– Какой эффект-то потом будет? – она тараторила, не давая Лене вставить и слова, будто её вовсе не интересовали ответы на заданные вопросы, а был важен лишь звук её собственного голоса. Мерзкого, срывающегося на гласных, с присвистом на «с» и «ш», приправленного зловонием гнилых зубов.

По окончанию экзекуции Лена отправилась в сауну, где разогрела бренные телеса до красна. Пышнотелые дамы жарились на деревянных скамьях, выставляя на обозрение обвисшие дойки и лобковый мохер. Между складок поблёскивали опрелости, а из жоп торчали кудрявые волоски. Задыхаясь от смрадного чада тел, Лена возлежала на верхней полке и стоически терпела все испытания во имя красоты и здоровья. Как она будет охмурять молодого мальчика со слоем ороговевшей кожи? Как он будет водить своим юным языком по заскорузлым ляжкам? Ну а о пятках вообще лучше молчать! Ими только орехи колоть да ножи затачивать.

Моясь, бреясь, скрабясь и варясь, Лена думала только о нём. О его походке, статном теле и безупречном лице. Вскоре жирухи покинули сауну, оставив её в полном распоряжении старой извращенки. Она единолично валялась в жаркой комнатушке и мечтала о молодом членце. Жар под сто градусов разогревал уже набухший клитор, а мысли подбрасывали дрова в топку возбуждения. Рука сама потянулась к мохнатому островку, занырнула в непролазные кущи и заиграла, как на струнах поломанной бас гитары.

За стеклянной дверью виделись тени, но то были лишь призраки страха, разжигавшего похоть. Ещё пара аккордов, и брызги неведомой хрени растеклись по усталой руке.

– Гаамх, – выдала своё коронное Лена и только теперь поняла, в какие дебри её занесли пошлейшие фантазии.

«А вдруг кто-нибудь бы зашёл?» Она же инструктор, в конце концов! Какой урок она бы преподала своим клиенткам? А вдруг тут камеры? Ведь они натыканы по всему клубу! «Какой позор! Стыдобища!»

Быстренько ополноснувшись, она вытерлась, оделась и помчалась вон из клуба, в надежде, что никто так и не стал свидетелем её одиночного блудовства.

Такие забытые чувства влюблённости и дурмана окутывали все мысли и руководили гормональным фоном. Мужчины на улицах вдруг стали оборачиваться, один даже предложил у него отсосать. Правда это был проссатый бомж, но уже кое-что после пары лет полного штиля.

В обед ждало ещё одно занятие, индивидуальная сессия с горемычной матроной, желавшей вновь привлекать мужа своей Муладхарой. По словам клиентки, её благоверный давно принюхивался к гениталиям подчинённых, большинство из которых было мужского пола.

– Ну и что он в их членах нашёл-то? Сосать и бабам противно, а и он туда же. Неужели хочется валандать чужие причиндалы у себя во рту, а? Ну и что я за женщина, если мой муж теперь на мужиков перекинулся?

– Втяните энергию ногами из центра Земли.

– А он у них сперму втягивает, а потом с зада капает. Все трусы обосрал, паразит!

– И на выдохе накапливайте внизу живота.

– А у это внизу уже всё говном измазано. Как ни корпоратив, так вечно в чьей-то заднице шабуроньгается.

– Снова вдох через стопы.

– Я ему и сама предлагала меня в зад дрюкнуть, так нет – ему мужичий подавай.

– И снова выдох с накоплением энергии внизу живота.

– А какая, как говорится, в жопу-то разница? Всё равно не увидит, чего у меня между ног болтается.

– Вдох стопами.

– Уже и усы перестала выщипывать, а ему всё мало.

– И выдох. Накапливаем энергию внизу живота.

Измотанная болтовнёй клуши с охочим до чужих членов мужем, Лена направилась в вегетарианское кафе, чтобы восполнить энергию, высосанную стрекочущей вампиршей.

Зал был наполнен молодыми нелюбителями мяса, половина из которых не жрала трупики ради понтов, четверть втихаря их подъедала, ещё пятая заскочила от нечего делать, и только оставшиеся одиночки реально воротили нос от плоти убиенных животных. Лена тоже падаль не подъедала по всяческим соображениям. В первую очередь из-за внешнего вида. Как только она перестала поглощать тонны не успевших разложиться коровок и хрюшек, её жировые складки плавно перетекли в стройную талию, и даже в тридцать пять она могла похвастаться хорошей фигурой.

