Не плачь

О многом можно рассказать промолчав.

– Так и знал, что ты будешь здесь. Что, плохой день?

Анита повернулась на знакомый голос. В зрачках отражается закатное солнце, а в душе ураган. Ветерок треплет распущенные волосы и бросает на лицо непослушные прядки. Беспорядочно, хаотично, но удивительно прекрасно.

Здесь, наверху, всегда ветрено. И ей хотелось, чтобы эти порывы смели тревоги и сомнения, как сметают пыль с крыш. А солнце бы залатало дыры своей золотой паутинкой. Как это бывало всегда, когда она сюда приходит. Но не в этот раз. В этот раз все не так.

– Зачем ты пришел, Риан? Я же сказала, что не хочу сегодня встречаться.

– Поэтому и пришел. Тебе просто нужна жилетка, которая молчаливо выслушает и ничего не скажет в ответ. Жилетка здесь.

Парень сел рядом, свесил ноги и мечтательно посмотрел вдаль.

– Красиво.

– Здесь всегда красиво.

– Но я переживаю, что однажды ты можешь свалиться. Слишком высоко.

– В этом есть свое очарование.

– В опасности?

– Может быть.

Молчание давних друзей может значить многое. Несказанные слова, непрожитые эмоции. Или же наоборот, понимание, что просто помолчать очень комфортно. Вот сейчас был как раз этот случай.

Анита не знала, хочет ли она рассказать, и есть ли вообще что рассказывать. А Риан не торопил и не требовал. В конце концов, девушка все-таки начала.

– У тебя бывало такое, что ты не знаешь, чего хочешь?

– Я часто не знаю, чего хочу. Иногда нужно принять трудное решение. И ты взвешиваешь его со всех сторон. Знаешь все "за" и все "против", и все равно не можешь выбрать.

– А если нет никаких "за" и "против"? Если ты просто что-то чувствуешь, но не знаешь ни что это, ни что с этим делать?

– А что ты чувствуешь?

– Я не знаю.. Как будто… Как будто я не понимаю, кто я. Всю жизнь мне говорили, кем я должна быть. А вот сейчас я поняла, что я не знаю, чего хочу я.

– И с чего вдруг такие мысли?

– Знаешь, бывает, встречаешь что-то, что не вписывается в твою картину мира. И ты и так смотришь на это, и эдак. Рассматриваешь, изучаешь, словно препарируешь нечто инопланетное. И никак не можешь понять, почему тебя к этому тянет. Логически, рационально, этому нет объяснения. Сюр, нонсенс, лишний мазок на идеальном холсте. Но что-то есть в этом такое, что ты смотришь, как завороженный, и не можешь оторваться. А потом возникают мысли, что твой мир не единственный. И может быть даже не настолько правильный, как ты считал.

– Интересно, интересно. Ты говоришь об этом чем-то, как о предмете. Но что-то мне подсказывает, что это кто-то, правда?

– Правда.

– И кто же это?

– Неопознанный объект. Иррациональный и непонятный.

– И ты никак не можешь понять, что в нем такого, что он тебя заинтересовал?

– Не могу. И это еще больше обескураживает и интригует. Такое ощущение, что все мои понятные полочки перемешиваются. И я не могу найти в себе даже то, что знаю, где лежит.

– Ну что ж. Я уверен, что просто нужно время, и ты разберешься. Ты же Дэвиер, ты не можешь не разобраться.

– Ой, вот только давай без этого, ладно? Меня уже тошнит от этой фразы. «Ты же Дэвиер.» Выводит из себя и злит.

– Ладно, ладно, не злись. Я ж любя.

– Да знаю я твое «любя». Хорошо еще, что родители тебя не слышат. Они уж точно давно мечтают о том, чтобы ты подарил мне колечко.

– И не надейся.

– И на том спасибо.

– Ладно, дорогая не состоявшаяся жена, давай спускаться отсюда. Уже холодает, еще простудишься.

– Боже, какой заботливый.

– Нет. Не бог заботливый, а я. Но я не исключаю, что его стараниями.

