Пролог

Страх. Бешенный стук сердца и ужас, заставляющий терять разум. Потная ладошка Маши так и норовит выскользнуть из крепкой руки мамы, но она не сбавляя темп бежит вперед сквозь темную лесную чащу.

– Еще немного, малышка, – прошептала Марина, нетерпеливо подхватывая наспех собранный чемодан, в котором они хранили свои небогатые пожитки.

Кое-какая одежда, Машина игрушка и три флакона духов, которые мама использовала очень экономно, жадничая каждую каплю. Настоящие французские ароматы, неведомым случаем попавшие в глубинку за Уралом. Сегодня мир Маши перевернулся с ног на голову. Засыпала она в теплой постели под привычные колыбельные, как вдруг Марина спешно разбудила дочь и заставила надеть поверх пижамки пальто и обуть сапожки.

– Живо, одевайся, Маняша, – прошептала мама, суетливо просовывая свои руки в рукава куртки и тревожно всматриваясь в ночь за окном их небольшой избушки.

– Не хочу, – захныкала девочка, но тут же осеклась, услышав лай собак за воротами.

– Нет времени, – взволнованно пробормотала Марина, со слезами оглядывая их уютный домик. – Придется уходить так.

– Куда, мам? – испугано переспросила Маша, сглотнув ком в горле.

– Быстрее, – вместо ответа подстегнула дочь женщина, хватая девочку в охапку и выбрасывая в окно чемодан. – Ну, Аленка, я тебе это еще припомню!

Они бежали по лесу, не останавливаясь почти час, но лай собак все равно не отпускал их и преследовал по пятам. Внезапно Марина остановилась у огромного дерева и подсадила Машу на нижнюю ветку.

– Забирайся и сиди тихо, – резко произнесла мама, подавая дочери видавший виды чемодан. – Чтобы ни случилось – молчи. Если я не вернусь, иди к станции и постарайся уехать как можно дальше отсюда.

– Мама? – непонимающе проскулила Маша.

– Не бойся, – тут же успокоила её родительница. – Лес – это наша территория, здесь не они хозяева. Но на всякий случай запомни мои слова.

Вместо ответа девочка закивала головой, чувствуя, как страх сковал горло. Ночью лес был страшным и холодным, но Маша сидела как мышка, вслушиваясь в приближающийся лай и крики людей. Внезапно мрак прорезал громоподобный рев, прокатившийся эхом по всей округе. Прижимая к себе неудобный чемодан, девочка старалась размеренно дышать. Суматоха поднялась между деревьями, а вдали тут и там мелькал свет от фонариков. Еще один рев – и крики людей наполнились ужасом, разбавившись выстрелами из ружей. На глаза Маши набежали слезы, а любимые ароматы природы перемешались с вонью сожженного пороха и металлическим запахом крови.

Крови?

Маша встрепенулась, но не покинула своего места, лишь с тревогой ожидая услышать новый лай собак или громкие голоса людей. За что они так с нами? Они с мамой мирно обитали среди простых сельчан, не привлекая к себе внимания. Мама работала фельдшером и частенько спасала жизни тех, кто теперь преследовал их в ночи.

– Маняша, – тихо произнесла Марина откуда-то снизу.

– Мам? – неуверенно прошептала девочка.

– Это я, солнышко, – устало подтвердила родительница. – Спускайся, нам пора уходить отсюда.

Подав остатки их имущества, Маша протянула ручки к маме и тут же попала в её объятья. Вся одежда на Марине была мокрой, как и волосы, а в голосе звучала дрожь.

– Не переживай, – тут же зашептала женщина. – Это просто вода. Я прошла через ручей, чтобы сбить собак со следа. Идем, нам надо уйти как можно дальше из этих мест.

Так начался их долгий путь по лесу. Несколько раз они прятались в листве, заслышав голоса людей, а ночевать приходилось на холодной земле. Маша была еще слишком маленькой, и мама согревала её как могла, а могла она очень многое. Марина была оборотнем, и медвежья ипостась не раз выручала двух скиталиц. Через несколько дней они тщательно выкупались в холоднющем ручье и надели мятую, но чистую одежду, перед тем как выйти к станции. Внимательно изучив расписание электричек и поездов, мама купила билеты на последние деньги, что в спешке успели прилететь в чемодан. Три дня в плацкарте они питались тем, чем угощали сердобольные попутчики, чтобы оказаться на новом месте.

Неизвестное село в непроизносимом районе посередине широкой Сибирской тайги. Хотя «село» звучало слишком презентабельно для кучки домиков, выстроившихся в несколько коротеньких улиц. Погода стремительно портилась, а тонкие пальтишки, уместные в регионах южнее, с головой выдавали в них приезжих. Дойдя до последнего двора с покосившейся калиткой, Марина постучала в поисках ночлега.