– Здесь нет чеснока?

– Нет.

– А лука?

– Нет.

– Хорошо, тогда дайте мне этот салат и тыквенный супчик.

– Пить что-нибудь будете?

– Нет, спасибо, – «Я ж суп взяла! Его и попью».

Тощий официант удалился и Лена с горечью отметила, что среди безликих масс крайне редко можно увидеть таких, как её Мальчик.

Ела она смачно, с усердием пережёвывая жижу. В каждом жевательном движении затаилась воображаемая фрикция её юного друга. Взгляд был затуманен сладострастной картинкой, на которой он драл её в раскрасневшийся от шлепков зад. Как же было бы славно организовать такую аудиенцию!

Остаток дня был свободен, но не от мыслей о новом друге, не знавшем о существовании женской особи по имени Лена, которая со вчерашнего вечера уже три раза на него подрочила и хорошенечко кончила.

Что он сейчас делал? Где был? Возможно, снова таскался со своей малолетней потаскушкой, недостойной его внимания. И что только он мог в ней найти? Чем она была лучше Лены? У неё имелось главное достоинство, неоспоримое преимущество – молодость. Молодость. Её налитые плоские груди с лёгкостью помещались в его ладонях, узкая дырочка туго обхватывала даже мелкоколиберный член, от неё пахло юностью, и кожа ещё была плотной, упругой, пускай и прыщавой. С неё не надо было сдувать налёт древности и отпечатки пройденных лет, следы неудавшихся ухажёров и безумных блужданий по чужим членам. Возможно, она всё ещё была невинна и могла подарить ему свой первый раз, открыться навстречу новому и неизведанному. Они вместе могли взрастить собственный опыт, не оглядываясь на методы предыдущих любовников и случайных партнёров. В эти минуты они были бы только одни, без теней прошлых связей и сравнений. Только он и она, его член и её дырка, языки, пальцы, влажные тела и губы.

– Глаза разуй!

– Извините…

Силиконопопая дама прощёлкала каблучками дальше, нарочито сильно вихляя своей отремонтированной задницей. Лена стала смотреть, куда идёт, чтобы снова не втараниться в очередную грубиянку. Но мысли опять увлекали далеко от унылой действительности, где тридцатипятилетняя Лена шла по залитой солнцем улочке в полном одиночестве среди толпы безликих людей.

Иной бы сказал, что в тридцать пять жизнь только начинается. Так же думала бы и Лена, будь у неё статусный муж, семеро по лавкам и миллионы за пазухой. Каждый год она бы несколько раз ездила заграницу, носила бы дорогие побрякушки и каталась на крутом авто, вместо того, чтобы нюхать потные задницы в метро. Где она встретила своего Мальчика…

А ведь и правда, подумала Лена, всё происходит неспроста. Имей она всё, что когда-то хотела, не было бы вчерашнего вечера, не было бы этой судьбоносной встречи, не было бы в её жизни его. Она улыбнулась. Тёплый вихрь скрутил кишечник в узел, и вместо бабочек Лена ощутила движение скопившихся какашек.

Какое же прекрасное это чувство, любовь!

Но бесплодной любовью сыт не будешь, как говаривал один знакомый Лены, решивший практиковать агрохи. Надо бы ещё и потрахаться.

Тело изнывало от вожделения, несмотря на участившиеся акты самоудовлетворения. Ей нужна была его плоть. Его прикосновения, руки и член.

Что это было? Любовь? Похоть? Страсть? Лена не задавалась этим вопросом, она точно знала, что новое чувство, как его ни называй, было самым сильным и всеобъемлющим из тех, что ей когда-либо приходилось испытывать.

Ноги сами привели её в метро и вывели из вагона на его станции, повели по уже знакомым улочкам и остановили у высокого дома, двери которого поглотили её мечту. Лена уселась на лавочку и стала наблюдать за подъездном. Люди входили и выходили, и всякий раз от звука открывающейся двери сердце непременно учащало ход и наполняло стуком виски, горло, каждую вену. Всё её существо становилось гулким ударом, живущим мгновение, два, вечность.

