Джаред снова повернулся к парковке, нуждаясь в паре минут, чтобы вернуть себе невозмутимость, вспоминая, как ехал домой из больницы, гнев матери, ее горькие обвинения и последовавшие затем годы, когда с ним обращались так, словно его не существует.

Ему нужно было уйти от болезненных воспоминаний, закрыть отдаленную часть сознания, где он запер их, и потому Джаред принялся размышлять на свою любимую тему последних недель. Медсестра Эли Форшэй.

Он вспомнил их первое общение еще до того, как узнал, что она – девушка его друга. Они встретились в тесной кладовой. Пытаясь дотянуться до рулона бумаги щеткой, он задел ею девушку, и они оба застыли, обменявшись испуганными взглядами. Джареда пот прошиб от осознания ее необыкновенной привлекательности, он был готов схватить в объятия и поцеловать женщину, имени которой он даже не знал.

Если бы он был свободен и мог ненадолго расслабиться, она вошла бы в верхние строчки его списка «я хочу эту женщину». Но он не был свободен.

– Ты в порядке? – Эли подошла и стала рядом с ним.

– Первый сорт. Как ты?

– Ты отлично обошелся с Джимми. Мне жаль, что ты потерял отца в таком юном возрасте.

Он не мог смотреть на нее.

– Именно поэтому я стал врачом, чтобы больше никакому мальчишке не пришлось иметь дело с тем, через что прошел я. Я великолепно справляюсь, не так ли?

– Ты не Бог. – Эли положила руку ему на плечо, и он почувствовал исходящее от нее тепло.

Джаред жаждал ее прикосновения с яростью, которая приводила его в восторг и одновременно заставляла нервничать.

– Для отца Джимми ты сделал все, что мог.

Доктор наклонил голову, и их взгляды встретились. Глаза Эли выражали искреннюю озабоченность и сочувствие. Он видел этот взгляд много раз за то время, что они работали вместе, но он всегда был обращен на пациентов и никогда на него. И тем не менее, вместо того чтобы использовать эту минуту для искреннего разговора, Джаред предпочел проигнорировать нежеланное, давно подавляемое чувство, глубже погружаясь в себя, в свою израненную душу.

– Осторожно, котенок, – сказал он громким шепотом, убедившись, что вокруг никого нет, чтобы услышать его нежности. – У меня может создаться впечатление, что я начинаю тебе нравиться. – Его настроение улучшилось. – Как бы ты ни старалась, ты ничего не можешь с этим поделать.

– Не-а. – Эли посмотрела на часы. – Больница платит мне за то, чтобы я была доброй и проявляла сочувствие. На твое счастье, мое дежурство еще не кончилось.

– Хорошо. – Джаред нагнулся ближе к ее уху. – Может быть, мы могли бы найти какое-нибудь уединенное местечко, и ты бы одарила меня еще немного своим… сочу… страстью.

Она ущипнула его.

– Ох. – Он потер руку. – Куда делась твоя доброта?

Девушка посмотрела на него, ее светло-голубые глаза сузились.

– Я на грани срыва. – Доктор вытер сухие глаза. – Мне кажется, я вот-вот расплачусь.

Эли повернулась и зашагала назад к реанимации. Сзади она выглядела так же классно, как и спереди, узкие брючки обтягивали ее превосходные формы, длинные каштановые волосы были собраны в узел, и в мочках ушей, которые так хотелось поцеловать, блестели маленькие золотые сережки.

– Женщины всегда так себя ведут, стоит мужчине расчувствоваться? – прокричал Джаред ей вслед.

Эли остановилась.

– Вожделение – это не чувство, доктор Паджет, – бросила она через плечо.

– Приходи ко мне домой после работы, и мы вместе поищем в Гугле. И потом выберем, что будем делать дальше. Ты знаешь, что я предпочту?

Эли нажала кнопку электронных дверей. Когда они начали открываться, он прокричал:

– Время на исходе, Эли.

Она заколебалась, прежде чем шагнуть обратно в реанимацию.

Джаред немного подождал, удерживая на лице улыбку. Провоцировать ее было так весело. Никто не развлекал его так, как Эли. Такое с ним в первый раз за два года, которые он работал врачом, меняя больницу за больницей, он по-настоящему станет скучать по ней, когда закончится срок его контракта.

Это точно знак подумал Джаред. Отношения, любовь, женитьба – все это ослабляет мужчину, делает его зависимым и уязвимым. Смерть его отца сломила дух его матери, разбила ее сердце, сделала обозленной, неспособной обрести радость. Лживость его жены, разрыв с ней и последовавшие за этим проблемы с законом сделали с ним то же самое.

Нет. Он предпочитает быть один. Никаких привязанностей, никаких ожиданий, никто больше не разочаруется в нем и не разочарует его.

К Эли обратилась ее коллега.

– Я собираюсь отдохнуть, – сказала она. – Пьяницу я отправила на экспертизу.

Пьяных и сумасшедших отправляли в комнату в дальнем конце т-образного коридора.

– Спасибо, – произнесла Эли с шутливой признательностью.

– Его друзья помогают ему переодеться в пижаму.

Супер-пупер. Компания бродяг, подбивающая дружка полечиться, подумала она и взглянула на часы. Четыре двадцать две утра, ночное дежурство никогда не кончится. Открыв папку, Эли просмотрела, кого надо посетить. Так, пациента поранили в стрип-клубе. Его ударил вышибала во время стриптиза. Боль в левом глазу, левой щеке, челюсти, животе и правом ребре.

Эли подождала у двери, затем постучала. Мужской голос проговорил:

– Войдите.

– Меня зовут Элисон, – представилась девушка, наваливаясь всем телом на дверь, чтобы удержать ее открытой. – Я ваша медсестра. – Прежде чем войти, она оценила взглядом четырех пациентов, занимающих комнату, – троих посетителей в дорогих брюках и расстегнутых белых рубашках: двое из них полулежали на стульях, а третий сидел на каталке, прислонившись к стене и свесив голые ноги. Они выглядели уставшими. Девушка положила карточку пациента на столик у раковины и подошла к темноволосому мужчине, сидящему с голыми ногами. – Можете ли вы сказать мне, сколько вы выпили сегодня вечером?

Она взяла темноволосого мужчину за руку, чтобы проверить пульс, и начала осмотр. От пациента пахло алкоголем. Он поднял глаза.

– Достаточно, чтобы сделать вас самой прекрасной женщиной в мире.

– Ха, спасибо. – Эли внимательно посмотрела на пациента. Левый глаз распух, наполовину закрыт, на лице царапины. Левая щека покраснела и распухла. В левой ноздре – запекшаяся кровь.

Пациент моргнул, словно пытаясь лучше рассмотреть ее.

– Эли? – Он опустил глаза к беджику с ее именем. – Ну, черт побери. – Повернувшись к друзьям, махнул рукой и вцепился в поручни каталки. – Похоже, что мои шансы на счастье растут, друзья мои.

Черт. Парень, с которым она училась в школе. Его лицо было так разбито, что она его не сразу узнала.

– Ваш пульс в порядке. – Эли открыла футляр термометра. – Положите это под язык.

– Есть вещи получше, которые я могу делать языком.

Он высунул вышеупомянутую часть тела и медленно облизал губы. Его друзья захихикали.

– Как только вы покинете реанимацию, вы сможете делать все, что угодно, – разрешила Эли. – Но прямо сейчас я должна измерить вам температуру.

Парень улыбнулся и взял в рот термометр.

Эли воспользовалась задержкой, чтобы вписать в карту его пульс и прочитала его имя. Роберт Брэйлор. О нет.

Бобби Брэйлор. «ББ».

Прозвучал сигнал. Молчание Бобби закончилось.

– Эли, стоящая перед вами, – моя любимая болельщица, – заявил он. – Она любит быструю езду. Разве это не так, Сливочный Сырок?

Сливочный Сырок. Так называл ее Бобби в старших классах. Потому что ее бедра так легко раздвигались. Когда она была глупой девочкой-подростком, она находила это забавным. Став взрослой, она поняла, что означало это постыдное прозвище для девочки, которая так отчаянно желала нежности и любви, что пыталась найти их в объятиях мальчишек. Обычно полуодетая, на заднем сиденье автомобиля, в лесу или если везло, то в кровати, когда никого из взрослых не было дома.

Сначала Эли подумала выйти из комнаты и попросить кого-нибудь из коллег заняться Бобби. Но она была профессионалом, умевшим обращаться с любыми пациентами, поэтому проигнорировала его грубый комментарий и продолжила осмотр. Чем быстрее она закончит, тем быстрее сможет уйти, не пренебрегая своими обязанностями.

Вытащив манжету прибора для измерения давления из металлической корзины на стене, она просунула в нее предплечье Бобби.

– После того как измерю вам давление, я позову доктора Паджета. Вероятно, он захочет сделать рентген.

Эли надувала рукав, со страхом думая о том, как Бобби встретится с Джаредом и они вдвоем будут обсуждать ее. Сто восемьдесят на семьдесят четыре. Эли сняла манжету и положила обратно в корзину. За те несколько секунд, которые понадобились ей, чтобы подойти к краю каталки, Бобби встал, схватил ее за руку и навалился на нее всем телом.

– У меня в другом месте давление, которое нужно уменьшить, прежде чем ты уйдешь.

Эли вывернулась. Они были одни – посетители ушли, закрыв за собой дверь комнаты.

– Перестань, Бобби.

– Да ну же, Эли. – Его рука пробежала от ее живота к грудной клетке и сильно сжала ее грудь. – Ради добрых старых времен.

– Нет. – Она пыталась оттолкнуть его, но он повернул ее лицом к себе, прижал спиной к стене и сам притиснулся к ней всем телом, так что ей стало трудно дышать. Эли пыталась вырваться. И не могла. Алкоголь не повлиял на его силу. Когда он так вырос? Ее досада сменилась страхом.

– Я знаю, что я был твоим любимчиком, – сказал Бобби.

И все потому, подумала Эли, что десять лет назад у него были машина, фальшивые права и никогда не кончающийся запас денег на пиво и сигареты. Для сбившейся с пути пятнадцатилетней девчонки он был превосходной кандидатурой.

– Ты так мне нужна, – уверял ее парень, двигая рукой по ее затылку, прижимая ее рот к своему так сильно, что она почувствовала вкус крови. Другой рукой он теребил лямку ее комбинезона.

– Убери от меня руки! – закричала Эли. Она попыталась вывернуться, ударить его в живот коленом. Но ничего не вышло. Тогда она укусила его за губу. Когда он отшатнулся, она закричала: – Помогите! Доктор! Кто-нибудь! На помощь! – Девушка молилась о том, чтобы кто-нибудь услышал ее.

– Тихо, Эли. – Бобби зажал ей рот рукой. – Ты знаешь, что хочешь этого. Ты всегда этого хотела.