– Хозяева! – громко позвала гостья, несмело входя в неприбранные владения.

Листья, уже заполонившие двор в конце октября, не скрывали упадка подворья. Дернувшаяся занавеска на облупившейся оконной раме дала понять, что их услышали, но отвечать не спешили.

– Кто такие? Чего надо? – раздался грозный женский голос. – Щас мужик мой вернется, выгонит вас взашей.

– Нет здесь никакого мужика, – смело возразила Марина. – Одна живешь, да еле справляешься.

– Ишь какая настырная, – еще мрачнее бросила хозяйка домика, не показываясь из дверей.

– Дело есть, пусти переночевать, – глубоко вздохнув, смиреннее попросила мама, выставив вперед Машу.

– Ты мне своего приблудыша в глаза не суй, – негостеприимно проворчала женщина, оказавшаяся сухонькой старушкой. – Не из жалостливых. Иди отсюда подобру-поздорову.

– Некуда нам идти, – сглотнув ком в горле, призналась Марина. – Дочку хоть в сени пусти переночевать. Или в сарай, если боишься дитя малого. Я в лесу схоронюсь.

– Помрешь там, – предрекла хозяйка покосившихся хором. – Или сбежать надумала? А мне сиротинку оставишь? Думаешь, не выкину на улицу?

– Мам, – жалобно произнесла Маша, схватившись за промокшую юбку Марины. – Давай в лес вместе уйдем?

– Нельзя тебе больше там, – печально вздохнула родительница. – Заболеешь.

– Прячешься от кого? – флегматично спросила старуха, оперевшись о косяк двери.

– А сама как думаешь? – ершисто бросила Марина, неловко подхватывая их единственный багаж. – Стала бы я шастать с одной котомкой, да дитем в неизвестности, слоняясь по лесам?

– Убила чёль кого? – брезгливо уточнила владелица крыши над головой, глядя, как мать с дочерью бредут к калитке под усиливающимся дождем.

– От несправедливости бегу, – обреченно ответила незваная гостья, открывая перед Машей калитку.

– Стой, – с сожалением вдруг донеслось до них от двери. – Переночевать пущу, но на большее не надейся. Завтра с петухами чтоб вас тут не было. Если ж чё пропадет – участковому сразу доложу. Он у нас мужик лихой.

Через несколько минут Маша сидела, завернутая в плед, и грела ножки перед старинной печкой, держа в руке жестяную кружку военных времен со сладким чаем. Марина тоже попивала чай, но за столом, рассказывая упрощенную версию их скитаний.

Ни утром, ни через десять лет они этот домик не покинули. Баба Эля, значившаяся в документах Электростанцией, оказалась сердобольной и приютила беглянок, назвав Марину перед председателем Сельпо погорелой племянницей. В ответ новоявленная родственница занялась домом и двором, устроившись на работу фельдшером, которого катастрофически не хватало в последний год. В деревне обитало много стариков, и к Марине быстро потекла вереница пациентов.

Зажили три женские души на краю леса дружно и ладно. Маша росла в спокойствии и прилежном изучении школьной программы. Баба Эля – учительница старой закалки – взялась за девочку и с удовольствием вспоминала былые навыки. Марина осторожно исследовала лес и со временем научила перекидываться и повзрослевшую дочку. Обе медведицы мирно сосуществовали на широких просторах, не приближаясь даже к кромке людских поселений. Все шло спокойно, только Марина не простила подругу, что предала ее, заставив бежать из дома с ребенком на руках. Как ни уговаривала Маша, но мама не могла забыть или отпустить грехи старой товарки.

Однажды Марина ушла, оставив записку, что желает отдать невостребованный долг и сил терпеть больше нет. Почти месяц не было вестей, когда однажды очередной новостной бубнеж по старенькому телевизору вдруг огласил про небывалое происшествие. Медведь ворвался в жилой дом и растерзал женщину, не тронув, по счастливому обстоятельству, детей. Муж пострадавшей застрелил зверя. Журналист почти восхищенно рассказывал о невероятном – дикое животное проникло в защищенное жилище и прошло мимо спящих малышей, исполосовав лишь одну жертву, пока оператор во всей красе демонстрировал тушу медведя.

Маша все поняла и, закрыв рот ладошками, уставилась на тело родной матери. Вдруг на её плечо легла ладонь бабы Эли.

– Не успокоилась все-таки её душа без мести.

Резко взглянув на старушку, Маша уловила сочувствие в её глазах. Глубоко дыша, повзрослевшая девочка продолжала молчать.

– Я всё знаю, Маняша. В вас с матерью живет медвежий дух. Жаль только, что Марину он не уберег от ошибок.

Это был последний раз, когда они обсуждали данную тему, оставшись вдвоем на краю деревушки.