Снова не он.

Усатый мудрец в подтяжках, задумчиво почёсывающий исполинский зад. Сразу видно, что он пожил, знает толк во всей этой суматохе, которой грош цена без пол палки. Хромоногий хлыщ, опирающийся на палку, которую кинет разве что в надоевшую страху, кудахчущую вслед: «Наркоман!». Маленькая девочка, вцепившаяся в руку гордого отца, закуривающего долгожданную сигарету. Когда-нибудь она вырастет и будет глотать дым – и не только – своего нового «папика».

Но где же он? Где? Когда же выйдет?

Может, сейчас? Нет, снова левая тёлка. Лет двадцать пять, стройная и всячески это демонстрирует: короткая юбка, облегающий топ – одним словом, шлюха. Она его соседка? Как бы не был он в неё тайно влюблён. Потаскушка!

А вдруг его нет дома? Ну да, конечно, лето, жара, чего бы это ему дома-то париться? Точно где-нибудь шастает. Со своей серой мышью. Крысой бесхвостой. Да ещё и прыщавой.

Группа молодых людей вразвалочку подгребла к подъезду. Словно вырезанные кадры из лихих девяностых, они поправили свои «хулиганки» и как по команде сплюнули через зубы. Навстречу бравым молодцам вышла дородная баба и грудями своими потеснила их плотный косяк. Они, яки голуби, заворковали и начали выделывать «танцы», выпячивая грудь вперёд и хлопая «крыльями». Непременно сиповатые голоса проводили её до поворота, а их хозяева утонули в чреве высотного дома. Баба продолжила свой путь, неся сисяндры, как две шишковидные державы.

«Одни шлюхи», – с грустью отметила Лена и продолжила нести вахту.

Секунда погоняла секунду томительной тоской, следом влачились унылые минуты, подбираясь к мучительному часу.

А его всё не было. Ни возвращавшегося домой, ни уходящего прочь.

В животе бродили газы, и Лена тихонечко их спускала, надеясь, что никто из прохожих не уловит говёненький флёр, развеивающийся на тёплом ветру. Она нервно поглядывала на часы и задавалась обрыдлым вопросом: «Ну когда же уже? Когда?»

«А вдруг он вообще не появится? Вдруг он куда-нибудь уехал? Вдруг?..»

После выхождения газов подобралась очередь фекалий. Лена нервно елозила задом по лавке, потела и пыжилась. Но есть вещи сильнее человеческой стойкости.

Оглядевшись по сторонам, она нашла более-менее раскидистые кусты и юркнула в них, на ходу спуская штаны. С привзбздом вырвались пленницы анала и ровной кучкой уложились на ярко-зелёной траве. Запахи лета приправились едкой кислинкой сладковато-дурманящего амбре, и со стыдливым облегчением Лена вернулась на насест для продолжения слежки. Где-то там позади измазанные листья дёрена прикрывали пахучий подарочек незваной гостьи.

Осторожно понюхав пальцы и убедившись, что случайно их не исфаршмачила, Лена забеспокоилась, а не прошёл ли Мальчик, пока она справляла свою огромную нужду.

Снова секунды, минуты, часы. Опять усачи, сисячки, старухи и гопники. Но где же он? Где?

Подкрадывался розовощёкий закат. Небо измазалось красным, как трусы неопытной девчушки, забывшей о начале менструации.

Несколько часов ожидания закончились ничем. Лена горестно смотрела на весёлые парочки, державшиеся за руки или филейные части друг друга. Им было хорошо вместе, как хлебу с маслом, которые не знали, что их собираются съесть.

«Вот и всё», – подумала она. Но не встала. Вчера было гораздо позднее, когда он вернулся домой, был ли на это шанс и сегодня? Все эти часы без еды и воды высосали силы и веру. Но всё же Лена продолжала сидеть. Только зачем? Сомнения поглощали даже очевидные факты, и вот уже дурман небытия пытался поставить под вопрос само существование незнакомца. «А был ли мальчик?»

Улица редела, и люди рассасывались по своим домишкам. Зажигались окна и затихали голоса. Где-то поодаль доносились пьяные вопли, а рядом вымирала всякая жизнь помимо случайных прохожих, будто выбившихся из графика мира.

Пора спать. Спальный район знал это. Он всегда спит, даже когда притворяется бодрым. Здесь люди рождаются, учатся, ходят и умирают. Во сне. И стоит им проснуться, они бегут прочь от душных построек и соседей, главным в жизни которых является титул «Лучшего подъезда года».

Одни могут ничего не делать для столь гордого звания, но счастливы лишь тем, что имеют возможность прикоснуться к чему-то важному, можно сказать, великому. «А мой подъезд лучший!» – замечают они, и кто-то с завистью удивляется: «Неужели?!», – теряясь в зыбком непонимании, что Вселенной срать на этот жалкий пшик, никчёмный по сравнению с вечностью.

Другие видят ценность своих стараний и приведения в приличный вид хотя бы одного крохотного уголка Вселенной. Они понимают, что живут не зря, ведь их труд оценили, ведь они… они не только родились, учились, ходят и умрут, но и сделали что-то, из-за чего их жизнь, возможно, станет чуточку больше смерти.

Кто-то напротив не пытается бороться и мериться письками ни с миром, ни со смертью, ни с жизнью. Они просто косят свой газон старыми косилками и вдыхают ароматы лета, ароматы крохотных дел, ароматы микроскопической, но огромной важности.

И сквозь кисель сна Лена выныривала, ловя ртом влюблённость, вытягивающую её на поверхность жизни. Имели ли все прошлые события хоть какой-то смысл кроме того, что привели её сюда? Сейчас уж точно они все померкли и утонули в вязкой жиже никчёмности.

Только чувства имели ценность. Кому важны миллиарды, когда вместо улыбки на лице застыла похоронная маска? Зачем путешествовать, если вместо тысячи эмоций ты получаешь лишь крестики на уменьшающейся карте? Зачем всё, если не чувствуешь ничего? Зачем?

Как-то в детстве Лена попросила у мамы мороженое. Был жаркий летний день, вот почти что как этот. Та сурово отчитала её, мол, ты совсем с дуба рухнула – у нас на хлеб денег не хватает, а тебе ещё кеды новые покупать. И Лена подумала, что правда, лучше купить новые кеды и хлеб, но внутри знала, что ей нужно мороженое. Его липкая прохлада обдала бы язык ледяным прикосновением, по коже побежали бы мурашки, а на лице появилась улыбка. Внутри всё взорвалось бы от счастья, от такой никчёмной бессмысленной мелочи, как холодная шняга в вафельном стаканчике. С тех пор она много думала, разбивала на столбики и отмечала плюсы и минусы и выбирала рациональные, нужные варианты, борясь с собой настоящей. И даже её безумная поездка на Гоа была чётко, но неправильно выверенной, потерянной где-то на разделительной полосе между тем, что нужно, и тем, зачем всё это действительно нужно.

Но сейчас разум поутих, он знал, что чувства сильнее. Это животное желание обладать и неистовое преклонение перед красотой юных лица и тела.

– А что ты красивая-то такая?

Лена сжалась. На лавку приземлился пропитый мужичок и уставил на неё свои поблёскивающие глазки.

Она молчала.

– Дашь за сиську подержаться?

Страх сжал виски, глаза забегали в поисках чего-нибудь тяжёлого.

– Бабы-то какие пошли, знаешь? Ни сисек, ни писек, а у тебя вон какие буфера!

Мозолистая лапа потянулась к налитым плюшкам, Лена резко вскочила и бросилась прочь. На повороте она влетела в прохожего, бросила сухое «извините» и только через пару шагов поняла, что это был Он.

Лена резко развернулась, задыхаясь от ужаса. Её больше не пугал озабоченный алкаш. Случилось нечто гораздо более страшное.

Все эти часы она сидела в надежде увидеть Мальчика, отхлебнуть из корыта его распростёртой на все четыре стороны энергии, и вот – какой-то занюханный пьянчужка свёл все труды на нет.

Лена метнулась за ним и встала как вкопанная. Он шёл к подъезду лёгкой походкой, до боли знакомой, прям как в песне поётся. Только без галифе и панам.