Риан улыбнулся и подмигнул. Анита рассмеялась, толкнула его в бок и встала.

– Ладно, и правда прохладно уже, пойдем. Подвезешь?

– Хочешь, чтобы у родителей был еще один повод? Да не смотри на меня так, подвезу, конечно.

***

– Тише, тише. Все хорошо.

Мальчишка склонился над коленкой и подул. Новые штаны теперь только в мусор. Первое катание на велосипеде прошло не очень удачно. А ведь это он дал, он посадил. Придется отвечать.

Вытирает слезы рукавом и достает из кармана конфету.

– Не плачь, будешь?

Все хорошо

От реальности можно бегать, прятаться и скрываться. Но она все равно найдет.

Страшно, темно, тесно. Кажется, что весь мир давит со всех сторон. Руки трясутся, зубы стучат. Плакать нельзя. В горле комок. Не проглатываемый, не исчезающий, не растворяющийся. И он становится все больше и больше. Но нужно взять себя в руки. Быть спокойным. По крайней мере, насколько это только возможно.

Прижимает к себе единственное, ради чего теперь стоит жить. Так, чтобы не видела, чтобы не смотрела. Крепко держит маленькие пальчики. И шепчет.

– Все хорошо, все хорошо, все хорошо. …

Единственное, что он может сделать сейчас. Он не может отсюда вылезти. Он не чувствует боли, но понимает, что не выберется. Отпускать сестру одну бродить по лесам, еще более ужасная идея.

Единственное, что есть – это только слова «все хорошо». И самому закрыть глаза. Потому, что смотреть страшно. Потому, что все, что было в жизни, разрушилось за пару мгновений. Потому, что если откроешь, снова придется увидеть.

И он знает, откуда-то точно знает, что они здесь еще долго будут одни. Будут сидеть дрожа и постепенно замерзая, не в силах открыть глаза. И не в силах забыть этот ад. Еще долго, еще очень долго придется находиться в сжатой консервной банке, чувствовать металлический привкус крови во рту и терпеть ненавистные запахи. Где-то в следующий жизни издалека послышится звук сирен, перерастающий в вой и окрашивающий пространство огнями. Где-то в следующей жизни. А в этой пока только тишина, прерываемая редким шепотом губ. «Все хорошо.»

***

Подскакивает на кровати. Майка мокрая насквозь. Дышит тяжело, сдавленно. Сон. Это был всего лишь сон. Кричит в подушку и бьет кулаком в стену.

Когда уже, наконец, его оставят эти кошмары? Может быть однажды, где-то в следующей жизни, он будет жить счастливо и спокойно. Может быть. Но сейчас..

Сейчас больше не уснет. Бессмысленно пытаться уснуть. Какие-то пара часов и уже вставать, так смысл доставлять себе еще мучений.

Рут накидывает халат и спускается на кухню. Где-то в холодильнике должна быть баночка пива. Отличный способ скоротать время. Но его опередили. На кухне уже горит свет и чувствуется аромат кофе. Винсент любит варить себе кофе.

– Не спишь?

– Как видишь.

– Опять кошмары?

– Есть такое.

– Я тебе предлагал сходить к..

– Спасибо, не нужно.

– Как хочешь. Что будешь делать?

– Не знаю. Хотел выпить баночку, чтобы успокоиться.

– Перед учебой то?

– Ну и что, ничего не будет. Да и какой смысл в этой учебе.

– Смысл есть, даже если ты его не видишь. Рут, однажды тебе придется решить, куда ты пойдешь.

– Я знаю. Еще есть время.

– Не так много, как ты думаешь. Тебе остался всего год, и что ты хочешь делать дальше?

– Я же говорю, не знаю. Пойду к тебе в бар. Буду наливать ребятам твой «адский» и подмигивать приходящим дамочкам.

– Все шутишь.

– Я не шучу.

– Ну, тогда и я не шучу. Я не возьму тебя работать в бар, понял?

– Почему?

– Потому, что ты там себя окончательно похоронишь. Я не хочу на это смотреть.

– Я себя уже похоронил.

– Я вижу. Но забота об Эстер не должна быть твоей единственной целью в жизни. Она уже не ребенок, и ты тоже.

– Нет, она тот еще ребенок.

– Хорошо, пусть так. Но не стоит класть себя на алтарь. Ты не можешь быть ответственен за все один. И я очень надеюсь, что однажды ты найдешь что-то, что будет только для тебя.

–Баскетбол.

– Если только это не способ убежать от реальности. Но ты меня услышал, да?

– Услышал. Возможно.

Рут вздохнул, открыл холодильник, закрыл. Снова открыл. И снова закрыл.

– Сваришь и мне кофе?

Меня не устроит

Когда не знаешь делать или нет, лучше сделать.

Рут садится на лавочку в раздевалке и снимает кроссы. Уже давно все ушли, как всегда. Он здесь остался один и можно не спешить. Ему не нравится переодеваться с кем-то еще. И не потому, что кто-то его увидит, посмотрит как-то не так. Нет. Это мышечное тело – предмет гордости, а не сожалений.

Ему не нравится с кем-то потому, что галдят, шумят, мешаются. Невозможно подумать спокойно о чем-то, и привести кусочки чувств в порядок.

Майка липкая и мокрая. По-хорошему, нужно бы заглянуть в душ, да всегда так лень. Какая разница, все равно пойдет сейчас домой. Так и смысл? Скидывает одежду на пол, переодевается, запихивает все в сумку. Нужно бы еще и постирать, но почему дойти до машинки тоже всегда лень? Выходит из раздевалки в общее помещение и встает резко и внезапно, столкнувшись лицом к лицу с Анн.

– Ну все, ты точно меня преследуешь. Пойду писать заявление.

– И тебе привет. Побереги силы, их можно потратить на что-то более полезное.

– У тебя что, тренировка? Так поздно?

– Не спрашивай почему. Я до сих пор негодую по этому поводу. Целый семестр прошел, а они никак не могут устаканить вопросы расписания.

– Привыкай. Добро пожаловать в хаос, василек.

– Не называй меня так. Я же уже просила.

– Ну, а я проигнорировал твою просьбу.

– У тебя очень хорошо получается многое игнорировать.

– Знаешь, я по этому поводу не парюсь.

– А стоило бы. Как, кстати, сдал?

– Торжественно сообщаю, на три.

– Ну, это похоронный марш, а не торжество. Учитель из меня не удался.

– Нет, ты не понимаешь. Три – это победа. Без тебя я бы не сдал вовсе. Так что, учитель из тебя очень даже, и за это тебе спасибо. Почему ты вообще решила мне помочь? И.. Как так случилось, что ты понимаешь уровень четвертого курса?

– Что ж. Почему понимаю – это длинная история. Возможно, когда-нибудь я расскажу тебе ее за чашечкой чая. Но я сомневаюсь, что мы будем настолько близки. А насчет того, почему помогла… Я не знаю. Ты выглядел слишком растерянным. Это было спонтанное решение, такой ответ тебя устроит?

– Нет, не устроит.

– Ну, твои проблемы.

Странный парень резко шагнул и прижал Аниту к стене, заблокировав пути отступления руками. Забавная она такая. Так близко. Дышит громко, и крепко сжимает в руке сумку. Тонкая белая кожа, подтянутая фигура. Конечно, еще бы не подтянутая.

– Меня не устроит, если мы не станем настолько близки, чтобы вместе выпить по чашечке чая. Ты так дышишь, боишься меня?

– Смешно, очень смешно. Бояться тебя? С чего бы это? И вообще, знаешь что?

– Что?

– Тебе нужно в душ.

Рут сначала завис, а потом рассмеялся. Да так сильно, что смог только приземлиться на рядом стоящую лавочку и схватиться за живот. Он сам не понял, почему ему так смешно.

Дверь снова открылась, и в раздевалку прошли еще две первокурсницы. Видимо, на ту же тренировку. А за ними кто-то и еще. И вот, опять тот самый балаган.

Анита собралась тоже исчезнуть за дверью, и уже почти перешагнула порог.

– Стой, подожди!

– Ну что тебе еще?

– Хочешь, подожду и провожу тебя? Поздно ведь уже. Я приму душ, честно, обещаю.

– Ну, раз обещаешь, так и быть. Но ты точно хочешь ждать меня здесь два часа? Самому-то никуда не надо?

– Да нет, никуда не надо. Если бы я не был свободен, я бы не предлагал.

– Ну ладно, как хочешь.

– А ты не хочешь?

– Я этого не говорила.

– Ну, вот и договорились.

Стайки мыслей

Иногда что-то заканчивается, так и не начавшись.

Иногда очень хорошо побыть в своих мыслях. Наедине с собой. Весь мир будто замирает, заканчивается, растворяется, и есть только ты. Слова, образы складываются в картинку, или не складываются. Можно злиться на их непослушность, или просто наблюдать, как кусочки жизни витают в голове.

Он любит находиться один. Есть в этом что-то особенное. Если что-то тревожит, или беспокоит, единственное, что может помочь – это побыть одному. Уложить все по полочкам, рассортировать, и вернуться в мир другим. Совсем чуть-чуть, но другим.

Правда, иногда не получается усмирить этот хаос, что творится внутри. Буйный ветер событий и эмоций кружит, кружит и не собирается стихать.

Вот и сейчас. Вроде бы все так просто и понятно. Но так запутанно и странно. Словно он что-то упускает из виду. И сам не знает, что это может быть. Ждать оказалось так просто, но так сложно.

И почему именно так, он не знает. Время с собой всегда проходит незаметно. Но ожидание такое вязкое, такое тягучее. Словно расплавленный сахар наматывают на палочку, формируя леденец. Каким он будет?

Слышит шаги, голоса. Значит, закончили. Значит, скоро здесь опять будет шумно. Лучше выйти и продолжить ждать за дверью в коридоре. Лучше. Какие-то странные были чувства, когда он ее увидел тогда. Зачем вообще подошел? Он не знает. Необъяснимо, непонятно и забавно. Ну и пусть. Но может и не стоило так делать? Хотя, какая разница.

Анита видит фигуру в коридоре. Будто удивляется слегка, подходит.

– Все-таки ты еще здесь.

– Ну, мы же договорились, а я держу слово.

– Я тоже. Ладно, подожди еще немного, я быстро.

– Уже и так сижу и жду. Не торопись.

– У тебя волосы влажные?

– Да. Я же обещал в душ сходить.

– Очень ответственно с твоей стороны. Но.. Ты же не собираешься идти с мокрой головой?

– Они почти высохли. Меня это не тревожит.

– Там, между прочим, и фен есть. Если ты не знал.

– Знал, не люблю. Почему это тебя так беспокоит?

– Не хочу, чтобы из-за меня ты простудился.

– О, поверь, если я и заболею, то не из-за тебя точно. Не нужно меня опекать, ладно?

– Я не опекаю, просто беспокоюсь.

– И беспокоиться тоже не нужно. Ну все, давай, иди переодеваться уже, а то скоро корпус закроют. Ты же не хочешь остаться здесь со мной на ночь?

– Пошла, пошла. Удаляюсь, откланиваюсь, исчезаю.

Последнее слово она договорила, уже подойдя к двери раздевалки.

«Ну что за экспонат. Вот может он нормально разговаривать, нет?»

Анита слегка в расстроенных чувствах стоит под напором воды. Главное – волосы не намочить, а то сушиться придется долго. А она не хотела бы выходить на улицу с влажными волосами, в отличие от некоторых. Ох уж эти некоторые…

Рут запомнил прилипшую прядку к виску и мимолетную улыбку. Запомнил, зафиксировал, удивился. Ну вот, снова собирать мысли в кучку.

Дождался.

В молчании они шли по коридорам корпуса. Никто не знал с чего начать беседу, и стоит ли вообще ее начинать. Он машинально открыл перед Анитой дверь на улицу. Та машинально шагнула первой и ответила кивком головы. Кажется, так и должно быть. Так и было. Всегда.