо блузки.

Клод внутренне собрался, просиял белозубой улыбкой на красивом лице так, что вспышки фотоаппаратов защелкали с новой силой.

– Не то и не другое. Зачем иметь много женщин – проще сразу выбрать чемпионку по стрельбе, которая, гарантировано, попадет вам в сердце.

Толпа журналистов рассмеялась и подобрела. Теперь эта фраза будет во всех новостях. Умеет мужик держать удар. Даже если он ниже пояса. Удалось ли ему этой шуткой смыть позор с лица? Почему унизить всегда стараются того, кто жертва, а не виновник измены. Почему к геройству приравнивается обман, а не умение стерпеть измену, чтобы не осиротить ребенка?

С такими мыслями Клод с наигранной небрежностью рассекает, наконец, толпу информационных гиен и садится в свою неприметную машину с тонированными стеклами. Тут же с его лица сползает рекламное спокойствие, и он лупит кулаками по соседнему сиденью:

– Они думают, что я ее люблю. Ее-е??!!

Перед глазами маска сладострастия жены, заслоненная жирным затылком партнера сменяется маской брезгливости на том же лице, которое обращено к мокрому комочку-ребенку который из нее выпал. Жена рукой отстраняет кроху:

– Я не буду его кормить – это испортит грудь. А она нужна мне совсем для другого.

Ангелы «проматывают» запись его воспоминаний о прошлом дальше, включив режим быстрой перемотки. Теперь все действия Жизель Тауб выглядят комично из-за скорости движения изображений. Но трагизма для Клода не теряют.

Вот Клод застает жену пьяной на коврике в прихожей, и не находит нигде сынишку – грудничка.

Он оказывается забытым в ванной: в давно остывшей воде, где барахтается не первый час к моменту прихода отца. Как только не утонул – его Ангел держал головку над водой.

А вот жена Клода Жизель в ресторане отсасывает сперму под столом на каком-то банкете у чиновника от спорта. Скатерть падает, грохоча тарелками об пол, заставляя обернуться туда всех собравшихся на этот звук, усиленный еще и воплем кончившегося мужчины. Тому стыдно, а Жиз вылезает из-под стола, сыто облизываясь и лениво заправляя подрагивающую, почти вибрирующую тугую грудь в вырез платья.

С лицом, застывшим в страдании, как театральная маска горя, Клод в своей машине свернул с трассы к обочине и уткнулся в руль лицом, сотрясаемый какими-то икающими рыданиями. Не только пережитый только что публичный позор и отвратительные воспоминания заставили его впервые после детства выпустить воду из глаз, вымывающую боль…

Ангел Клода тем временем посмотрел, как на врага, на Ангела жены Клода – Жиз.

– Ой, кажется, я пропустил тут какие-то слова этой твоей сильно распустившейся розы. Почему ты скрывал от Абсолюта, что эта гулящая девка заявила: если Клод от нее уйдет, то она убьет ребенка. Подстроит все так, будто ей пришлось взять сынишку на тренировку по стрельбе – не с кем было оставить.

Или уронит малыша с яхты в океан во время шторма.

Ангел Жиз, примчавшийся в спешке в это ограниченное плотными облаками пространство, только прятал глаза и краснел: