* * *

Как это было?

Жанна лежала у походного костра на куске овечьей шкуры в застёгнутых накрепко белоснежных, стальных рыцарских латах, выкованных специально для неё. Уже четвертые сутки Жанна не позволяла себе раздеться и лечь в тёплую постель. Шея, плечи, руки затекли так, что девушка перестала их чувствовать. Четыре светлых дня и столько же тёмных ночей потребовалось полуторатысячному отряду Жанны, чтобы прибыть к месту битвы, к городу Пате.. Завтра предстояло сражение. Взгляд девушки был направлен на единственную, видную ей на небе звезду

– Пока ты горишь, – думала Жанна, – я непобедима.

Тихонько, чтобы не разбудить, к девушке подошёл её соратник¹⁵ маршал Жиль де Ре, но увидев, что глаза Жанны открыты, спросил:

– Может мы напрасно затеяли это? Англичан больше в три раза! Пока не поздно стоит ретироваться¹⁶?

– Жиль, – Жанна перевела на маршала спокойный, уверенный взгляд черных глаз, – на рассвете мы победим! И победа наша будет оглушительной! Я уверяю вас.

– Если это будет так, – задумчиво сказал маршал, – я поверю в то, что ты волшебница.

– Главное, чтобы вы не поверили в то, что я ведьма! – улыбнулась Жанна.

– Но мы даже не знаем, насколько англичане близко продвинулись к Поте? – опять засомневался Жиль де Ре.

Жанна присела и приставила указательный палец к губам, вся обратившись в слух

– Тихо! Они рядом. Слышите, кто-то спугнул в лесу оленя? Надо не дать им подготовиться к бою! Помогите мне, маршал, сесть на коня.

Как только девушка вскочила на коня, спящий лагерь пронзил звенящий, как тетива лука, клич – «Кто любит меня – за мной!»

– Дева зовёт! Дева зовёт! – понеслось по просыпающимся войскам.

Через несколько минут французские рыцари уже давили неприятеля. Голос Жанны завораживал воинов. Они бросались в заведомо неравную схватку, не ведая страха, не испытывая боли и продолжали сражаться, будучи смертельно ранеными. Жанна, вздымая штандарт с королевскими лилиями безошибочно посылала отряды в самые опасные точки. Там они неизменно одерживали верх над супостатом¹⁷. В этом бою противник потерял большую часть своего войска- свыше двух с половиной тысяч солдат, тогда как Жанна не более ста. Так оно было, а теперь….

* * *

А теперь….

Жанна после сытной трапезы посидела минутку с закрытыми глазами, а затем, продолжала:

– Орлеан. Это город моей первой победой. Его мы взяли легко. Сначала я послала туда обоз с продовольствием. Нужно было подкормить голодных горожан. Обоз прошел все английские засады, не выпустив ни единой стрелы, ни единой пули из мушкетов. После освобождения города народ воспрял духом и назвал меня Орлеанской девой. Солдаты любили меня. Они верили, что я принесу им победу. Но ведь так и есть! Потом было много битв, и все их я выиграла, кроме той последней, когда меня предали….

Жанна прервала речь и закрыла лицо ладошками:

– Они кричат мне в лицо: Еретичка!¹⁸ Они считают ересью, то, что я оставила дом и пошла, защищать Родину! Ересь – что воевала в мужской одежде, ересь – что предсказывала победу! Они называют меня колдуньей, оскорбляют, избивают, приковывают цепью. Архангел Михаил, помоги! Я все делала, как ты велел мне. Я шла впереди войска с белым знаменем, я помогла нашему дофину Карлу стать королем. И я в тюрьме. Я не могу больше этого выносить.

Рибаджо отвернулся к стене и скрипнул зубами так сильно, что даже, прятавшийся до поры до времени в кармашке бабушкиного передника, Кешка, высунул голову и удивлённо посмотрел на волшебника.

– Ну, не могу, не могу я ничего изменить в прошлом. Как бы ни хотел! – Рибаджо живо представил себе самодовольное, некрасивое с большим сопливым носом лицо короля Карла VII. – Как же ты мог, Гусёныш, предать девочку, которая сделала тебя королём? Как?

* * *

Как? Это было так!

Маршал Жиль де Рэ стоял у дверей покоев короля Франции в нерешительности. Он ждал, когда король соблаговолит принять его. Маршал лихорадочно думал о том, что Жанну захватили бургундцы, солдаты предавшего Францию герцога Бургундского. Они намерены продать её англичанам, а это верная смерть!

– Надо уговорить короля выкупить её, или поменять на пленённых английских генералов, – в отчаянии решил маршал.

Впервые соратник Жанны де Арк, боевой маршал Жиль де Рэ, не знал, как просить короля об очевидном. Во время коронации дофина, когда они стояли с Жанной по обе стороны от Карла- она по правую, он по левую руку, маршал не мог себе представить, что наступит время, когда король будет столь неблагодарным. Ведь это они очистили путь Карлу к короне. Тогда даже мать дофина предала его. Она отреклась от собственного сына в угоду интересов Англии. Злость и отчаяние раздирали душу маршала Жиля де Ре. Как только дежурный гвардейский капитан, доложив королю о приходе маршала, распахнул перед ним дверь, Жиль де Ре решительно вошел:

– Сир¹⁹! – воскликнул маршал. – Прошу прощения! Случилось страшное!

Карл нехотя повернул голову в сторону вошедшего. На длинной синюшной, похожей на гусиную шее, вспухла и запульсировала вена. Король покашлял в кулачок дряблой руки и им же размазал по подбородку выскочившую изо рта слюну

– Надеюсь, маршал, потревожить меня с утренней зарёй вас заставило действительно серьёзное дело? – Король изобразил на лице кривую усмешку. – Что же страшного могло произойти в моём королевстве? Я – то жив, здоров!

– Жанна в плену! – резко вскрикнул маршал.

Король поёжился, будто внезапно замёрз.

– Как это произошло? Она опять ввязалась в драку без моего позволения?

– Она с частью своего отряда осуществила боевую вылазку, атаковав лагерь англичан. Это случилось близ города Компьен.²⁰. Неприятельских солдат оказалось значительно больше, и Жанна ретировалась. Но комендант крепости капитан Гильом Флави приказал закрыть ворота и поднять разводной мост, по которому вышел отряд Жанны. Рыцари внутри крепости не смогли прийти на подмогу д'Арк. Предательство, в крепости Компьен, предательство!

– Предательство?! – воскликнул Карл. – Зарвавшаяся девчонка! Её надо наказать! Слишком много стала о себе воображать! Для неё нет авторитетов²¹, тоже мне «великий главнокомандующий»! Скоро она решит, что корона Франции будет ей в пору? Пусть посидит, подумает.

– Сир, они сожгут её на костре, как ведьму!

– Сколько они требуют за голову Жанны? – нехотя спросил король.

Маршал назвал цену.

– Что?! – взъярился Карл. – Что? 10 000 золотых ливров? Эта сумма больше, чем принято просить за голову самого короля. Вы сошли с ума!

– Они не отдадут её за меньшую. Может быть, обратиться к народу? – предложил маршал.

– А вы уверены, что она не ведьма, Жиль? – король в ожидании ответа сощурил маленькие глазки.

– Я был с нею в бою. Она гений, сир!

Ответ маршала ошеломил Карла.

– Ах так! Она гений?! Пусть выбирается сама! – король издал горлом какие-то странные шипящие звуки и отвернулся в знак окончания аудиенции.²²

– Корона ему явно велика, – подумал, закрывая дверь покоев короля маршал Жиль де Ре.

– Этот тоже хорошо будет смотреться в пламени костра, – подумал король, когда дверь за маршалом затворилась²³.

* * *

Бабушка, наконец, закончила вязание, и все увидели, что получилось. Это была шапочка, белая с едва заметными розовыми штришками.

– Бабуль, ты чё? – тихонько прошептал из кармашка передника попугай Кешка.

– Это тебе, доченька, – сказала бабушка, протягивая Жанне шапочку, – одень, пожалуйста, тут зябко.

Шапочка пришлась Жанне впору и была едва заметна на её голове.

– Рибаджо, – бабушка умоляюще посмотрела на волшебника, – можно оставить шапочку в прошлом?

Рибаджо кивнул, он знал: это всё равно ничего не изменит в судьбе Жанны.

– Нам пора! – хмуро бросил волшебник.

– Храни вас Господь, – едва слышно вымолвила Жанна.

* * *

Как только мама Василисы въехала на своей машине во двор дома, она сразу поняла: случилось что – то серьёзное. Дом был тих и казался безлюдным.