– Куда ж ты, красавица?! – возопил пропитой товарищ и шлёпнулся с лавки. – Мля…

Мальчик обернулся, и Лена затаила дыхание пытаясь запечатлеть на плёнку памяти любимое лицо. Свет фонаря вычерчивал профиль ровного носа и поднятую скулу. По коротким волосам пробежался лампочный зайчик, спрыгнувший с подъездного освещения, и Мальчик отвернулся.

Лена даже немножечко описалась. Совсем чуть-чуть.

Дверь снова поглотила его статное тело.

Как и вчера, он исчез, даже не попрощавшись.

Раздалось пиликанье, кто-то вышел из подъезда. Дверь какое-то время оставалась открытой, затем стала медленно возвращаться на исходную позицию.

Лена сделала шаг, но замерла.

Куда ей идти? Что делать? Пристать к нему в лифе?

Точно! Она бросилась, в последнее мгновение успела ухватиться за ручку, шмыгнула внутрь и, переведя дыхание, шагнула в сторону лифтов. Приставать к нему она не собиралась – слишком сыкотно. Но отчего бы просто не проехаться вместе? Дом большой, он, поди, и понятия не имеет, кто в нём живёт, а кто нет. Да и если бы и знал всех поимённо, она могла быть обычной гостьей одного из многочисленных жильцов этого муравейника.

Пусто. Его уже и след простыл.

Лифт со скрипом тащился наверх, оставив мечты о том, чтобы понюхать незнакомца, несбывшимися. Лена вовремя очухалась и увидела над створками табло с цифрами, отображавшими местонахождения лифта. Бинго! Теперь она точно узнает, где живёт её милый Мальчик.

Цифры неохотно менялись одна на другую. Пять, шесть, семь… Сколько же можно? Тринадцать. Четырнадцати не последовало. Шахта отдалась эхом остановки лифта, и «13» зависло, чтобы дать получше себя разглядеть.

– Тринадцатый этаж… тринадцатый… – повторяла Лена, боясь забыть или ошибиться. Она сверлила взглядом табло, чтобы точно знать, что этаж обитания её Мальчика не какой-то там, а именно тринадцатый. – Тринадцатый, – наконец уверенно заключила она, ещё немножечко потопталась и, заслышав звук открывающейся двери, пошла на выход.

Алкаш уже сладко сопел под лавкой, и Лена беспрепятственно прошествовала до метро. В прохладе вагона она не оглядывала пассажиров, как делала раньше. Все её мысли и чувства остались там, в том пропахшем кошачьим ссаньём подъезде, где она почти что зашла в лифт вместе со своим любимым, обожаемым Мальчиком. И тут её осенило – ведь она коснулась его! Коснулась, ё-моё!!! От этой мысли, ударом молнии ворвавшейся в начавший разжижаться мозг, у Лены стянуло вагину, а клитор набух так, что стал напоминать маленький членик. Она стиснула ножки в похотливом исступлении и закусила губу, будто одёргивая себя от воображаемых яиц. Глубоко вдохнула, принюхиваясь к их флёру, и потекла.

Короткая дорога домой казалась бесконечной. Эта пытка могла сравниться разве что с капанием на темечко, но была такой приятной. Ещё немного, и случайные попутчики могли стать свидетелями прилюдной мастурбации, а Лена – звездой ютюба.

Не успев закрыть входную дверь, она схватила через толщею шмоток торчащие соски и застонала. Рука скользнула между ног, одежда оказалась на грязном полу рядом с корчащимся телом, недавно её таскавшим. Пальцы собрали с языка обильную слюну и ухнули в письку, смачно заелозив по розовой шкурке. Не успела Лена поворошить свою дырку, как выгнулась натянутой тетивой, готовой выстрелить очередным «Гаамхом».

Ночь была полна размышлений о способах знакомства с Мальчком.

«Может, снова случайно с ним столкнуться и сделать вид, что повредила что-нибудь?..»

«Надо уронить что-то, чтобы он поднял…»

«Нечаянно облить его водой?..»

«Просто познакомиться?.. – нет, это бред полнейший. Глупость!»

Ближе к трём часам ночи Лена додумалась до того, чтобы метить в его подъезде, как собака, чтобы он привыкал к её запаху и потом на уровне инстинктов признал в ней свою. Была идея даже насрать ему под дверью, вот только зачем, Лена и сама не знала.