– Ау! Где вы? – воскликнула мама.

Из окна первого этажа выглянула голова бабушки.

– Не шуми дочка. Все в своих комнатах. Рибаджо в саду.

– Вы что, где-то были? – беспокойно спросила мама

– Были, – тихо отозвалась бабушка..

– Так. Значит, за объяснениями мне к Рибаджо! – мама решительно направилась в сад.

Рибаджо с закрытыми глазами лежал в гамаке, слегка покачиваясь. Мама легонько тронула волшебника за плечо

– Рибаджо!

Волшебник открыл глаза, и в их черных значках, как на экране телевизора, мама увидела большую, полную народа площадь, в центре которой был сложен ещё незажжённый костёр.

Костёр был окружён стражниками вооруженными луками с вставленными в них стрелами. Народу на площади было так много, что лучники едва сдерживали натиск толпы.

– Осади! Осади! – кричали они по очереди и оттесняли напиравших на них людей.

Вдруг воздух на площади раскололся от громкого, истеричного вскрика:

– Ведьма! Ведьма! Ве-е-е-дьма!

Толпа расступилась и к костру на повозке, запряженной постоянно спотыкающейся лошадью, въехала девушка. Она была одета в грязную холщовую рубаху – одежду кающейся грешницы, на ногах её позвякивали кандалы, а на шее железный ошейник с такой-же, как и кандалы, лениво цокающей цепью. Голову её оберегала искусно связанная шапочка из белой шерсти с едва заметными розовыми штришками.²⁴

– Мне из похожей шерсти бабушка связала свитер – некстати подумала мама.

Из толпы, всё время подпрыгивая, вырвался оборванец и, протягивая к девушке руки с грязными нестрижеными ногтями, брызгая слюной, завизжал на самой высокой ноте:

– Вероотступница! Ведьма! Кровопийца! Прислужница сатаны! Еретичка! В костёр тебя! В костёр! – толпа поддержала бесноватого²⁵ одобрительным гулом.

Девочка судорожно сжала в замок тонкие пальцы рук и зашептала:

– Господи, помилуй! Дайте мне крест! Дайте мне крест!

И здесь мама увидела Альку. Он стоял рядом с Рибаджо и бабушкой, которая обнимала Васюшку. Алька поднял с земли сухую ветку, разломил её пополам и, вытянув из крассовок шнурок, перевязал ветку крест- накрест. Выпорхнувший из кармана бабушкиного передника, попугай Кешка подхватил Алькин самодельный крест и понёс его к сидевшей на повозке девушке.

– Жанна, это же Жанна де Арк! – изумлённо догадалась мама, – Так вот где вы были!

Кешка ловко донёс крест до Жанны и отпустил его прямо ей в руки. В это время один из лучников натянул тетиву²⁶, прицелился прямо в разноцветную птицу. Выстрелить ему не дала, повисшая на его руке Васюшка.

– Не смей, негодяй!

– What «s crying this red girl? (Что кричит эта рыжая девчонка?) – спросил лучник у другого и грубо стряхнул со своей руки девочку. Рибаджо едва успел её поймать.

– She’s crying on unknowing language. (Она кричит на незнакомом языке) – недоуменно пожал плечами лучник.

– May be she is spywoman? (Может быть она шпионка?) – лучник устремил на Василису грозный взгляд.

– Let’s fire the witch! (Сожжём ведьму и разберёмся!)

– Don’t go after breaking, we’ll decide which you are connect. (Не уходи после казни, мы проверим, кому ты принадлежишь!) – Лучник погрозил Василисе пальцем.

– Всё! – сказал Рибаджо и закрыл глаза. – Дальше смотреть не нужно. Очень страшно!

Волшебник приподнялся и сел в гамаке. Он потряс головой, будто сбрасывал наваждение²⁷, а затем спрятал лицо в ладонях.

– Ты показал мне то, что вы видели? – беспокойно спросила мама.

– Я показал тебе то, что мы могли видеть, – ответил волшебник. – Дети не видели казни. Я до сих пор не могу прийти в себя.

Мама едва слышно облегчённо вздохнула. Молчание было долгим. Каждый думал о своём.

– Что-же мучители Жанны остались безнаказанными? – прервала паузу мама.

– Их всех наказал Мерлин, – жестко ответил Рибаджо. – В течение нескольких месяцев после казни в Руане²⁸